– Я работал с Саймоном. Он отлично умел действовать на нервы. И вовсе не благодаря чипу эйдетической памяти или призраку Негри, – покачал головой Майлз. – Как бы то ни было, люди всегда считали Саймона устрашающим, но неподкупным. Он и наполовину не был бы таким пугающим, не умей он столь убедительно демонстрировать эдакое великолепное безразличие к… ну… любым человеческим желаниям. – Он помолчал, вспоминая подавляющий стиль руководства своего бывшего шефа и наставника. – Но черт подери! Если уж мои враги не допускают наличия у меня хоть каких-то признаков морали, то пусть хотя бы не отказывают мне в компетенции! Если бы я вознамерился кого-то грохнуть, то провернул бы все куда тоньше! Никто бы в жизни не догадался, что это убийство, ха!
– Верю, – успокоил его граф. И спросил с внезапно возникшим интересом: – А… тебе приходилось?
Майлз зарылся в софу и поскреб щеку.
– Была одна миссия для Иллиана… Не хочу об этом говорить. Это была быстрая, неприятная работа, но мы справились. – Он мрачно уставился на ковер.
– Вот как. Я просил его не использовать тебя для убийств.
– Почему? Боялся, что приобрету дурную привычку? В любом случае это было куда сложнее обычного убийства.
– Так оно, как правило, и есть.
Майлз некоторое время сидел, уставясь в пространство.
– Твои слова почти полностью совпадают с тем, что сказал мне Галени. Я должен стоять тут, глотать это и улыбаться.
– Нет, – возразил отец, – улыбаться не обязательно. Но если ты действительно просишь совета, то, исходя из моего богатого опыта, могу сказать: береги честь. А репутация пусть катится куда покатится. И переживи ублюдков.
Майлз с любопытством поглядел на отца. Без седины в волосах Майлз отца и не помнил, теперь же отцовская шевелюра побелела почти целиком.
– Я знаю, что за долгие годы твоя репутация то взлетала, то с грохотом падала. Когда твоей репутации впервые был нанесен серьезный урон? Как ты это пережил?
– О, в первый раз… Это было так давно. – Подавшись вперед, граф задумчиво потеребил губу. – Мне вдруг пришло в голову, что оставшиеся у старшего поколения смутные воспоминания о том злосчастном эпизоде могут сейчас тебе навредить. Каков отец, таков и сын, а? – Граф озабоченно посмотрел на Майлза. – Вот уж таких последствий я точно предвидеть не мог. Понимаешь… после самоубийства моей первой жены пошли слухи, будто ее убил я. За неверность.
Майлз моргнул. До него доходили обрывки этой старой истории. Но не последняя фраза.
– А она… э… была? Неверна?
– О да! Мы с ней из-за этого чудовищно поскандалили. Я был оскорблен, обижен, взбешен, к тому же сильно искалечен воспитанием. Это единственный момент в моей жизни, когда мне определенно следовало бы воспользоваться услугами бетанского психотерапевта, а не дурным барраярским советом, полученным от… ладно, не важно. Я не знал, даже не подозревал о существовании подобного выхода. Времена тогда были темные. Мужчины дрались на дуэлях, хотя формально это и было уже запрещено.
– Но ты… хм… ты действительно не… хм…
– Убивал ее? Нет. Разве что словом. – Пришел черед графа уставиться в пространство. Он полуприкрыл глаза. – Хотя я никогда не был полностью уверен, что ее не убил твой дед. Он сам устроил этот брак и чувствовал себя виноватым.
Майлз вздрогнул.
– Если вспомнить деда, так очень даже возможно. Ты никогда его не спрашивал напрямую?
– Нет, – вздохнул граф. – Что бы я, по-твоему, делал, скажи он вдруг «да»?
Эйрелу Форкосигану тогда было сколько? Года двадцать два? Более полувека назад. Он был куда моложе, чем я сейчас. Черт, да он был совсем мальчишкой! Мир Майлза головокружительно завертелся и замер под новым углом с улучшенными перспективами.
– Так… как же ты это пережил?
– Полагаю, мне повезло, как всякому дураку и психу. А я совершенно точно был и тем, и другим. Мне было совершенно наплевать. Злобные сплетни? Ну, так я дам им вдвое больше поводов для сплетен. Пусть подавятся! Думаю, они просто онемели после моих последующих выходок. Представь себе бродящего по окрестностям пьяного психа со злобными глазами. Причем психа с суицидальными наклонностями, которому нечего терять. Вооруженного. Постепенно я сам себе опротивел, не говоря уж об остальных, и вытащил себя из этой ямы.
Теперь тот разочарованный мальчик исчез, остался пожилой серьезный мужчина, который безжалостно судит себя самого. Это объясняло, почему отец ни разу не предлагал Майлзу брак по договоренности и ни словом, ни жестом не осуждал его немногочисленные любовные связи. Майлз поднял голову и одарил отца кривой улыбкой.
– Ваша тактика меня не прельщает, сэр. От выпивки меня тошнит. И у меня нет ни малейшего желания кончать с собой. И мне есть что терять.
– А это и не было рекомендацией, – тихо заметил граф. Он откинулся на спинку софы. – Позже – много позже, – когда у меня тоже появилось что терять, я приобрел твою мать. И с тех пор меня интересовало только ее одобрение.
– Да ну? А что, если бы ты рисковал ее одобрением? Что бы с тобой было тогда?
Катриона …
– Оказался бы на четвереньках скорей всего. – Граф, покачав головой, медленно улыбнулся. – Так… э… когда же нам будет позволено познакомиться с этой женщиной, оказывающей на тебя столь живительное воздействие? С ней и ее Никки? Может, ты как-нибудь пригласишь ее на ужин?
Майлза перекосило.
– Нет, только не на ужин. Не так скоро.
– Я видел ее удручающе мимолетно. И то немногое, что я успел разглядеть, показалось мне весьма привлекательным. Не слишком худая. Мне понравилось, как она налетела на меня. – Граф улыбнулся. Он придерживался старого барраярского идеала женской красоты, который включал в себя способность пережить несильный голод. Майлз подозревал и за собой склонность к этому идеалу. – И вполне спортивная. Совершенно очевидно, что тебя она обгонит. Так что в следующий раз я порекомендовал бы тебе прибегнуть к тактике уговоров, а не прямого преследования.
– Я пытался, – вздохнул Майлз.
Граф с усмешкой посмотрел на сына.
– Видишь ли, эта вереница твоих дам очень сбивала нас с матерью с толку. Мы не знали, следует нам привязываться к ним или нет.
– Какая вереница? – возмутился Майлз. – Я привозил домой одну инопланетную подружку. Одну! И не моя вина, что у нас с ней не сложилось.
– Плюс несколько… хм… поразительных дам, украшавших доклады Иллиана.
У Майлза глаза съехали к носу.
– Но откуда он… Иллиан знать не знал… Он никогда не сообщал вам о… Нет! Не отвечай. Ничего не желаю знать. Но клянусь, как только его увижу, то удав… – Он сердито глянул на графа, который явно потешался, внешне сохраняя полную невозмутимость. – Саймон, наверное, не помнит. Или сделает вид, что не помнит. Чертовски удобная выборочная амнезия, вовремя он ею обзавелся. – Майлз вздохнул: – В любом случае я уже рассказал Катрионе о самых главных.
– Вот как? Ты каялся или сплетничал?
– Готовился к решающему бою. Откровенность… единственный способ с ней разговаривать.
– Откровенность – единственный способ разговаривать с кем угодно, когда вы становитесь настолько близки, что живете в шкуре друг друга. Так… Эта Катриона – очередная проходящая пассия? – Граф помолчал, глядя на Майлза. – Или – та самая, что будет любить моего сына вечно и горячо, содержать его дом и собственность, поддерживать в опасности, несчастье и смерти и направит руку моих внуков, когда они будут возжигать приношение на моих похоронах?
Майлз некоторое время молчал, восхищаясь способностью отца выстраивать такого рода линии. Это напоминало боевой десантный катер, с прицельной точностью высаживающий диверсантов.
– Это… Это будет пункт «б», сэр. И все в нем перечисленное. – Он сглотнул. – Надеюсь. Если я снова все не испорчу.
– Ну так когда же мы с ней познакомимся? – повторил свой вопрос граф.
– Проблемы пока не утряслись. – Майлз поднялся с софы, чувствуя, что момент, когда он еще может с достоинством удалиться, ускользает на глазах. – Я тебе сообщу.
Граф посмотрел на сына тепло и серьезно.
– Я рад, что она появилась, когда ты достаточно повзрослел, чтобы понять самого себя.
Майлз отдал ему салют аналитика – неопределенный взмах двумя пальцами возле лба.
– Я тоже, сэр.
Глава 16
Катриона сидела за тетиным коммом и пыталась составить резюме так, чтобы утаить от управляющего городской парковой службой, занимающейся уходом за скверами и парками Форбарр-Султана, тот факт, что у нее нет опыта работы. Она ни за что, черт бы побери, не станет упоминать работу у лорда Аудитора Форкосигана! Тетя Фортиц ушла с утра на работу, а Никки где-то бегал вместе с Артуром Пимом под присмотром старшей сестры Артура. Вдруг она услышала сигнал входной двери, и тут до нее дошло, что она совсем одна в доме. Станут ли похитители звонить во входную дверь? Майлз бы знал. Она живо представила, как в особняке Пим ледяным тоном сообщает пришельцам, что им придется проследовать на задний двор к входу для шпионов … который наверняка оборудован надежной системой защиты. Совладав с новоприобретенной паранойей, Катриона встала и пошла к двери.
К ее глубочайшему облегчению, вместо цетагандийских шпиков у двери стоял ее брат Хью Форвейн с довольно симпатичным малым. Катриона не сразу узнала Бэзила Форсуассона, двоюродного брата Тьена. До этого она видела его один-единственный раз – на похоронах Тьена. Там они общались ровно столько, сколько потребовалось, чтобы официально передать ей опеку над Никки. Лейтенант Форсуассон служил в транспортном управлении большого военного космопорта, расположенном в округе Форбреттенов. В тот раз Бэзил был одет в зеленый мундир, весьма подходящий для траурной церемонии, но сегодня на нем был обычный гражданский костюм.
– Хью, Бэзил! Вот это сюрприз! Заходите, заходите! – Катриона пригласила их пройти в кабинет тети Фортиц. Бэзил вежливо отказался от чая или кофе, поскольку они уже пили кофе на станции монорельса. Хью несколько озабоченно улыбался. Ему было едва за сорок, но благодаря сидячей работе в Имперском горнорудном бюро и неустанной заботе жены Розали он ощутимо располнел. Может, именно поэтому он выглядел таким солидным и надежным. Но он был явно напряжен. Катриона встревожилась.