– Да, но, согласно заявлению Сигура, обманным путем. А результат, полученный в результате обмана, и не результат вовсе.
– Не думаю, что старик об этом знал. А если знал – как это доказать? Если он знал, что твой дед – не его сын, то утверждение твоего деда наследником законно, и дело Сигура рассыпается само собой.
– Если шестой граф и знал, нам все равно не удалось найти ни клочка бумаги, это подтверждающей. А мы несколько недель переворачивали вверх дном фамильные архивы. Сомневаюсь, что он знал, иначе наверняка убил бы мальчика. И мать вместе с ним.
– Не уверен. Период цетагандийской оккупации – странное время. Тогда в районе Дендарийского ущелья разыгрывали так называемую «войну бастардов». – Майлз вздохнул. – Как правило, от цетагандийских отпрысков либо избавлялись с помощью аборта, либо убивали их в младенчестве. Иногда партизаны играли в довольно мерзкую игру, подбрасывая крошечные тельца оккупантам. Делалось это, чтобы потрепать нервы цетагандийцам. Те реагировали, как любой нормальный человек – во-первых, а во-вторых, те из них, кто слишком огрубел душой, чтобы переживать, начинали тоже дергаться, сознавая, что раз барраярцы сумели подкинуть мертвого ребенка, то с тем же успехом могли подбросить и бомбу.
Рене с отвращением скривился, и Майлз запоздало сообразил, что этот экскурс в историю приобрел для Форбреттена личный оттенок. Он поспешил продолжить:
– Цетагандийцы были не единственными, кто возражал против этой игры. Некоторые барраярцы тоже были не в восторге и считали это оскорблением нашей чести – принц Ксав, например. Я знаю, что он жестоко спорил по этому поводу с моим дедом. Твой пра… Шестой граф мог придерживаться позиции Ксава, и то, что он сделал для твоего деда, – своего рода молчаливая реплика в этом споре.
Рене ошарашенно поднял голову:
– Никогда об этом не думал. Кажется, он действительно был другом старого Ксава. Но доказательств по-прежнему нет. Кто знает, о чем старик знал и никогда не говорил?
– Раз у тебя доказательств нет, их нет и у Сигура.
– Это верно! – Рене немного просветлел.
Майлз снова устремил взгляд в окно, на урбанизированную долину. По реке сновали туда-сюда маленькие кораблики. В былые времена Форбарр-Султан был конечным пунктом навигации от моря, поскольку стремнины и водопады не позволяли судам подниматься выше по реке. С окончания Периода Изоляции плотину и шлюзы выше Звездного моста разрушали и восстанавливали трижды.
Напротив окна, на другом берегу реки, возвышался среди покрытых весенней листвой деревьев замок Форхартунг, седой и древний. Традиционное место заседания Совета Графов, замок надзирал (и фигурально, и буквально, сухо подумал Майлз) за этими трансформациями. В отсутствие войны ждать, пока вымрут старые графы, чтобы получить возможность ввести изменения, дело долгое. За год сменялись в среднем один или два, но сейчас, учитывая рост продолжительности жизни, смена поколений еще замедлилась. И нынешняя ситуация, когда образовались сразу две вакансии, открытые либо для прогрессивного, либо для консервативного наследника, была необычной. Точнее, место Рене разрывали между собой обе ведущие партии. Со вторым было куда больше загадок.
– Ты не знаешь, какие претензии выставила леди Донна против кандидатуры Ришара на графство Форратьер? – поинтересовался Майлз. – Ничего не слышал?
– Практически ничего, – отмахнулся Рене. – Но, с другой стороны, со мной нынче мало кто общается. За исключением здесь присутствующих. – Он исподтишка благодарно поглядел на Майлза. – Вот уж воистину друг познается в беде.
Майлз смутился, подумав, что довольно долго раскачивался, прежде чем прийти сюда.
– Не считай меня лучше, чем я есть, Рене. Я – последний из обитателей Барраяра, который стал бы утверждать, что капля-другая инопланетной крови должна служить поводом для отвода претендента на графский титул.
– Ах да! Ты же наполовину бетанец, ну конечно! Что ж, во всяком случае, это подходящая половина.
– На пять восьмых бетанец, если быть точным. Меньше чем пол-барраярца. – Тут Майлз сообразил, что сделал из себя мишень для остроты насчет роста, но Рене не воспользовался моментом. Байерли Форратьер ни за что не упустил бы такой возможности, а Айвен как минимум ухмыльнулся бы. – Как правило, я стараюсь не привлекать внимания к подсчетам.
– Вообще-то у меня есть кое-какие соображения относительно леди Донны, – сказал Рене. – Ее дело может в конечном итоге пойти на пользу вам, Форкосиганам.
– Вот как?
Рене, отвлекшись от собственных мрачных дум, несколько оживился.
– Она подала иск и немедленно улетела на Колонию Бета. Тебя это ни на какие мысли не наводит?
– Я бывал на Колонии Бета. Там открываются большие возможности, даже трудно перечислить. Первое и самое простое, что приходит в голову, – она отправилась туда за какими-то мрачными доказательствами происхождения или преступлений кузена Ришара.
– Ты когда-нибудь встречался с леди Донной? Простота – не самое подходящее для нее слово.
– М-м-м… вот оно что… Полагаю, мне следует поинтересоваться у Айвена. По-моему, он с ней какое-то время спал.
– Не думаю, что был тогда в городе. В тот период я находился на службе. – В голосе Рене мелькнула нотка сожаления об оставленной военной карьере. А может, Майлзу это только показалось. – Но я не удивлен. Она известна тем, что коллекционирует мужчин.
Майлз заинтересованно поднял бровь.
– Тобой она тоже пополнила коллекцию?
– Каким-то непостижимым образом я не удостоился этой чести, – ухмыльнулся Рене и столь же иронично глянул на Майлза. – А тобой?
– Это когда под рукой Айвен? Сомневаюсь, что она вообще так низко опускала взгляд, чтобы заметить меня.
Рене приоткрыл ладонь, словно отметая несвойственную Майлзу вспышку самоуничижения, и Майлз прикусил язык. Теперь он – Имперский Аудитор, и публичное нытье по поводу физической ущербности выглядит несколько странным. Он ведь выжил. И теперь никто не может с ним соперничать. Но достаточно ли ранга Аудитора, чтобы средняя барраярская женщина стала замечать остальное? Выходит, оно очень даже здорово, что ты влюбился не в среднюю барраярку, а, парень?
– Я думал о твоем клоне лорде Марке, – продолжил Рене, – и усилиях, предпринимаемых твоей семьей, чтобы его признали твоим братом.
– Он и есть мой брат, Рене. Мой законный наследник и все такое.
– Да-да, именно на этом твоя семья и настояла. Но что, если леди Донна решила последовать вашему примеру? Готов поспорить, она отправилась на Колонию Бета, чтобы сделать там клона бедолаги Пьера, привезти его сюда и представить в качестве наследника вместо Ришара. Рано или поздно кто-то должен попробовать провернуть такой вариант.
– Это… безусловно, возможно. Хотя не уверен, что старичье это проглотит. Они Марком-то в позапрошлом году чуть не подавились. – Майлз озабоченно нахмурился. Не повредит ли такой вариант Марку? – Я слышал, фактически округом Пьера последние пять лет управляла она. Если Донне удастся добиться, чтобы ее утвердили законным опекуном клона, тогда она сможет управлять округом еще лет двадцать. Весьма необычно, чтобы официальным опекуном графа была женщина, но исторические прецеденты имеются.
– Включая графиню, которую официально провозгласили мужчиной, чтобы она могла унаследовать графство, – добавил Рене. – А впоследствии схлопотала тот чудной иск по поводу ее брака.
– Ах да, помнится, где-то читал об этом. Но тогда шла гражданская война, которая и сломала для нее барьеры. Нет ничего лучше, чем оказаться по нужную сторону баррикад. А сейчас никакой гражданской войны, кроме разве что той, что идет между Донной и Ришаром. Интересно… если ты прав, воспользуется она для клона маточным репликатором или эмбрион пересадят ей самой?
– Последнее предположение попахивает инцестом, – брезгливо скривился Рене. – Хотя от Форратьеров всякое можно ожидать. Надеюсь, она воспользуется репликатором.
– М-м-м… но ведь у нее никогда не было детей. Ей ведь сорок или около того… И если клон будет созревать у нее внутри, она по крайней мере будет уверена, что он под надежной охраной. Таким образом, его куда сложней отнять у нее или настаивать на том, чтобы кто-то другой стал его опекуном. Ришар, к примеру. Очень интересный будет поворот событий.
– И сколько, по-твоему, проживет этот самый клон, если Ришар станет его опекуном?
– До совершеннолетия уж точно не доживет. – Майлз нахмурился, представив себе возможное развитие событий. – Хотя его смерть и вызовет кривотолки.
– Ну, как бы то ни было, о планах леди Донны мы вскоре узнаем, – подвел итог Рене. – Или ее дело закроется ввиду отсутствия истицы. Отведенные ей три месяца отсрочки подходят к концу. Довольно щедро отпущенное время, но, как я подозреваю, в старые добрые времена это давало всем возможность обернуться туда-сюда верхом.
– Да, округу не идет на пользу, когда место графа так долго остается вакантным. – Майлз едва заметно улыбнулся. – Ведь не хотим же мы на самом деле, чтобы подданные догадались, что могут прекрасно прожить и без нас.
Рене вскинул брови – оценил намек.
– Твоя бетанская кровь дает о себе знать, Майлз.
– Нет, бетанское воспитание.
– Биология не определяет судьбу?
– Теперь уже нет.
С лестницы донеслись звонкие женские голоса. Низкому альту, показавшемуся Майлзу знакомым, отвечал звонкий смех.
Рене выпрямился и повернулся. Губы его расползлись в улыбке.
– Вернулись! И она смеется! Я неделями не слышал смеха Тати. Молодец, Марсия!
Значит, это голос Марсии Куделки? Послышались легкие женские шаги, и взору Майлза предстали три женщины. Да. Две высокие блондинки, сестры Куделки, Марсия с Оливией, отлично выглядели в обществе маленькой темноволосой женщины. У молодой графини Тати Форбреттен были широко поставленные теплые ореховые глаза, личико в форме сердечка и лисий подбородок. И вдобавок – ямочки на щеках. Славное личико обрамляли эбеновые кудряшки, весело подпрыгивающие, как и их хозяйка.