Гр не слышал команды правительства. С некоторого времени в правом кармане его штанов поселилась депрессия, может быть, даже это он сам её и поймал по всегдашней своей привычке хватать без разбору всё, что плохо лежит. А может быть, она просто запрыгнула в карман, когда увидела в нём дырку. Почувствовав укус в руку, Гр сразу подумал о зелёной птице-мечте и обрадовался, однако вскоре понял, что ошибся. Он хотел выбросить мерзавку, да не тут-то было. Воспользовавшись дыркой, депрессия отправилась гулять по всему телу Гр, кусая и щипая его в разных местах. Сколько он ни хлопал себя по бокам и ляжкам, укусы не прекращались.
В борьбе с гадюкой Гр осунулся и похудел. Под дужки очков, ставших большими, он придумал подкладывать обрывки газеты, чтобы они не съезжали на нос, а под фуражку – кусочки ваты, с той же целью. Многолетнее путешествие по Эх-Вынии чрезвычайно утомило его. Надежды на вольную жизнь колонизатора не оправдались, бедняга всё чаще задумывался о том, что неплохо бы вернуться, но – куда? На родине царил бардак. Об этом сказал знакомый писатель, с которым Гр неожиданно повстречался в один из особенно тоскливых дней, когда искусанный мерзкой тварью он слонялся по улицам города в поисках стрекоз. Скиталец обрадовался старому знакомому.
На этот раз встреча была долгой. Имея за плечами опыт поиска мечты, Гр хотел пофилософствовать, чтобы понять её зависимость от счастья, хотел похвастаться перед соотечественником своей бывалостью, лихостью и добытым богатством – долларами. Он поведал о своей жизни в Эх-Вынии. Его речь получилась более складной, чем при первой встрече, очевидно, потому, что сейчас он старался не торопиться, однако закончилась так же внезапно, как и в прошлый раз. Когда Гр дошёл до рассказа о дырках в карманах, о неравной борьбе со злодейкой-депрессией, он почувствовал, что страшно утомился. Не откланявшись, проходимец быстро убежал. На прощанье он крикнул, что собирается на пирамиду, хотя откуда взялась эта мысль, Гр и сам не знал. Одним словом, приврал на ходу.
Убежал и продолжил думать о том, где же теперь его родина: в российском ли Курске, где он родился, в Москве ли, где когда-то учился, в казахской ли столице, где служил, в украинском ли Харькове, куда переехала вслед за мужем сестра, или в белорусской деревне, откуда была родом жена? Ло, кстати, говорила: нельзя везти Вяза в страну, которая только и ждёт, чтобы забрать мальчика в армию. Она утверждала, что незнакомый с российской действительностью, далёкий от её идеалов Вяз не справится с потрясением и погибнет. С этим было трудно не согласиться. Жена иногда говорила разумные вещи.
С некоторых пор Ло страшно раздражала Гр своими разговорами, особенно о том, что они переживают кризис усталого возраста, опасный тем, что никто не знает, как с ним бороться, что кризис коварен своими непредсказуемыми последствиями. Наслушавшись ужасов об ухудшении обоняния и притуплении вкуса, о грозящем равнодушии к солёному и горькому, Гр лёг на телегу отдыхать. Он пробовал зазывать стрекоз, но те с брезгливым гудением пролетали мимо, всё чаще собираясь над кудрявой головой сына. Гр разозлился. Однажды он схватил рогатку и принялся гоняться за подружками, но только перебил окна в доме, чем напугал Вяза. Время шло, а сил не прибавлялось. Наверное, Ло была права: это усталый возраст давил на мысли, давил на всё тело. Зато депрессия бодрилась, она легко скакала со спины Гр в бутылку и обратно и не собиралась никуда уходить. Дни бежали быстро не только для Гр: «норковый» мех шубы, часто просушиваемый на солнце, скоро высох, шкура белого медведя начала расползаться – Ло не успевала штопать шубку…
Глава 10. После кризиса
Беседа
Была тихая эхвынская ночь. Разбросав своё жаркое тело во сне, она раскинулась под ясным небом, отдавая всю себя земле. Её тёмно-синяя звёздная накидка, блестевшая будто серебряный невод, сплетённый таинственным волшебником, придавала всему сказочный вид. Пустыня некрепко, равнодушно дремала, зная, что от ночной красавицы через несколько часов не останется и следа. Пустыню давно не вдохновляли ни звёзды с их бесконечной игрой в жмурки, ни высокомерная Луна, ни призывное прикосновение дышащего негой воздуха. Пустыня слушала только себя, изредка неглубоко вздыхая о чём-то своём. Её сухой шелест доносился до Гр и Ло, которые из-за невыносимой духоты вышли ночью из квартиры и присели на скамейку, с одной стороны которой росла пальма, с другой стоял фонарь. Гр был в одних жёлтых трусах и в фуражке со сломанным козырьком, а Ло – в шёлковом пеньюаре. Женщина то и дело распахивала полы своей одежды, чтобы охладиться. Супруги пребывали в расслабленном, разнеженном настроении. Их позы выражали сонливую отрешённость и вялость.
– Фу, как пышет! Прямо доменная печка! – сказал Гр, кивая головой в сторону пустыни.
– Ты слишком много выпил, Гр, вот тебе и пышет. Что скажешь насчёт дезинфекции? Кризис закончился, пора бы и приступать.
– Приступим, не волнуйся, хоть завтра. Только, знаешь ли, раскатывать по дорогам Эх-Вынии большой охоты нет, не любят они меня. Сделаем проще: будем дезинфицировать автомобили, чтобы они чистыми выезжали на трассы, пусть собирают на себя грязь, эффект будет тот же. Поставим Фецир во-о-он там, в углу двора и начнём. Тебя на кассу посадим.
– Неплохо придумано, – согласилась Ло.
– Смотри! – негромко воскликнул Гр. – Полярная звезда. В той стороне Нанаец, – и указал рукой вверх.
– Забудь о нём, – прошептала Ло, теснее прижимаясь к мужу. – Что тебе Нанаец? У нас ДЗ, Фецир, шубка наконец.
– Нет, Ло, ты не понимаешь, у него мечта. Зелёная птица! И Удача за штурвалом самолёта. А ты убила мою мечту. Как ты могла?
– Ты опять за своё! – рассердилась Ло и отодвинулась. – Лучше бы подумал о Вязе! Полночь, а его всё нет!
– Я думал, он в школе ночует. Разве сейчас не осень? На улице слышно, как кричат дети.
– Наш сын год назад окончил школу, а ты и не заметил. Мальчику девятнадцать лет, он ищет, чем заняться.
– Девятнадцать лет? – ужаснулся Гр.
– На самом деле двадцать, – уточнила жена. – Твоя сестра, когда малыш приезжал к ней делать паспорт, перепутала и убавила один год.
В это время послышались усталые шаги, из темноты показался Вяз без пиджака, в трусах и в расстёгнутых сандалиях, с барабанными палочками в руках. Его плечи и спина были сплошь усеяны прилипшими к ним стрекозами. Парень посмотрел с сожалением на родителей и, не заходя домой, завалился под пальму спать.
– Взрослый, – с чувством гордости произнёс Гр.
Неожиданно он побледнел и прислушался. Где-то сбоку раздался знакомый смешок, заставивший его вздрогнуть. Точно! Через минуту в свет фонаря выступил пограничный капитан.
Капитан
Он ничуть не изменился, было такое впечатление, будто капитан только что покинул свой пост на границе и чудесным образом перенёсся в центр Эх-Вынии. Выглядел он статным и подтянутым, как и тогда, без грамма жира на животе, со стрижкой «ёжик» на голове, с круглыми, оттопыренными ушами. Только выражение его лица было другим: вместо хмурого недовольства жизнью на нём сияло трудно скрываемое счастье. Одет капитан был очень необычно даже для Эх-Вынии, можно было подумать, что он прибыл сюда из Увропы, с барижской улицы, где, по представлению Гр, ходили одни стиляги и пропащие женщины. Гр отшатнулся, ухватив Ло, которая от неожиданности вскрикнула и принялась во все глаза рассматривать незнакомого ей проходимца.
На нём были щёгольские лакированные туфли, тёмно-бордовые, с серебристой пряжкой посредине, узкие, в коричневую полоску брюки и в крупную клетку бежевая рубашка с короткими рукавами. Из нагрудного кармашка торчала авторучка с мелким цветочком на конце, к тёмному поясу был прицеплен массивный, кубической формы брелок с ключами, на каждой руке капитана красовались часы разных марок. Наверное, они были очень дорогие, потому что при взгляде на них у Гр потемнело в глазах, и он уполз под скамейку. «Ни за что не вылезу!» – подумал несчастный, панически вжимаясь в песок. Сердце его гулко билось, а привыкшее к укусам депрессии тело крупно сотрясалось. Гр прикрыл ладонями лицо и ждал конца. «Страшнее, чем Сист, – пронеслось в его голове, – уж лучше от кулаков отбиваться каждое утро, чем повстречаться с этим человеком».
Почувствовав дружеское похлопывание, он раздвинул пальцы и увидел белозубую улыбку капитана, который наклонился и пытался вытащить его из-под скамейки.
– Я нашёл тебя! Нашёл! – возбуждённо бормотал капитан.
Поставив Гр на ноги, он крепко обнял перебежчика и замер на несколько секунд, в течение которых Гр с ног до головы обдала такая волна страха, что он едва не лишился сознания. Его начала бить мелкая дрожь. Почувствовав это, капитан отстранился и, нежно, с любовью глядя Гр в глаза, закричал:
– Я нашёл тебя! Я искал тебя почти семнадцать лет!
– Зачем? – осмелился прошептать бедолага.
– То есть как «зачем»? – опешил капитан и даже немного обиделся из-за такого нелепого вопроса. – Чтобы выразить сердечную благодарность! – И видя, что Гр сейчас упадёт, истерзанный неизвестностью, посадил его на скамейку рядом с застывшей Ло и объявил: – Ты мой благодетель! Я обязан тебе по гроб жизни. И вся моя семья. – Заметив, что Гр стал задыхаться, а на женщину напала икота, поспешил разъяснить: – Ты всю мою жизнь перевернул! В один миг! Всю философию наизнанку вывернул. Я, как только ты сиганул за границу-то, сразу понял, что такой случай бывает раз в жизни. Караван ничейных танков! Уложил к стенке наряд… нет, нет! Что ты?! Что ты! О чём подумал? Аж позеленел весь. Ха-ха-ха! – рассмеялся капитан и продолжил: – Солдатиков связал всех по отдельности и уложил головой к границе. Никто не ожидал от меня такой подлости! Потом, когда рядовые сообразили что к чему, стали проситься, чтобы я их с собой взял, пришлось объяснить, мол, сначала один прорвусь, а уж потом всех заберу. Пока велел молчать, сунул кляпы в рот на всякий случай и – вперёд, навстречу счастью. Сорвал погоны с плеч, сел в передний танк и со всей колонной прямо в Эх-Вынию! Границу легко прошёл, никто и не заметил. Я ж там каждый завиток знаю! Ну а когда в Эх-Вынии оказался, тут всё как по маслу пошло. Стал танки продавать, деньги появились, я ошалел от радости. Жизнь поначалу вёл развесёлую. Пришёл в себя, когда последний танк остался. Сначала растерялся, а потом вспомнил, как нам мозги промывали рассказами об эхвынской кухне, ну и занялся ею. Изучил досконально, в каждом уголке страны побывал, в каждую кастрюлю заглянул. И что дальше, спросишь? К