».
Гр охватило чувство патриотического восторга, проходимец снова захохотал.
– Слышишь, Ло! – крикнул он сквозь смех. – Ты представь, как он показывал! Умора!
– Да тихо вы! – призвал родителей к спокойствию Вяз. – Слушайте! Дальше пишут… ага, вот: «Джентльмены сделались серьёзными и начали извиняться перед гостем, мол, напрасно побеспокоили вас, в нашем обществе вряд ли примут арбузы, выращенные столь необычным способом, а уж если слух дойдёт до королевы, любительницы варенья из арбузных корочек, то нацию ничто не спасёт. Выйдет мировой скандал».
– Представляю! Должна же быть на него управа!
– с гневом воскликнула Ло.
– «Присутствующие дамы, – продолжал Вяз, – предложили более корректный способ для получения лунок, с помощью пылесоса, например, или фена. На выбор. Но упрямый бахчевод заявил, что выращивает продукт в экологическом плане совершенно уникальный – безупречно чистый и свободный от химических радикалов, и что от точного соблюдения технологического процесса зависит его качество. В доказательство своих слов он привёл такой образец: “В нашей Зибири, – сказал Нанаец, – огурцы выращивают на высохших коровьих какашках, так называемом навозе. Очень вкусные огурцы получаются. Так вот, мой способ подсмотрен у самой природы. При чём тут фен или пылесос?” “Сэр! – воскликнул кто-то из толпы. – Но ведь мы не людоеды!” “Вы, наверное, смеётесь, не могу поверить, что слышу от вас эти слова”, – сухо произнёс герой эхвынского неба. Убедившись по лицам унгличан, что они не шутят и серьёзно обижены, Нанаец приказал пилотам подняться в кабину и прыгнул в самолёт. Переговоры были сорваны».
– И что? – удивилась Ло. – Ничего не вышло?
– Да нет, похоже, что он и тут выкрутился, как всегда, – язвительно заметил Гр, заглядывая в газету из-под руки Вяза. – В Мондоне ничего не получилось, так паршивец полетел на Уляску, к умериканцам, те известные своим демократизмом ребята. Смотри, что тут говорят, не поверишь! – И, забрав у Вяза газету, Гр стал быстро переводить: – «“Вринпис” забил тревогу: у берегов Уляски появилось тёплое течение, из космоса видны огромные зелёные поля, раскиданные в большом беспорядке среди вечных снегов. Посланные в экспедицию учёные со всего света сообщили, что на поля слетаются диковинные птицы, нарушая все известные науке законы миграции и пугая белых медведей нежными переливами своих тонких голосов. Один учёный как-то заметил попугая размером с курицу. Видно было, что попугай поражён открывшимся перед ним зрелищем, он бродил по снегу, между лежащими на нём арбузами, в полном недоумении. Попугай часто оглядывался на свои маленькие, в виде нескольких чёрточек, следы, при этом что-то яростно шепча себе под нос. Учёный подобрался поближе и услышал, что птица ищет рифму к слову “мираж”. Учёный не удержался и подсказал: “Антураж”, на что пернатый поэт благородно поклонился в ответ. Подумать только, попугай ходил по бахче в поисках вдохновения и сочинял стихи – невиданное дело! Пока экологи разобрались, откуда он прилетел и что случилось с Уляской, умериканцы успели собрать не один урожай арбузов. Нанаец был доволен. На пресс-конференции он заявил, что, так как эксперимент удался, ему можно покинуть Уляску и вернуться к своей мечте».
– Каков подлец! Не унимается! – воскликнула Ло. – Только я не поняла, при чём же тут Эх-Выния? Ей что за дело до арбузов?
– Похоже, есть дело. Посмотри, что написано в конце!
– «После отъезда Нанайца дело с арбузами постепенно заглохло. Сначала остыли лунки, потом засохла бахча и улетели птицы, а вскоре и все поля, не так давно зеленевшие буйными листьями на сильных извивающихся стеблях, покрыло колючим снегом. Разочарованные умериканцы после нескольких тщетных попыток прогреть лунки известным им способом, решили, что они, возможно, неправильно питаются, употребляя слишком мало горячей пищи, вследствие чего выделяют мало энергии. Сожалея о том, что упустили Нанайца, они забросили бахчу и вернулись к нефтедобыче. Снежные просторы Уляски, потревоженные экспериментом, ещё долго приходили в надлежащий вид. Любопытные аборигены на протяжении полугода выкапывали из-под снега чудные зелёные ягоды, которые они затем разбивали на две половинки, и, нагрев на костре, пили сладкий сок, выплёвывая на белый снег маленькие чёрные косточки. Эхвынцы, вдохновлённые примером Нанайца, устремились на север. Каждый из них посчитал своим долгом поддержать человека, приехавшего в нашу страну с гуманной целью – продезинфицировать наши дороги. Именно поэтому на Крайнем Севере опять зеленеет бахча, а рядом стоит построенный Нанайцем завод, который давит арбузный сок и отправляет его по проложенному Нанайцем трубопроводу в Эх-Вынию. Этот человек подарил эхвынцам мечту – связал их с холодом, о котором они имели очень смутное представление, ограниченное стаканчиком фруктового мороженого. Теперь все мы знаем, север и юг – два брата-близнеца, без которых невозможен прогресс. Нанаец создал в Эх-Вынии империю под названием БЗ, Бодрящая Зима, и являет собой пример успешного делового человека».
Гр уронил газету. Фонарь погас. Над Эх-Вынией вставало солнце, обещая, как всегда, жаркий день. Читать дальше не хотелось: бессонная ночь, полная потрясений, давала о себе знать общей усталостью и резью в глазах. Да и зачем читать, всё было ясно и так. Ссутулившись, Гр направился в дом.
Глава 11. Заключение
На вершине
Прошло около года. Гр не заметил, как очутился на вершине пирамиды, выгодно отличавшейся от живых клубящихся шаров, с одного из которых он свалился в руки Ло, тем, что стояла на месте, никуда не двигалась и имела ровную площадку наверху. Гр лежал там, распластавшись на спине, лицом вверх, и наблюдал за жизнью. Ему было всё равно, где он находится: встреча с капитаном, заметка в газете сделали его равнодушным ко всему происходящему. Всем управляла Ло. Гр иногда сомневался, находился ли он в Эх-Вынии или в какой-то другой стране, ему неизвестной, но спрашивать об этом было лень.
Он помнил, что на другой день после отлёта ресторатора Ло очень долго куда-то тащила телегу. В телегу был погружён визжащий поросячьим визгом мешок, и к ней был привязан Фецир. Гр смотрел на быстро меняющийся пейзаж и не мог разобрать, что это – жёлтая пустыня или же северная равнина, покрытая песками, сквозь которые иногда просвечивалась то ли соль, то ли снег. Его ничто не интересовало. Он теперь думал о том, как написать книгу. О чём, об этом он пока не знал, поэтому страдал, выжидая творческое вдохновение. Когда Ло остановила через несколько месяцев пути свой караван, Гр увидел, что вокруг полно пирамид, по которым ползают какие-то люди.
– Здесь будет наш дом, – сказала жена и, легко выпрыгнув из телеги, неожиданно поцеловала незнакомого лохматого человека, подбежавшего с любопытством рассматривать странную на вид машину. С некоторых пор Ло делала что хотела, не стесняясь мужа и невзирая на свой далеко не юный возраст.
– А вы будете нашими клиентами, – ласково добавила она, обращаясь к другому – плешивому старику, и хозяйским жестом поправила бампер Фецира. Перед поездкой она вместе с Вязом немного переоборудовала дезинфектатор, добавив в конструкцию крохотную танцевальную площадку за счёт того, что убрала пузатую камеру, сделав на её месте настил. Затем почистила машину, смазала болты кукурузным маслом, продула брызгалку, и комплекс был готов к действию.
Передохнув и приглядевшись, Ло вкатила на одну из пирамид телегу, закрепила колёса камнями, втянула туда же с помощью верёвки Фецир. Приказала Вязу петь песни на площадке, а в перерывах продавать билеты на дискотеку, оставила Гр ловить вдохновение, а сама, хоть и без особой охоты, занялась свинарником. Дело это было для неё привычным.
Наконец-то Гр оказался предоставлен сам себе. Таких, как он, валяющихся посередине улицы без дела, было немного, может быть, от силы, человек пять лежали на тротуарах, да и те изредка вскакивали, чтобы проверить, всё ли исправно в их бизнесе, после чего снова падали и принимались глазеть по сторонам. По их нервным, неуверенным позам, по их неловко поджатым коленям и неестественно выгнутым спинам было понятно, что они не могут расслабиться, как Гр, который позволял себе иной раз уснуть между ног прохожих. Ему давно стало безразлично, кто куда шагает и какая длина шага у людей, потому что он понял: нельзя подстроиться под чужой ритм, можно только выработать свой собственный, как Нанаец, например, чья походка отличалась отсутствием длинных пауз. А у него вот не задалось. Совсем недавно Гр казалось, что он тоже нашёл свой ход, что ещё немного и это станет его сущностью, если бы не капитан, если бы не газета, сбившая Гр с аллюра…
Он изредка бросал равнодушный взгляд на Фецир, который стоял в углу площадки и поливал тоненькой струйкой ДЗ каждого, кто подходил к машине и, затолкав денежку в кассовый аппарат, вставал под брызгалку. Да, клиентов было не так много, как хотелось Ло, но самое главное, что люди проявили интерес к дезинфекции. Напуганные последними событиями в Узком проливе, где недавно затонул корабль с пищевыми отходами, они тем не менее пока не осознали всей глубины катастрофы и потому не спешили встать под струи дезинфицирующего раствора. Гр услышал об этом краем уха, когда радостная Ло говорила Вязу: «Ах, пусть бы ещё один корабль затонул!», но промолчал: зачем вмешиваться в то, что тебя не интересует? Для него сейчас главное – поймать Музу за хвост.
Никто из пробегавших мимо него граждан не сомневался относительно того, зачем он здесь лежит. Никому и в голову не приходило бросить в пустой бумажный стаканчик, стоявший рядом с бородатым мужчиной, мелочь или плеснуть текилы из термоса. Все понимали: стаканчик не что иное, как намеренная демонстрация личных успехов, дань уважения давно ушедшей молодости. Дань, имеющая оттенок тоски по утерянному в жизненных невзгодах гранёному стакану. Это умиляло прохожих. Несмотря на равнодушие к миру, Гр не забывал любоваться собой. Он то так, то этак раздвигал ноги, показывая новые туфли, или, скрестив на груди руки с зажатыми в них двумя дымящимися трубками, взглядом призывал смотревших на него людей в свидетели того, где он был раньше и к чему пришёл сейчас.