— Откуда у тебя столько? — удивился Аравай. — Недавно и двух не было.
— Фольк премию выдал.
Гоблин задрал в небо голову и погрозил краснокрылому дракону кулаком. Тот лишь сделал кульбит в воздухе
— Зря сердишься. Он тебе тоже отправил. Завтра посмотри счет, — эльф прищурил один глаз. — Ну так что, спорим?
— Нет, — гоблин сплюнул в море. — Этот подлец, как пить дать, всплывет. Не сейчас, так потом. Что метаморфу превратиться в рыбку?
Тот Фольк, что стоял на веранде, подошел к друзьям и обнял их, провел рукой по мощной спине гоблина.
— Хочь, кончай меня лапать, — дернул плечом Аравай. — Ты бы лучше пошел и посмотрел на пруд в Малой Руссее. Вдруг отыщешь свою богиню там.
— Завтра же с утра отправлюсь. Вот провожу Фолька и Василису, и пойду глянуть, что за Застава там образовалась.
— А Фольк никуда не едет, — Индис сожалением взглянул на пустой бокал. Чтобы не таскаться с ним, и его зашвырнул в море. — У нас здесь дел полно. Это он Солеро подталкивал к решительным действиям. Мол, или сейчас, или неизвестно когда.
— И дядя клюнул, — подытожил Хочь, становясь самим собой. Костюм, что только что ладно обнимал сильное тело, висел на худосочной фигуре сдувшимся шариком.
Дракон в небе, сложив крылья, сиганул в море.
— Пойдем. Фольк с другой стороны вынырнет. Он там оставил одежду.
Глава 46, заключительная, в которой развязываются последние узелки
Герцог Хариим стоял, плечом облокотившись о дверной косяк, и наблюдал за Василисой. Она в белом платье, румяная от смущения и счастья, слушала добрые пожелания. Еще нет и намека на живот, а в ней уже чувствовалась будущая мать.
Фольк не знал, любил ли он когда-нибудь так сильно, как сейчас. Все бывшие любовницы, хоть и оставили след в его жизни, отошли в тень, сделались почти забытыми, со стершимися чертами лица. Он был благодарен им за науку, ведь с каждой из них постигал азбуку любви, алгоритм отношения с женщиной. Но появилась Василиса и все вокруг осветила внутренним светом.
Лорд Ракон не мог определенно сказать, за что полюбил ее. Наверное, за бесхитростность, даже за наивность, за веру в хорошее, за сомнения, что до сих пор бродят в ее голове и требуют ответа.
Увидев рисунок на спине Фолька накануне праздника, Василиса фыркнула:
— Тату? Фу, как пошло!
— Зато я теперь один такой, меня не подделаешь. Не каждому опытному мастеру удастся так передать твою красоту.
— Как «так»?
— Смотри, если я сведу лопатки, твое лицо нахмурится, а если выгну спину — вытянется от удивления.
Фольк пошевелил плечами, чтобы нарисованная Вася подергала бровями.
Герцог Хариим улыбнулся. Доверчивая. Не знает, что рисунок будет держаться до тех пор, пока Фольк не превратится в дракона.
Заметив сына, ему помахала мать. Леди Драгон смирилась с выбором Фолька и обещала ни словом, ни действием не обижать сноху. Иначе ей доступ на остров будет закрыт.
— Но она бывшая рабыня, совсем не леди! — попыталась усовестить сына леди Драгон. Фольк, не жалея чувств матери, показал ей кристалл, что едва не привел к войне.
— А это твой выбор. Качерцы пошли на все, чтобы уничтожить остров и меня. Даже подобрали двойника, чтобы заморочить тебе и остальным гостям голову. Не уверен, что царевна близко подпустила бы тебя к себе. Здесь всем заправлял бы Веримир.
Внимательный взгляд телохранительницы Индиса отвлек от размышлений. Она, заметив, что герцог смотрит на нее, закрыла один глаз. Не подмигнула легкомысленно, а именно закрыла и открыла. Мол, все под контролем, можете не беспокоиться. Эльфийка сидела в одном броске от Василисы. Вынужденная надеть платье, воительница долго пристраивала под ним оружие, а теперь была готова воспользоваться им в любой момент.
Василиса громко чему-то рассмеялась. Смущенно закрыла ладонью рот. Милая.
Он не расскажет ей, как погиб Солеро, чей обезображенный труп отыскал в море, но не смог его у моря забрать. Пусть думают, что бастард Драгон уехал далеко и надолго.
Сам дядя позаботился о том, чтобы все вокруг узнали об его планах. Он подготовил письма, где пространно изъяснялся, что устал находиться в роли никому ненужного бастарда и хочет испытать свою судьбу в Оушении — далеком и малоисследованном континенте. Так Солеро хотел оправдать свое исчезновение, когда вступит в роль лорда Ракона, а получилось, что сам же скрыл свою гибель. Осталось только эти письма разослать.
Фольк никогда не скажет Василисе, что главным злодеем был его дядя. Пусть думает, что ее муж просто ревновал, поэтому противился ее общению с Солеро. Лучше свалить вину за многочисленные преступления, что случились на острове, на тех, чьи трупы сейчас переносят в старые купальни.
Воргал — бывший управляющий борделем Радуга, хоть и привел новоиспеченного герцога в бизнес похоти и считался его другом, так и не вышел из тени, где крутятся «серые» деньги. Фольк помнил тот день, когда Воргал заимел на него зуб: он не простил, что хозяин острова спалил его заведение в назидание всем остальным нарушителям закона.
Второй, вполне ожидаемо, трактирщик из «Пасти». Фольк совсем недавно вышвырнул его с острова. Смотри ж ты, вернулся, чтобы отомстить. Еще одно доказательство, что Солеро и есть господин Дэ.
— Ваша Светлость, — за спиной Фолька появился человек из Сыска. Герцог приложил палец к губам, чтобы тот молчал.
— Пойдем в библиотеку.
— Ваша Светлость, меня прислали сообщить, — затараторил сыскарь, как только закрылись двери, — что мы нашли место, где готовили дурман и черные свечи! В доме Воргала вскрыли тайный подвал с магическими приспособлениями.
— Но Воргал не был магом, — лорд Ракон нахмурился. — Ищите пособника с искрой дара.
— В его доме кроме слепой старухи никого нет. Соседи говорят, что она ему не родня, и даже не служанка, а так, приживалка. Но по записям, — сыскарь полез в карман и вытянул потрепанную книжицу, — в аккурат выходит, что старуха появилась на острове в то самое время, как мы получили первое сообщение о дурмане похоти.
— Где она сейчас?
— В Сыск забрали. В доме Воргала все перевернули вверх дном и даже вскрыли полы. Слепому там находиться опасно.
— Поехали.
Старуха была неряшливо одета. Волосы всклочены и давно забыли, что такое гребень. От нее густо пахло табаком, и это даже спасало, иначе под кислым облаком окружающие давно различили бы более неприятный дух нестиранной одежды.
Она мяла большим пальцем табак в трубке, но запалить ее не решалась. Прислушивалась к звукам вокруг себя. Беспокойной птицей вертела головой.
— Как вас зовут? — Фольк пододвинул стул ближе, но так, чтобы запах не отвлекал его чувствительный нос.
— О, пожаловал сам Драгон! — прошамкала она, безошибочно повернув лицо в его сторону. — Еще живы?
— А я должен был умереть?
Она засмеялась, показав всего два целых зуба.
— Мой мальчик шел к этому всю свою жизнь. Так ты убил его?
— О каком мальчике вы говорите? Их было несколько, — Фольк не хотел признаваться, что мертвы все трое: Солеро, Вокан и трактирщик. Ему нужно было знать, кого из них старуха считает своим.
— О, да! Он легко мог стать Соловейко, господином Дэ или даже герцогом Хариимом, — слепая явно гордилась воспитанником. — Все его лики даже благоухали по разному. Соловейко сладкими духами и женщинами, господин Дэ грозовым дождем, а от вас, милорд, всегда пахнет морем.
— Кто вы ему? Нянька?
Старуха неопределенно качнула головой. Сунула в рот трубку, но спохватившись, вынула и вновь принялась приминать табак пальцем. Это ее успокаивало.
— Я уже знаю, что после смерти матери, ее заменила старая нянька. Я был в том поместье где вырос Солеро, и где его держали взаперти. В его детской комнате всюду магические цепи. Это страшно для взрослого, не говоря уже о ребенке.
— А как иначе можно удержать несмышленыша? Услышав лай, он становился собакой, карканье — вороном. Не доглядишь, вспорхнет птицей и поминай, как звали. А если свалится к ногам отца котенком, а потом, возьмет да обернется человеком? Как бы мы объяснили лорду, что это и есть его сын? Моей бедной дочери… да, я бабушка Солеро, не смотрите так, милорд, ваш взгляд оставляет ожег на моем лице.
Фольк невольно отвел глаза от слепой женщины.
— Моей бедной дочери пришлось пойти на страшное, лишь бы ваш дед никогда не узнал, кем является его сын.
— Вы лжете. Метаморфы не отмечались ни в роду Драгонов, ни в роду Ферчуров. Я досконально проверил.
— Вы уверены? — допрашиваемая с беспокойством пощупала карман, распухший от пачки табака и всякой мелочи. Это все, что у нее осталось. Ни дома, ни родных, ни средств к существованию. Пока Солеро Драгон будет значиться в живых, его имуществом не посмеют распорядиться. И доказать свою кровную связь с ним старуха уже не сможет.
— Я точно знаю, что мой дед выкрал Луизу Ферчур по обоюдному с ней согласию, — Фольк старался говорить мягко. Ему было жаль эту неухоженную женщину. — Я лично читал письмо-объяснение, где она написала родным, что выбрала для себя иной путь: жить вне брака, но с любимым. Мать Луизы Ферчур жива, я встречался с ней не так давно. Зачем вы выдаете себя за нее? Вы нисколько не похожи на бабушку Солеро.
— Ферчуры лгуны. Они объявили всем, что их дочь вышла замуж и уехала с мужем в его далекое имение в Кракольяке. Это чужая неприветливая страна, где царят суровые нравы. А на самом деле они вычеркнули Луизу из своей жизни.
— Так кто вы такие? Вы и ваша дочь?
Старуха немного помялась, пожевала бесцветные губы.
— Моя дочь, Лакота, работала у юной Луизы служанкой. Природа допустила оплошность, наградив Лакоту схожей с Луизой внешностью. Именно это обстоятельство и сыграло с ней злую шутку. Однажды Луиза уговорила мою дочь притвориться ею, накраситься, как она, надеть ее одежду. Она увлеклась офицером из империи, и их полк как раз проводил учения недалеко от поместья Ферчуров. Но на беду, ночью у леди Ферчур случилась мигрень, и за Луизой послал ее отец. Лакоте ничего не оставалось, как полностью превратиться в Луизу. Когда она вернулась в свою комнату…