Бывали случаи, когда эхвынцы, находясь ещё только в предпраздничном настроении, объединялись и переносили с юга на север целые оазисы. А когда праздник входил в силу, становясь массовым, в стране не оставалось ничего такого, чего бы люди не сделали ради любви к ней. Иностранец, впервые попавший в Эх-Вынию, вначале пугался, наблюдая за феерией эхвынских чувств, но скоро понимал, что происходящее его не касается, поэтому никуда не убегал, видя, как эхвынцы перетаскивают с места на место железную дорогу или как разбирают морской причал, притворившись касатками.
Некоторые из иностранцев пробовали стоять, по примеру аборигенов, под солнцем, пытаясь вызвать праздничное настроение, но у них ничего не получалось. Сколько они ни били себя по ушам, сколько ни щурились, всё было напрасно. Никому не удавалось расслабиться до такой степени, чтобы можно было постичь свою тайную сущность. Как объясняли эхвынцы, для этого надо родиться на эхвынской земле или хотя бы раз побывать в банановом лесу. Но иностранцев туда не пускали, поэтому они с грустью бродили по Эх-Вынии, чувствуя себя вроде заморских птиц, которые прилетали сюда погреться на солнышке, а затем возвращались в родные края.
Да, бывали праздничные дни, которые планировались заранее и заносились в календарь, однако они нарушали гармонию, вносили хаос, народ их не уважал, считая обузой. Праздники появлялись на короткий миг или на долгие месяцы, но они никогда не оставались на годы, чтобы не смешаться с буднями и чтобы у людей не отпала охота их ждать.
Птицы
В этой стране не бывало зимы, поэтому люди с трудом отличали весну от осени, а осень от весны. Если бы не дети, которые каждый год, всегда в одно и то же время, дружно спешили в школу, и не естественное чувство тоски, которое рождалось в эхвынской душе всякий раз, когда в страну прилетали заморские птицы, эхвынцы совсем бы запутались, считая, что лето никогда не кончается. А так они понимали, видя, как открываются школьные двери, и слыша, как громко смеются дети, что на улице наступила осень. Всем становилось ясно – пора подумать о сборе урожая или о том, чтобы отправиться в отпуск. Эхвынцы бежали в огороды срезать кукурузу и затем разъезжались кто куда, радуясь тому, что природа всё устроила со смыслом.
Так же и перед вторым сбором урожая, когда подступал приступ тоски и накатывало беспокойное настроение, когда эхвынцы начинали всё чаще заглядывать в небо, ожидая прилёта заморских птиц, они понимали, что приближается весна. Её начало было таким же звонким, как и начало осени, только над городами и посёлками раздавались не детские весёлые голоса, а дивные песни перелётных птиц. Эхвынцы махали руками, приветствуя пернатых друзей, и чувство тоски уходило.
Птицы стаями слетались в Эх-Вынию, чтобы провести здесь беззаботную зимовку. Иногда их собиралось так много, что своим пением они заглушали работающие фабрики и заводы, гудение самолётов и рёв пароходов. Но эхвынцев это не смущало, птиц никто не прогонял, потому что считалось – чем больше в мире музыки, тем веселее в нём живётся. И то было правдой, потому что вряд ли ещё где-то, кроме Эх-Вынии, можно было встретить таких весёлых людей.
Вслед за перелётными птицами съезжались иностранцы. Притворившись голодными, они бегали по ресторанам и что-то там вынюхивали, подглядывали за поварами и надкусывали продукты, пробуя их на вкус. Несмотря на столь необычное поведение, эхвынцы не прогоняли гостей, видимо, по той же причине, по которой они мирились с нашествием заморских птиц – с ними было веселей.
Наблюдая за любопытными пришельцами, местное население от души хохотало, потешаясь над тем, с какой жадностью те поедали вымоченные в «Маисовке» бананы и большими глотками пили гранатовый сок, разбавляя его маисовой водкой. Но ещё больше их смешили попытки иностранцев заглянуть в эхвынские кастрюли в надежде найти там ответ на вопрос, почему так вкусны эти блюда, почему после эхвынской пищи люди становятся особенно энергичными, в отличие от европейской, которая действовала на них как снотворное.
Иностранцы не верили, что дело тут в обыкновенной дождевой воде, в которой эхвынцы мыли продукты, и в том праздничном настроении, с которым они готовили еду. Ощущая бессилие перед секретами чужой кухни, визитёры бурно матерились на родных языках и звучно хлопали себя по ляжкам, что вызывало восторг у эхвынцев. Покатываясь со смеху, местные жители пытались повторять незнакомые для них слова, легко угадывая смысл по интонации. Нахохотавшись, аборигены позволяли чудакам и дальше заглядывать в свои кастрюли, внимательно следя лишь за тем, чтобы любопытствующие ненароком не плюнули в них. Ведь, несмотря на природное добродушие, эхвынцы в вопросах национальной кухни были весьма щепетильными людьми.
Глава 6. В поисках мечты
Телега
Во времена молодости автора мечту искали или рядом с домом – в предрассветном тумане, что был нежнее самого воздуха, или в запахах тайги, прячущей в себе такое великолепие растительности, что тут было чем увлечься. Однако климат на планете изменился, а вместе с ним изменились и нравы. Уже никому не придёт в голову мысль шагнуть в туман, отяжелевший от чёрного смога, или, надев противогаз, отправиться в горящую тайгу. Поэтому все устремили свои взоры к странам, где природа ещё сохранила способность дышать самостоятельно, без принуждения, полными силы зелёными лёгкими, и где ещё можно рассчитывать на встречу с мечтой. Нет ничего удивительного в том, что Гр прибыл в Эх-Вынию.
Он стоял на вершине горы и внимательно разглядывал лежащую перед ним страну, показавшуюся настолько прекрасной, что было трудно удержаться от того, чтобы не погрозить ей радостно кулаком, предупреждая о своём появлении. Вот сейчас он спустится вниз, и у него начнётся новая жизнь. Мечта. Только бы найти её! Огорчало, что не удалось удержать танки, но, с другой стороны, это даже хорошо – с одними стволами проще, будет легче манипулировать капиталом на внутреннем рынке. Гр весело зашагал к пустой пограничной вышке, рядом с которой виднелся базар.
– Ху-эху-я! – вежливо произнёс он на эхвынском, обращаясь к загорелому солдату, в одиночестве стоявшему за длинным прилавком.
Парень аккуратно раскладывал цветные резиновые тапочки и белые фланелевые перчатки. Видя, что тот не реагирует, Гр тронул пограничника за плечо.
– Отстань! – рявкнул солдат на чистом русском языке.
– Я… я бы хотел купить что-то вроде небольшой квартиры на колёсах, чтобы можно было путешествовать по вашим землям, – вздрогнув от неожиданности, пролепетал Гр.
– Что дашь? – отозвался рядовой, по-прежнему не поднимая головы.
– Вот, – гордо сказал Гр и положил ствол на прилавок, – меняю на двухкомнатный трейлер.
– А-ха-ха-ха! – зашёлся в смехе солдат. – Такого добра у нас пруд пруди, так у вас говорят? Вот если бы танки, тогда другое дело, а на этот бублик можешь получить только вот, смотри! Кто-то из ваших оставил. – И, выбежав из-за прилавка, он вытащил из-под груды строительного хлама телегу, при взгляде на которую Гр отшатнулся назад, уронив с головы зелёную фуражку капитана.
– А-а-а! Ты, я вижу, из офицеров! – догадался пограничник, то ли с иронией, то ли с сочувствием оглядывая возбуждённую фигуру перебежчика. – Зачастили вы к нам, господа. Вторая волна покатилась!
Гр понял, что он здесь не первый.
– Много прошло? – расстроенным голосом спросил он.
– Несколько человек. Сейчас затишье, а вот в прошлом, девяносто шестом, с десяток привалило, – дружелюбно ответил эхвынец и хвастливо прибавил, заметив удивление иностранца: – Язык я выучил от деда, он из первой волны был, из пилагвардейской. Помирал и наказывал, мол, не забывай, пригодится, наши обязательно придут, деваться им некуда будет. Прав оказался. Бери телегу за свой бублик и тапочки в придачу, чтобы ноги с непривычки не обжечь, пески у нас горячие. Цель визита? – вдруг строго спросил солдат, очевидно, вспомнив про свои прямые обязанности.
– Поиск мечты и попутно бизнеса, – быстро ответил Гр.
– Можно сказать, в самую точку попал! С мечтами у нас нет проблем. Ну а бизнес, была бы голова на плечах! – успокоился солдат, видя искренность бородатого человека. – Перчатки – это налог для въезжающих и предохранительная мера для нас, надень, чтобы инфекцию не занести. Никогда не снимай! Только придётся заплатить, иначе не пущу!
Солдат нажал на потайную кнопку, и длинный прилавок медленно поплыл вверх, превратившись в бетонную высокую стену.
– Так нечем… я без денег, – растерялся Гр.
– Ещё бублик гони! Сколько их там у тебя? – поинтересовался пограничник и, вытащив из подмышки Гр второй ствол, опустил стену.
– Как же я на ней поеду? – задал вопрос Гр, недовольный наглостью эхвынца. Он подошёл к телеге и потрогал её, проверяя на прочность.
– Это уж, как вам будет угодно, – сухо произнёс солдат, услышавший в тоне русского грубые ноты, – гляди только, чтобы тебя не столкнули с дороги, скорости у нас космические.
Увидев, как побледнел гость при упоминании о космических скоростях, пограничник лучезарно улыбнулся. Он поднял с земли фуражку, протянул её Гр со словами: «Добро пожаловать в страну, коллега! Мы рады каждому, кто ступает на нашу землю. Не смущайтесь!» В доказательство гостеприимства он кинул в телегу маисовую лепёшку и, козырнув Гр, вернулся за длинный прилавок.
Ждать было нечего. Бросив стволы на пол своей новой квартиры, неохотно натянув перчатки, надев тапочки, Гр уцепился за оглобли и медленно двинулся вперёд, с каждым шагом ощущая, как улучшается его настроение. Он в Эх-Вынии! Телега резво катилась вниз, будто радуясь полученной свободе. Приходилось напрягаться, чтобы она не наезжала на пятки. Да немного пугали странные субъекты, стоявшие без дела по обочинам дорог и жмурившие глаза. Но, решив со всем разбираться постепенно, Гр благоразумно сторонился всего непонятного. Он быстро вспотел, поэтому на ходу кое-как подвернул штаны и снял с себя верхнюю часть костюма, оставшись в одной майке.