Задание командюза о занятии переправ через р. Икву и Стырь на участке Дубно – Тарговица привело к дальнейшей разброске сил в пространстве 1-й Конной армии, которая начала уже вновь обозначаться после занятия ею Ровно. У командарма 2-й польской создалось даже представление, что вся 1-я Конная армия двигается на Дубно, и он решил действовать на ее тылы, вновь заняв Ровно. Наступая с севера, 2-я польская армия к концу дня 8 июля заняла Ровно после упорного боя с двумя кавалерийскими дивизиями 1-й Конной армии.
На следующий день, т. е. 9 июля, командарм 1-й Конной подтянул к Ровно еще одну дивизию и собирался вновь атаковать город, но это явилось излишним. 9 июля вся 2-я польская армия оставила Ровно, отходя на новую линию фронта, и 1-й Конной пришлось иметь дело лишь с ее арьергардами.
Новый взлом Польского фронта на Украине был выполнен почти исключительно силами одной красной конницы, имевшей дело с пехотой противника. Эта характерная черта, не наблюдавшаяся в истории прежних кампаний, свидетельствует о большом изнашивании пехоты обеих сторон в моральном отношении, что явилось, очевидно, следствием слабости или убыли в боях ее основных кадров.
Пока Польский фронт на Украине сначала заколебался, а затем покатился назад под мощными ударами красной конницы, армии Западного фронта усиленно готовились к повторению своей наступательной операции в более широком и решительном масштабе. Здесь командование Западного фронта на первое место ставило строгий расчет и тщательность подготовки операции на основе учета всех данных только что минувшего боевого опыта. Такой образ действий диктовался всеми условиями слагавшейся обстановки. Необходимо было привести в порядок и пополнить дивизии, участвовавшие в сражении на р. Березине. В зависимости от быстроты разрешения этого вопроса командование Западного фронта рассчитывало свои возможности начать новую и на этот раз решительную операцию.
Главное командование усиленно побуждало командование Западного фронта к скорейшему переходу в наступление. 8 июня главком требовал от командзапа величайшего напряжения его армий, чтобы воспрепятствовать переброске противником его частей на Юго-Западный фронт. 9 июня главком требовал от армий Западного фронта уже прямо короткого удара по противнику. В пределах возможного командование Западного фронта пошло навстречу этим требованиям, организовав ряд коротких ударов на всем фронте противника[188].
За этот период времени внимание командования Западного фронта было поглощено главным образом вопросами организационного порядка. Задавшись целью удвоить число штыков в своих стрелковых дивизиях, командование Западного фронта нашло обильный источник пополнения в виде жителей армейских фронтовых тылов, укрывавшихся от мобилизации или дезертировавших из частей. По свидетельству М.Н. Тухачевского, энергично поведенная в этом отношении кампания дала фронту до 100 000 пополнения, большая часть которого была направлена для обработки в запасную армию фронта, образованную 26 июня. Проведение кампании по борьбе с дезертирством и уклонением от мобилизации удалось осуществить благодаря организации целой сети широко разветвленных органов для борьбы с этим злом в общереспубликанском масштабе. А именно были образованы комиссии по борьбе с дезертирством: центральная, фронтовые, армейские и дивизионные; глубокий тыл имел также соответствующую сеть этих органов.
Но не только в укомплектованиях выразилось усиление Западного фронта. За время с 5 июня по 5 июля его силы увеличились еще на пять стрелковых и одну кавалерийскую дивизию (2, 16, 27, 33, 5-я и 10-я кавалерийская дивизии). Количество армейских аппаратов, увеличение количества оперативных единиц особенно остро ставило вопросы организации управления и связи. Практика сражения на Березине показала, что существовавшая организация полевого управления не отвечала условиям маневренной войны. Поэтому одним из главных мероприятий командования Западного фронта было увеличение количества армейских аппаратов управления. Северная группа Сергеева была преобразована в 4-ю армию; Южная группа 15-й армии выделилась из последней и образовала 3-ю армию (на фронте оз. Сшо искл. – оз. Пелик искл.).
Но увеличение армейских аппаратов управления влекло за собой обострение вопроса об организации связи и управления тылом. Развертывание масштаба боевых событий показывало, что существующее количество единиц железнодорожных и технических войск не отвечает всей потребности в них. Формирования центра успевали удовлетворять запросам мест. Поэтому места, т. е. в данном случае фронты, в частности Западный, стремились усиленной самодеятельностью восполнить этот недостаток. Несмотря на бедность материальных и технических средств связи, Западному фронту за время его подготовки ко второму наступлению удалось значительно двинуть вперед организацию своих войск связи и железнодорожных. К разрешению вопроса связи командование Западного фронта шло и иным путем. Впервые на Западном фронте возникла и нашла свое осуществление идея оперативных пунктов, получившая ныне свое окончательное выражение в виде скаголов (головной пункт связи). Оперативный пункт двигался в голове восстанавливаемого тяжелого провода, и далее раскатывали полевую связь до штаба армии. Правильно понятая идея оперативных пунктов, конечно, в значительной мере разрешала вопрос организации связи. Но расширение рамок деятельности оперативных пунктов в виде превращения их в малые оперативные штабы (16-я армия), подменявшие в известной степени аппарат командования, встречавшееся в единичных случаях, конечно, не могло иметь полезных результатов.
Для обеспечения своего второго наступления Западный фронт располагал запасами продовольствия на 30–60 дней и запасами фуража от 1—20 дней. Обмундированием фронт был обеспечен на все 100 %, но винтовок имелось только 49 % на все наличное количество бойцов фронта; зато число станковых пулеметов несколько превышало штатное количество, а именно достигало 106 %. Фронт испытывал нужду в снарядах для полевой артиллерии, лучше был обеспечен снарядами для артиллерии среднего калибра и хорошо был обеспечен снарядами для тяжелой артиллерии. Средствами связи удалось обеспечиться только на 61 %, и распределение их было неравномерно.
Казенных транспортов хватало только на ⅓ потребности в них фронта. Поэтому были приняты меры к созданию транспортов из реквизированных подвод. Таковых потребовалось для 4-й армии – 8000, для 15-й и 3-й – 15 000 и для 16-й – 10 000. Коммуникационная линия 4-й армии шла по железнодорожной линий от Полоцка до Великих Лук; кроме того, эта армия располагала участком водной коммуникации от Полоцка до г. Диены. 15-я армия пользовалась железнодорожной линией Полоцк – Витебск – Смоленск и водным участком от Полоцка до Витебска. 3-я армия базировалась на железнодорожную линию Коханово – Орша – Смоленск; 17-я армия имела в своем распоряжении две железнодорожные линии: Могилев – Орша – Смоленск и Могилев – Гомель – Брянск. Наконец, в распоряжение Мозырской группы предоставлялась железнодорожная линия Калинковичи – Гомель – Брянск.
Вот весьма краткий обзор мероприятий командования Западного фронта по подготовке второй наступательной операции. Если в дальнейшем и выяснились такие недочеты, как слабое обеспечение транспортом, недостаточность артиллерии, боеприпасов, средств связи, то виной этому были главным образом общие объективные условия и то состояние «отчаянного разорения», по словам В.И. Ленина, в котором стране приходилось вести войну. Мы отмечаем это обстоятельство еще и потому, что ныне некоторые историки при оценке мероприятий комзапа по материальной подготовке операции склонны недооценивать общей обстановки того времени. Вместе с тем мы подчеркиваем, что даже в той тяжелой обстановке, в какой развертывалась подготовка Красной Армии к советско-польской кампании 1920 г., ресурсы страны и армии позволяли более полное материальное обеспечение наметившейся операции. Несмотря на ряд новых мероприятий красного командования в этом направлении, наиболее резко сказавшихся в деятельности командзапа, вдумчивый, объективный историк не может не констатировать на опыте польской кампании консервативной силы механического переноса в изменившуюся обстановку опыта накопления в иных условиях, при другом противнике, в иной обстановке соотношения классовых сил.
Методы оперативного управления (сюда мы относим и мероприятия по материальной подготовке операции), оправдавшие себя в борьбе с Колчаком и Деникиным, потребовали поправок и дополнений к новой, усложнившейся обстановке советско-польской войны.
Командование Западного фронта исчисляло силы находившегося перед ним противника в 95 000 штыков и сабель, считая 28 200 штыков и сабель в запасных и этапных частях армий; согласно данным противной стороны, их должно было быть 87 600 штыков и сабель (с этапными, но без запасных частей) при 265 легких и тяжелых орудиях[189].
Всеми предшествующими мероприятиями численность армий Западного фронта (не считая запасной армии) была доведена до 96 801 штыка и сабли при 395 орудиях. Таким образом, уступая противнику в количестве артиллерии, мы значительно превосходили его в числе штыков и сабель. Соотношение сил, вытекавшее из группировки в пространстве, было опять не в пользу противника. Он с незначительными видоизменениями восстановил свое кордонное расположение между pp. Зап. Двиной и Припятью, тогда как командование Западного фронта, готовясь к повторению своего наступления, по-прежнему группировало главную массу своих сил (4, 15, 3-ю армии) на участке г. Дрисса – оз. Пелик, протяжение в 135 км. Здесь к началу июня оно располагало 60 000 штыков и сабель[190] против 33 000 штыков и сабель 1-й польской армии, т. е. на участке будущего решительного удара мы обладали почти двойным превосходством и в живой силе.