— Твари! — Мария хлопнула ладонью по столу. — Скоты! А в благодарность за спасённую жизнь вернуть бленкер слабо?
— Мы пока ещё никого не спасли, — напомнил я. — Кроме того, они скажут, что мы спасали не «Аркадию», а себя. Так что этот аргумент заведомо проигран. И мы действительно продали бленкер. Можем успокоиться.
— Ты за кого играешь, Макс? — она неприятно сощурилась. — Во-первых, нет товара, который нельзя продать дважды. А во-вторых, у нас задача не продать прибор, а уничтожить Запад.
— Какой смысл уничтожать Запад, если мы собираемся в нём жить? Вдобавок, с большими деньгами?
— Будем жить со скелетом царевича в шкафу?
— И с дважды проданным бленкером. И, если тебе интересно, мне приятно, что я своими руками задавил кого-то из дома Романовых. Буду рад любому продолжению этой темы. До полного исчезновения рода…
Она смотрела с удивлением.
— Классовая ненависть?
— Ненависть к семье, которая погубила будущее. Мне противно, что я дышу с ними одним воздухом. Хозяева жизни… чтоб они сдохли!
Мария подняла руку.
— Довольно. Будем считать, что я поняла. Что дальше, командир?
— Что ещё за подполье? Объяснишь?
Она пренебрежительно отмахнулась:
— Спецглавы приёмов девиации прикрытия. Это четвёртый курс, Макс. Вы ещё не проходили. Прорехи легенды рекомендуется штопать ссылками на подполье.
— То есть, никакого подполья нет, и нам действительно осталось жить пять-шесть часов?
— Нужно эффективно распорядиться этим временем, — озабоченно сказала Мария. — Если самолёт прилетит, выйдем на палубу, и всё закончится быстро и почти безболезненно. При любом другом варианте, бленкер должен вернуться в каюту. Сюда, — она показала пальцем на пол у своих ног. — Пока противник деморализован и паникует, мы спокойно решаем свои проблемы. Как будем действовать?
— Ты спокойно сидишь у компьютера, а я с ещё большим спокойствием ищу бленкер.
— Почему не наоборот?
— Потому что ты лучше справишься с компьютером, знаешь несколько языков, и быстрее отличишь спектакль от реальной информации.
Она задумчиво покрутила прядь волос.
— Я буду заперта в каюте, а ты будешь гулять по пароходу?
Почему-то показалось, что она радуется моему предложению. Следовало насторожиться, но ближайшие задачи казались важнее:
— Примерно как в первую половину рейса, только поменяемся местами…
В дверь постучали.
— Кажется, наши деньги принесли, — сказал я. — Тебя не смущает, что, скорее всего, они все уже меченые?
— У тебя здоровая пролетарская паранойя, — сказала Мария. — Ступай, ищи бленкер, а я постерегу наше богатство.
13. Мозговой центр
Диссиденты времени не теряли. Об этом «плакали» стены пропаренной душевой и капали мокрые простыни, развешанные для просушки в коридоре, — наверняка их использовали вместо полотенец. Мои «беглецы» в белых, ломких от крахмала халатах собрались перед громкоговорителем. Передавали десятичасовые новости.
Диктор драматическим баритоном рассказывал о западных наймитах, подло потопивших миролюбивую подводную лодку вдали от родных берегов.
— …ни одна из стран Запада не взяла на себя ответственность за морской разбой, но злодейское преступление скоро будет раскрыто, — захлёбывался негодованием диктор. — Политбюро поручило штабу армии и флота создать специальную комиссию, которая вылетит в Северное море на место гибели защитников рубежей отечества. Трусливые убийцы не уйдут от возмездия…
Чем-то я себя выдал. Потому что ближайший «халат» обернулся и возгласом предупредил остальных о моём присутствии.
— Здравствуйте, добрые люди. Я принёс вам одежду, еду и свободу…
Ну, что-то такое я собирался сказать. Но не успел. Толпа расступилась, и ко мне на приличной скорости понеслись трое плечистых крепышей. Наверное, они репетировали это нападение. Потому что действовали решительно и слаженно. Хорошая команда! Вот только явно переоценили свои силы.
Я не стал затягивать и отправил всех троих в заснеженные пустоши Гренландии. Позже я вернусь за ними. А пока пусть погуляют. Может, остынут.
— Это у вас так принято здороваться? — спросил я.
Обижаться не приходило в голову. Сам такой.
Будь я на месте этих людей, действовал бы так же. Трудно благодарить за перевод из одной тюрьмы в другую.
— Сам-то кто? — выдвинулся из толпы худощавый человек с измождённым лицом.
Это был тот, кто первым поднялся с койки. Тот самый парень, которого я назначил старшим.
Я протянул руку, а он, ничего не подозревая, пожал её. И оказался всего в полусотне километров от своих громил.
— Любознательных люблю, любопытных убиваю.
«…новости с полей. По приказу ЦК КПМ хлеборобы приступили к весенне-полевым работам…»
— Закройте матюгальник!
Радиоточку немедленно выключили. Теперь они стояли передо мной в тишине, затаив дыхание. Одинаковые, на одно лицо, немые. Стриженные «под ноль», в белых халатах. Двенадцать…
Двенадцать?!
— Где ещё двое? — упавшим голосом спросил я.
И тут же разглядел Студента. Отлегло. Костяк из лидера и его шестёрок могли «зачистить» свой микросоциум катастрофическим для моих планов образом.
— Удавили, — сказала ближайшая девушка. — Эти четверо сказали, что придушат каждого, кто не будет их слушать.
«Ясное дело: избавились от строптивых, чтобы на корню пресечь недовольство и в порядке демонстрации силы», — подумал я, и сразу пожалел, что не отправил бандитов на тысячу километров севернее. Там я тоже побывал. Но возвращаться, чтобы исправить ошибку, не хотелось. Авось и без этого встретятся с белым медведем или замёрзнут.
Но кто мог подумать, что в карантине ГПУ действительно лежат маньяки и убийцы?
— Я принёс вам еду и одежду, — сказал я и указал пальцем на дверь «процедурной». — Порядок будет такой: вот как сейчас стоите, так и стройтесь в очередь. За дверью вас ждут сорок комплектов спортивной одежды и нижнего белья. Уверен, каждый сможет подобрать себе что-то по размеру и вкусу. По очереди одеваетесь и проходите в «ординаторскую», — я показал пальцем на следующую дверь. — Каждому предстоит небольшое собеседование, в ходе которого сами решите свою судьбу.
— А кушать когда будем? — невесело спросил один из «белых халатов». — Это любознательность, если чё…
— Последние два человека очереди! — позвал я. — Возьмите в «процедурной» вещмешки с продуктами. Пока первые одеваются, разберите еду и накормите голодных. Прошу не спешить, но не затягивать. Оделись и сразу ко мне. Стучать не нужно, как освобожусь, сам позову. У нас мало времени, товарищи. Если чекисты нагрянут до того, как мы уладим все вопросы, вам придётся вернуться под капельницу в карантин. И второй раз вытаскивать вас я не буду. Если чудеса случаются, то однажды…
К моему удивлению, первый посетитель зашёл через три минуты. Девушка. Рост ниже среднего, карие глаза, пухлые губы. Она выбрала серую, прочную куртку с капюшоном и в тон куртке брюки. Высокие берцы чёрного цвета и тёплая вязаная шапочка. Всё серое и неприметное. Мне понравился её выбор: на все случаи жизни. Практично и без излишеств.
— Присаживайтесь, — я кивнул на стул, — имя?
— Нина.
— Образование, специальность?
Я неспешно задавал вопросы, автоматически отмечая, где она отвечала, не задумываясь, а где паузы казались особенно длинными. Приятное впечатление усилилось: то, что она не шарахнулась в сторону при нападении (отвага и доверие!), оказалась первой в очереди (счастливчик!), скорость принятия решений (три минуты на выбор и одевание!)… ну, и знание английского, что тоже очень важно.
Но перед вербовкой, её ждало главное испытание. Я подвёл её к занавеске, за которой стоял бленкер. С нашей стороны можно было заметить только щуп. Я не собирался никому показывать изобретение Никанорова.
— Поднесите светодиод к глазу, Нина.
Она охнула, а я прошёл за штору и сфотографировал ряд цифр на батарее индикаторов. Потрясли значения старших регистров: «девять-шесть-два…». Это же мой срок жизни! И Марии…
Выходит, Нина как-то связана с нами? Умрём в один день? Почему вместе?
Когда мы вернулись к своим стульям, я спросил:
— На воле вас кто-то ждёт, Нина?
— Нет.
— Я собираю команду для решения сложных задач. Мне кажется, вы подходите. Что скажете?
— Смотря, какие задачи.
— Удивительные, — смело пообещал я. — Спасение мира в том числе. Можете в такое поверить?
— После того, как вы растворили в воздухе негодяев, я поверю любым вашим словам.
Она смотрела мне в глаза, и вдруг я увидел надежду и восторг.
— Как вы относитесь к Мегасоцу?
— Так же, как он относится ко мне, — она нервно дёрнула плечами. — Только я бы хотела его видеть не в карантине, а на кладбище.
— У меня такое впечатление, что мы сработаемся. Вы провели в этой компании пять часов. Можете назвать, кто вам приятен, а кто не очень?
— Тех, «кто не очень», вы уже исключили. Вы расскажете, как это сделали?
Я молча смотрел ей в переносицу. Нина смутилась, и быстро продолжила:
— Есть несколько приятных человек, но мы ведь ещё толком не познакомились, имён я не знаю…
Я вынул из кармана айфон и запустил слайды с фотографиями из карантина:
— Покажите, с кем бы вам хотелось работать.
— Вот эта девушка! — сказала Нина. — И эта. А этот парень пытался урезонить бандитов… О! А это самый странный человек в нашей компании.
Она показывала на Никанорова.
— И в чём же его «странность»?
— Он не боялся! Все были пришиблены, особенно в первые часы. Говорили шёпотом, ходили на цыпочках. А этому было всё нипочём. Мне показалось, что он что-то знает. Какая-то уверенность, что ли.
— Понятно, — сказал я, чувствуя, что снова где-то напортачил. — Он с вами разговаривал?
— Только спросил: носила ли я раньше очки.
— Очки? — переспросил я, чувствуя себя идиотом.
Это же надо было так проколоться! Камень не только мгновенно вывел Студента из комы, но и восстановил ему зрение. А я, в порядке заботы, положил рядом с ним очки. Не нужно быть гением, чтобы сложить два и два и понять, ради кого был организован коллективный побег, и что остальные участники — массовка, чтобы сбить погоню со следа.