11 июля 1921 года было образовано Народное правительство Монголии, а 5 ноября подписан договор о сотрудничестве с РСФСР. То есть образовалась вторая социалистическая страна, которая прожила достаточно долго.
Не стоит видеть в этом вмешательстве в монгольские разборки только лишь стремление к мировой революции. Тут имелись и чисто стратегические соображения. Монголия прикрывала СССР с юга. Напомню, что в 1936 году бои с японцами шли на монгольской реке Халхин-Гол, а не на территории СССР. Во время Великой Отечественной войны Монголия оказала Советскому Союзу значительную продовольственную помощь. Да и полушубки, в которых наступали под Москвой знаменитые сибирские дивизии, — из монгольских баранов[140]…
Глава 18Способы борьбы с драконами
Хочешь победить дракона? Стать сам драконом.
Фоном Гражданской войны были многочисленные крестьянские восстания. Причем часто пришедшая в ту или иную местность новая власть получала их «в наследство» от старой. К примеру, атаман Зеленый (Даниил Ильич Терпило) воевал под Киевом последовательно: с немцами и гетманом Скоропадским, с петлюровцами, с красными, с белыми. В бою с деникинцами он и погиб.
Иногда крестьянские восстания называют «второй» или «малой» Гражданской войной. Но это не совсем так. Все события того безумного времени сплелись в один узел. Порой крестьянских повстанцев называют зелеными. Но вот беда — кроме уже знакомых нам кубанских партизан так чаще всего именовали себя различные авантюристы, вроде генерала С. Н. Булак-Балаховича.
Самым ярким примером повстанческого командира может послужить уже знакомый нам Нестор Махно. В этой главе я постараюсь рассмотреть продолжение его биографии под несколько иным углом — так сказать, изнутри…
Прошу прощения, если в некоторых местах я буду повторяться. Но ведь Гражданская война — это не такое явление, которое можно разложить по полочкам: тут красные, тут белые, тут махновцы, тут петлюровцы…
В «Очерках русской смуты» Деникин называет Махно «наиболее антагонистичным идее белого движения».
Заметим, он так называет не большевиков — потому что красные строили какое-никакое, а государство. Разумеется, принципы, на которых строилось Советское государство, были Деникину абсолютно чужды — но это все-таки было что-то понятное. В отличие от повстанчества, которое для белых являлось решительно непознаваемым явлением.
Атаманы уходят в степь
Читатели могут возразить: а при чем тут батька Махно? Дескать, он был анархист, это совсем иное явление… А почему иное? К примеру, участники Антоновского восстания в момент его наивысшего подъема ходили в бой под эсеровскими флагами (красное знамя с надписью: «В борьбе обретешь ты право свое»). И организация у них была немногим хуже махновской. Да и вообще, махновщина и антоновщина, при всех их различиях, имеют общие «родовые черты»[141].
Но начнем все-таки с анархизма Махно. Он был весьма специфический. Нестора Ивановича ни в коем случае нельзя назвать необразованной деревенщиной, хотя университетов он не кончал. Но зато Махно с 1911-го по 1917 год сидел в Бутырской тюрьме с политическими. А чем занимались политические в тюрьме? Либо спорили о своих «измах», либо просвещали молодежь. А с Махно, например, сидел видный анархо-коммунист П. А. Аршинов. Так что кое-каких понятий он поднабрался.
С другой стороны, в отличие от книжных революционеров, Махно был начисто лишен распространенного в этой среде догматизма. К примеру, харьковский «Набат», самая крупная украинская анархистская группа, всегда смотрела на него с большим подозрением — какой-то он не совсем анархист…
Зато, вернувшись в родное Гуляй-Поле, Махно быстро понял главное. Что не нравилось крестьянам, даже поделившим землю? Не любили: платить налоги, идти по мобилизации в армию[142], а также различное городское начальство. В чем это противоречит принципам анархизма? Собственно, вся идея «вольных Советов», которую продвигал Махно, — это именно три данных принципа. Лучше всего отражает взгляды батьки его знаменитая фраза: «Не нужно нам панов. Ни белых, ни красных, ни желто-блакитных».
Другое дело, что если при царе все эти вещи — налоги, мобилизация и начальство — были хоть и неприятными, но более-менее привычными, то чем дальше развивались революция и Гражданская война, тем становилось хуже. Приходили всякие разные, совершенно непонятные люди — одни с погонами, другие с красными звездами — и требовали, требовали, требовали… Причем представители всех властей делали это совершенно разнузданно. Разница в общем была лишь в стиле. Красные или петлюровцы зачастую вели себя как бандиты, белые — как завоеватели.
На Украине же ситуация осложнялась размашистостью республиканских властей. Дело в том, что после ухода немцев пришедшая Советская власть взяла курс на образование совхозов — то есть крупных государственных агропромышленных предприятий. Для этого предполагалось использовать помещичьи земли — благо при гетмане многие помещики сумели их сохранить или вернуть, особенно на правом берегу Днепра. С чисто экономической точки зрения это имело смысл — крупные хозяйства более рентабельны. Но крестьяне-то сами на эти земли претендовали! Так что выходил конфликт. Ну и разухабистые действия продотрядов сыграли свою роль…
И полыхнуло…
«Атаманы мечтали реализовать на Украине свое видение "воли и свободы". Это была своеобразная вождистская, народная элита, а "атаманская идея" заключалась в бесконтрольности местной власти и самоорганизации сел, которые враждебны городской культуре и городской власти. В "атаманщине" заглавную роль играл "человек с ружьем", которому оружие открывало путь к вседозволенности».
(В. Савченко)
А банды были неслабые. 8-10 апреля атаман Зеленый (1200 человек плюс две пушки) приблизился к Киеву с юга, в это время атаман Струк ударом с севера захватил пригороды Киева: Куреневку, Святошино, Подол. Повстанцев удалось от Киева отогнать, но они маячили в окрестностях и развлекались, в частности, грабежом пароходов на Днепре и Припяти.
Основной ударной силой в борьбе с бандами были боевые пароходы Днепровской флотилии под командованием знакомого нам Александра Полупанова. Им удалось нанести Зеленому и Струку ряд поражений и в конце концов рассеять эти банды. Кстати, отряд Зеленого был сформирован эсерами для борьбы со Скоропадским — вот типичный пример, когда Советская власть «получила наследство».
Что же касается непосредственно формирований Махно и Григорьева, то, как я уже говорил, сыграли свою роль довольно корявые и непродуманные попытки Советского руководства сформировать из них регулярные части. Последствия легче всего свалить на Троцкого, благо этого персонажа ненавидят чуть ли не все — и сталинисты, и либералы, и национал-патриоты. Но, с другой стороны, в руководстве Красной Армии было полно «спецов», бывших царских офицеров и генералов — то есть профессиональных военных, и эти люди не очень понимали, как командовать сборищем плохо управляемых партизанских формирований. Военные во все времена относились к партизанам без особого доверия.
Другое дело, что затеяли это большевики совершенно не вовремя — махновцы им еще пригодились бы. Но дело-то в том, что красные понятия не имели, какую силу скопил Деникин. Стратегической разведки в Гражданскую войну не имелось ни у кого.
Итак, к началу июня 1919 года оба повстанческих командира находились вне закона. Правда, вели они себя по-разному. Григорьев начал резвиться вовсю.
В Елисаветграде (Кировоград) григорьевцы устроили грандиозный еврейский погром (было убито около 3000 евреев). Атамана поддержали Херсон и Очаков, в этих городах восстали красные части, которые недалеко ушли от григорьевцев. Атаман взял Екатеринослав (Днепропетровск), где григорьевцы тоже неплохо повеселились.
Но на этом счастье атамана закончилось — красные разбили Григорьева. Сам он успел уйти с частью людей, но непосредственной опасности для красных уже не представлял.
Что же касается Махно, то он обосновался в зоне между станциями Бобринская, Знаменка и местечком Ольвиополь, где не было ни красных, ни белых, — и приступил к формированию своих отрядов. Делалось это так: махновские ребята ездили по окрестностям и произносили пламенные речи. Заодно велись переговоры с местными мелкими батьками. Никаких резких действий Нестор Иванович не предпринимал.
Вот что писал махновский агитпроп:
«Мы знаем, что среди большевиков есть много честных революционеров… Но мы уверены, что эти люди не отдавали бы свои жизни, если бы они знали, что известная кучка людей захватит в свои руки власть и будет угнетать целый народ»…
Вскоре вокруг атамана снова стали собираться вооруженные отряды. К нему подошли со своими частями прежние соратники — Калашников, Будалов, Дерменджи — ушедшие от большевиков. Им не нравилось, что красные отступают. Подошла и уже упоминавшаяся 58-я дивизия. Словом, махновские ряды начали расти — как за счет перебежчиков из красных, так и за счет новобранцев из крестьян.
И вот тут-то к батьке приехал на переговоры атаман Григорьев, который решил заключить союз с Махно. Переговоры шли долго и трудно. Высокие договаривающиеся стороны никак не могли решить, кого им совместными силами бить. Григорьев стоял за выступление против красных и петлюровцев, Махно — за то, чтобы идти против Деникина. В общем, хотя оба повстанческих командира в конце концов и договорились о взаимодействии, союз остался только на словах.
Тем временем Махно все меньше нравилось поведение остатков григорьевских отрядов — прежде всего оголтелый антисемитизм и явное сочувствие кулакам. Последней каплей стало перехваченное махновцами письмо Деникина Григорьеву — причем из письма выходило, что имела место переписка. А вот