Я видел, что ему нечего ответить, но добивать не стал. Тем более что суматоху самбадрома сменила «картинка» студии и симпатичной дикторши, которая с преувеличенным вниманием перебирала на столе бумаги.
— Кажется, сейчас будут пояснения.
— …пока нет официальных подтверждений, что люди, очень похожие на первых лиц Германии, Америки и Мегасоца, действительно ими являются. Тем не менее, Мегасоц уже выдвинул претензии к западной коалиции в провокации и посягательстве на суверенитет. Срочно созывается внеочередная сессия…
Мне стало скучно. Почему-то припомнилось первое занятие по рукомашеству. Когда я вышел на татами и приготовился к схватке, а сенсей через две секунды позвал следующего. После этой первой тренировки мне выдали видеозапись на лазерном диске. Я посмотрел и забыл. Но когда пересмотрел ту же запись на следующем курсе, понял значение первого урока: за две секунды противник обозначил три удара: один из которых, — локтем в висок, был бы смертельным, если бы он довёл движение до конца.
Сегодня я в роли сенсея: из кожи вон лезу, чтобы на шаг опережать противника. И вдруг выясняется, что он не просто далеко позади, я ушёл от него за горизонт.
— Вы меня совершенно не слушаете! — всплеснул руками Никаноров.
— Её я тоже не слушаю, — кивнул я на телевизор. — Впрочем, простите. Задумался. О чём вы говорили?
— Хочу показать вам фокус.
— Фокус?
— Почему-то так и думал, что на вас не произведут впечатления мои терапевтические изыскания. Но как вам понравится это?..
Я с ужасом уставился на культю его правой руки.
От локтя и ниже ничего не было. Совсем ничего.
С дурацкой ухмылкой клоуна, Никаноров левой рукой что-то нащупал в воздухе и резко дёрнул:
— Вуаля!
Правая рука вернулась на место.
— Соли святой воды не взаимодействуют с электромагнитным излучением. Я несколько раз вымочил полотенце и высушил его. Какой эффект, а? Готовый материал для плаща-невидимки! Что скажете?
— Что вы дурак, Никаноров, — в сердцах сказал я. — И фокусы у вас дурацкие!
— Вы просто завидуете, — с укором заметил он. — Обратите внимание, как работает сознание. Мозг сам достраивает фоновую картинку! Мы физически не можем увидеть «пустое» место!
— Избавьте меня от подобных экспериментов!
— С удовольствием. И для этого вам придётся пустить меня в свою пещеру.
— Придётся?
Он смутился:
— Это всего лишь одна из возможных демонстраций моей полезности. Но я не прошу, я — покупаю. За вами должок. Чемодан с деньгами…
Я осторожно кивнул. Как-то незаметно для себя я уже успел распорядиться его имуществом.
— Можете оставить его себе, — великодушно простил Никаноров. — Я передаю его вам в порядке оплаты аренды четырёх квадратных метров вашей пещеры. Возле стены и с выходом к «морю». Хочу изучать свойства камня и святой воды. Чемодана денег хватит?
Я поймал себя на мысли, что потерял всякий интерес к событиям на самбадроме. Сегодня история делалась здесь, на кухне второсортного пустующего отеля.
Но какой фрукт!
Неверно расценив моё молчание, Никаноров оставил фатовской тон.
Теперь он просил, даже умолял пустить его в камень:
— У меня тысяча проектов и миллион идей, Максим. Уверен, вы не представляете всех возможностей. Оставьте эти вопросы специалистам. А сами занимайтесь дрессировкой социума, — он кивнул на экран телевизора, где снова показывали клетку. — Мелочёвку оставьте мне, перед вами более глобальные задачи. С вашим посредничеством между человечеством и философским камнем, люди смогут выйти из тупика на дорогу. Что, если подобный симбиоз: человечество и камень, — изначально входил в проект Создателя?
Да, верно. До потрясающего фокуса с исчезнувшей рукой он действительно рассуждал о столбовой дороге, по которой человечество с помощью камня строевым шагом устремится к светлому будущему.
Меня не тронули его надежды.
Об асфальтированном проспекте к светлому будущему слышу с младенчества. И теперь у меня отношение к этим проспектам чересчур утилитарное: в случае войны здесь может сесть бомбардировщик или эта ВПП только для короткого разбега истребителей?
Но другое слово напомнило о важных пробелах в понимании происходящего…
— Кстати, о посредничестве, Александр, — с заученной непринуждённостью ключевого вопроса я вклинился в его проповедь. — Как вы нашли Крецика?
По его лицу было видно, с каким трудом он возвращается из своего светлого будущего в наше хмурое настоящее.
— Крецик? Кто такой Крецик?
— Борис Крецановский. Вы передавали ему фото.
— Нет! — он даже головой помотал для убедительности. — Я ничего ему не передавал. Он подошёл на переменке в Универе, сказал, что от нашей общей знакомой, и назначил встречу на утро в заводском кафе.
— Тогда кому вы передавали фото?
Я сознательно не акцентировал внимание на схемах, хотя эта часть меня интересовала больше фотографий.
— Документы на Запад ушли через мою близкую знакомую. Она ждёт меня в Лиссабоне.
Я вспомнил о девушке под шлюпкой.
— Ксения?
Его будто током ударило: не подпрыгнул, но привстал. Мне показалось, что он выбежит из кухни. Но нет, замер. Передумал…
— Да, верно. Её зовут Ксения. Вы знакомы?
— Светлые волосы, карие глаза, курносый нос, пушистые ресницы…
Каждое слово он сопровождал энергичным кивком.
— Она не в Лиссабоне, Александр. Ксения на «Аркадии». Наверное, хотела с вами скорее встретиться.
Никаноров тяжело опустился на стул. Смотрел со страхом, почти с ужасом.
— Но это значит… она могла погибнуть!
— Трижды.
— Вы можете меня отнести к ней?
— Пожалуй, да. Уже почти сутки раздумываю, куда бы вас эвакуировать. «Аркадия», с учётом моего пристального внимания, не самое плохое место.
— А вы знаете, что «Аркадия» у древних греков была что-то вроде «земли обетованной»? Нашу пещеру тоже можно назвать Аркадией.
Мне было приятно, что он успокаивается, но что-то чересчур быстро моя пещера стала «нашей». Кроме того, у меня ещё оставались вопросы.
— Если Рунет отрезан от Интернета, как вы передавали Ксении фото?
— Не только фото, в папке были эскизы установки и схемы электронных блоков.
— Как?
— Физически. Сфотографировал, распечатал и передал. Из рук в руки.
— И чертежи?
— Нет. Эскизы не фотографировал, просто передал. В Лейбаграде ничего не осталось. Но на готовом стенде, уже при наладке, я очень многое изменил. Так что наброски схем ценности не имеют.
— Хорошо. Тогда одевайтесь, пойдём на «Аркадию».
— Прямо сейчас?! — он всё-таки вскочил со стула.
— Ну, если хотите отложить до утра…
— О, нет! — он расплылся в улыбке. — Нет-нет! Хочу сейчас!
Никаноров выбежал из кухни, а я вновь уставился в телевизор. Снова прямая трансляция. Фонтаны искр от болгарки, оцепление людей в камуфляже… всё по-взрослому. А вот крики толпы почему-то стихли. Ага, выдавливают с трибун. Вскоре и прессу выдавят. Хотя, не обязательно: бойцы работали вяло, без огонька. Президентов вывезут раньше. Да и бессмысленно: всё, что нельзя было показывать, уже показали. Все это видели. Весь мир видел.
Прибежал Александр.
— Я готов!
— Проверьте, пожалуйста, памяти флешки хватит, чтобы продолжать записывать?
— А мы сейчас новую поставим. Эту вам, — он протянул мне флешку, — а эту телевизору. Когда вернётесь сюда, просто вытащите. И святую воду соберите в бочку!
«Он уже командует!» — сварливо посетовал Демон. «Святую воду» я собирался спустить в канализацию. Но Александру ничего не сказал. Не хотел огорчать. Счастье теперь такая редкость! И мне его счастье было по душе. Поговорили об опасности на судне, и он попросился к девушке, а не её к себе. Это что-то значит!
Я взял его за руку, и мы перенеслись в сто третью.
— Ого! — сказал Никаноров.
— Да, Шурик. Мы на пароходе. Очень прошу не выходить из каюты, пока не придёт Ксения. Чтобы не изводить себя ожиданием, приготовьте чай и бутерброды. Под кроватью полно еды, ни в чём себе не отказывайте.
Я вышел как все нормальные люди за дверь, убедился, что в коридоре никого нет, и приступил к тому, что нормальный человек делать не может.
Первым делом очистил пароход от шпионов. Нет. Я их не убил. Пометил альдегидом и оставил неподалеку от какой-то селухи в Чили. Пока пешком доберутся до цивилизации, пока объяснят, кто такие… Мне важно, чтоб не путались под ногами хотя бы до утра. А там видно будет.
Вернулся на судно и отыскал спящую Ксению. Она легко проснулась и холодно спросила, что случилось. Я в двух словах описал ситуацию и пообещал встречу с Александром (вскочила, в глазах — восторг).
— Но до вашей встречи, Ксения, мне важно знать, кому ты передала бумаги Никанорова. У кого они сейчас?
Она достала из рюкзака мятую тощую папочку.
— Вот. Просто отсканировала и отправила на почту.
— Хорошо, — сказал я, принимая папку. — Теперь мне нужно, чтобы ты удалила из своей почты письма с этими сканами, и сказала, кому отправила. Адрес? Где находится человек, которому ты отправляла письма по мылу?
Она при мне вошла в Сеть, всё почистила и даже удалила из корзины. После этого мы перенеслись в Лиссабон. Неизбежные «охи» по поводу необычного способа перемещения я постарался свести к минимуму: «Александр всё объяснит».
Через пять минут она пальчиком указала на мрачный особняк в ста метрах от набережной, где, по её мнению, стоит компьютер, на который она отправляла сканы.
Я вернул её на пароход, в коридор под палубой, и кивнул на дверь сто третьей.
— Постараюсь не мешать, — сказал на прощание. — Но ничего не обещаю. Так что не сердитесь, если заявлюсь в самый неподходящий момент.
Она смущённо улыбнулась и вдруг поцеловала меня в щеку.
— Надеюсь, ваша жена не обидится? Я по-дружески.
— Мы ей не скажем.
Едва она закрыла дверь, перенёсся к особняку князя Баюшева, а затем и в сам дом.
Электричество здесь не экономили. Несмотря на ночь, свет горел во всех коридорах. Дом был большой, и тратить время на долгие поиски хозяина мне не хотелось.