Тут надо пояснить географию места действия. Город Энзели находится между морем и лиманом. С запада возле него (тогда) было болото. Единственная дорога в глубь страны проходила по узкой полоске земли. Высадившиеся красные ее перекрыли и пропускали только английских солдат. Белые общаться с большевиками не хотели, но и сражаться — тоже. В мемуарах они ссылаются, что дескать у них из оружия были только револьверы. Но британцы-то побросали пулеметы и орудия! Так что и белогвардейцы тоже не горели желанием воевать.
Выбирались, как могли. К примеру, одна группа белогвардейцев буквально на абордаж взяла пароход, на котором англичане вывозили через лиман каких-то нужных им торговцев-армян.
Между тем в городе началось ликование трудящихся масс. Откуда-то появилось множество красных флагов, которые вывесили на домах. Я не уверен, что местные жители сильно разбирались в коммунистических идеях — но вот англичан в Иране ненавидели все. Да к тому же наверняка местные жители считали — а справедливо! — что все брошенное имущество красные не утащат. Что-нибудь и им останется.
Один из наблюдавших этот позор белогвардейцев сказал: «Я горжусь, что большевики — русские».
«В результате занятия Энзели были захвачены большие трофеи: крейсера "Президент Крюгер", "Америка", "Европа", "Африка", "Дмитрий Донской", "Азия", "Слава", "Милютин", "Опыт" и "Меркурий", плавбаза торпедных катеров "Орленок", авиатранспорт "Волга" с четырьмя гидропланами, четыре английских торпедных катера, десять транспортов, свыше 50 орудий, 20 тысяч снарядов, свыше 20 радиостанций, 160 тысяч пудов хлопка, 25 тысяч пудов рельсов, до 8 тысяч пудов меди и другое имущество».
(А. Широкорад)
Драп из Энзели вызвал в Великобритании большой скандал. 27 мая 1920 года газета «Таймс» писала: «Страна открыта большевизму, весь английский престиж теперь поставлен на карту, захват персидского порта Энзели является громадной угрозой, которая может заронить искру в легко воспламеняющийся материал, рассеянный по всему Среднему Востоку».
Тем не менее пошумели-пошумели да успокоились. Воевать с большевиками британцы в тот момент не собирались. Это, кстати, хорошая иллюстрация к вопросу: когда начинают войну, а когда ее не начинают. Британцам большевики фактически плюнули в лицо — и гордые бритты спокойно утерлись.
А в это временем на севере Персии, то есть по соседству с Энзели, шло восстание так называемых дженгелийцев. Это было движение очень пестрого состава, объединенное ненавистью к шаху и англичанам. Воспользовавшись случаем, повстанцы взяли соседние с Энзели города Решт и Гилян. На небольшой территории, размером примерно 120 на 70 километров, граничащей на северо-западе с Азербайджаном (который к тому времени был советским), образовалась так называемая Персидская советская республика. Сюда тут же вошли части Красной Армии.
Каких-то серьезных намерений, связанных с ПСР, у большевиков не имелось. По крайней мере, они не планировали «поход на Тегеран», который находился всего-то в 150 километрах. Да и в самой республике большевики не пытались протаскивать на главные места представителей мелкотравчатой местной компартии. То есть надолго тут осесть они не рассчитывали.
Так зачем это делалось? А все просто. Чекисты грамотно слили «дезу» английской разведке: что, дескать, РСФСР в ответ на агрессивные действия англичан готовится двинуть свои войска на «жемчужину британской короны» — Индию.
Теоретически такой поход был рискованным, но вполне возможным. Красноармейцам надо было только дойти до места, причем по территории, где англичан, мягко говоря, не слишком любили. То есть к красным присоединилось бы множество добровольцев, не говоря уже о снабжении.
А в Индии полыхнуло бы так… Мало бы «сагибам» не показалось[154].
Эти действия тоже способствовали изменению английской политики. Потому как тогда совершенно не понимали, что еще можно ожидать от большевиков.
В начале 1921 года красные начали постепенно выводить свои немногочисленные войска назад.
В этих увлекательных персидских играх большую роль сыграл знакомый нам Я. Г. Блюмкин, который к тому времени был прощен большевиками.
…С персидским походом связаны два эпизода из истории литературы. Вместе с красноармейцами увязался поэт Велимир Хлебников, который получил в Персии от местных прозвище «урус дервиш» (русский дервиш). Второй эпизод — это знаменитая мистификация Сергея Есенина, цикл стихов «Персидские мотивы». В Персии поэт никогда не был, стихотворения написал под впечатлением пребывания в Баку. Но почему все современники поверили? Потому что Есенин вполне мог попасть в Иран, если б очень захотел…
Суровые финские парни
После Второй мировой войны о Финляндии у нас принято говорить либо хорошо, либо ничего. Перемена общественного строя ничего не изменила, разве что прибавилось либерального скулежа про маленькую, но гордую Финляндию, на которую в 1939 году подло напали злобные коммунисты. Да и вранья прибавилось. Но я, по свойственному мне цинизму, излагаю факты.
…Для начала стоит вспомнить, чем являлось в Российской империи Княжество Финляндское. Это было, по сути, государство в государстве. У него была собственная валюта и некоторое собственное самоуправление. Финские солдаты имели право служить на своей территории. Впрочем, те, кто желал, могли служить где угодно — чем, кстати, и воспользовался будущий маршал Маннергейм.
Российские законы работали на территории Финляндии как-то криво. Так что там существовало огромное количество разнообразных социалистов, и они по мере сил помогали русским товарищам. Прибавьте сюда Балтийский флот, основные силы которого всю войну простояли в Гельсинфорсе и особо не воевали. Матросы, придерживавшиеся анархо-коммунистических взглядов, тоже добавляли колорита.
С другой стороны, имелись и правые националисты, которых активно поддерживала Швеция, а впоследствии и Германия. В Финляндии существовала шведская диаспора — не слишком многочисленная, но влиятельная. В нее входили в основном представители элиты — которые, кстати, традиционно считали финнов быдлом. Тот же Карл Густав Маннергейм по национальности был шведом и до 1917 года по-фински не знал ни слова.
Все время, пока у власти находилось Временное правительство, между ним и финнами шли разборки на тему: «а сколько суверенитета нам надо». Гельсинфорс от Питера находится недалеко, так что в финской столице очень хорошо представляли, куда все катится. Поэтому обе стороны (красные и националисты) спешно наращивали силы, в том числе создавая вооруженные отряды.
К октябрю 1917 года в Финляндии имелось два крупных вооруженных формирования. С одной стороны — Красная Гвардия, с другой — шюцкор (охранные отряды), сторонники националистов. Впоследствии, по ассоциации с российскими событиями, их стали называть белофиннами, хотя они были настроены не проимперски, а совсем даже наоборот. Впрочем, левые тоже тянули на независимость — хотя, разумеется, они выступали за социалистическую Финляндию и за братский союз с русским пролетариатом. Поэтому в Социал-демократической партии Финляндии люди, близкие по взглядам к большевикам, уживались с более умеренными товарищами.
Веселье началось в октябре. На состоявшихся выборах в Сейм победили правые. В ответ, под впечатлением Октябрьского переворота, 13 ноября по новому стилю в стране началась всеобщая забастовка. Центром ее стал промышленный Гельсинфорс, где имелось много рабочих. Требования забастовщиков были как экономические (а какие могут быть экономические требования у рабочих), так и политические — финский вариант лозунга: «Вся власть Советам!»
Забастовкой дело не ограничилась. Красная Гвардия стала брать под контроль вокзалы, телефонные станции и все прочее, что полагается.
Однако на этот раз закончилось мирно. Сейм выполнил главное тогдашнее требование пролетариев всех стран — закон о восьмичасовом рабочем дне, плюс кое-что еще. В ответ Центральный революционный совет призвал рабочих прекратить забастовку.
6 декабря сейм провозгласил Финляндию независимым государством.
В Петрограде с этим согласились. 31 декабря Ленин подписал «Постановление Совета Народных Комиссаров о признании независимости Финляндской Республики». В документе говорилось:
«В ответ на обращение Финляндского Правительства о признании независимости Финляндской Республики Совет Народных Комиссаров в полном согласии с принципами права наций на самоопределение постановляет:
Войти в Центральный Исполнительный комитет с предложением: а) признать государственную независимость Финляндской Республики и б) организовать, по соглашению с Финляндским Правительством, особую Комиссию из представителей обеих сторон для разработки тех практических мероприятий, которые вытекают из отделения Финляндии от России».
Может возникнуть вопрос: почему Финляндию Ленин признал, а Украину — нет? Но это уже политика. Украинская Верховная Рада имела очень слабое влияние. С финским сеймом дело обстояло не так.
К тому же уже 10 января начались столкновения между Красной Гвардией и шюцкором. Зная большевиков, трудно поверить, что они тут были ни при чем. Было сформировано параллельное правительство — Совет народных уполномоченных (СНУ).
12 января во главе шюцкора стал Карл Густав Маннергейм.
И началась гражданская война. На стороне красных был юг Финляндии, где находились основные промышленные центры. За белофиннов (уж примем этот термин) выступил Север и центральная часть страны.
И вот тут-то проявилась еще одна закономерность всех гражданских войн. В них побеждает тот, кто идет до конца. А СНУ действовал достаточно вяло — как в деле социальных реформ, так и в чисто военном плане. Тем более что белофиннов стали откровенно поддерживать дождавшиеся своего часа шведы. Причем они начали нападать и на русские части.
«15 февраля 1918 года к острову Аланд подошел отряд шведских кораблей. Шведы предъявили русским войскам ультиматум — до 6 часов утра 18