ием полковника Висенте Лопеса Товара.
В 6 часов утра 19 октября они перешли границу. Одновременно на других участках Пиренеев были предприняты отвлекающие действия. Сначала отряду вторжения удалось проникнуть в глубь Испании на несколько десятков километров, занять несколько небольших деревень и постов гражданской гвардии, взять 300 пленных. Но за этим последовала обычная для республиканцев ошибка: они потеряли время на осаду Вьейли, главного города в Валь-д’Аране.
Ответ националистов, как обычно, последовал незамедлительно: на борьбу с отрядом было отправлено 40 тысяч марокканцев под командованием генералов Ягуэ, Гарсиа Валиньо, Монастерио и Москардо. 28 октября Лопес Товар отдал приказ об отходе обратно за границу. Операция завершилась полной неудачей, 200 человек были убиты, 800 попали в плен. Еще 200 удалось ускользнуть внутрь Испании[1064]. Так же печально завершилась попытка поднять восстание внутри Испании при помощи так называемых «корпусов» и «партизанских армий». Однако сама партизанская деятельность не прекращалась долго. В Галисии она не затухала до 1950 года. В Астурии движение раскололи раздоры социалистов и коммунистов. В Леванте и Верхнем Арагоне отряды герильерос получали мелкие подкрепления через французскую границу.
В Мадриде Хесус Монсон пытался сколотить партизанскую армию Центра. В городских районах начались боевые действия: так, был атакован штаб фалангистов на Кватро-Каминос. Но безжалостные репрессии гражданской гвардии и тайной полиции приводили к тяжелым потерям. В Каталонии коммунисты ОСПК создали свою «партизанскую армию», но и она в 1947 году была разгромлена, был устроен самый крупный в Испании военно-полевой суд, приговоривший к смерти сразу 78 человек. Однако самыми знаменитыми герильерос в Каталонии были анархисты: Франсиско Сабате (Кико), Рамон Вила Капдевила (Каракемада), Луис Фасериас и Марселино Массана. Массане удалось сбежать в 1950 году во Францию. Фасериас в 1952 году нашел убежище в Италии, но потом вернулся в Барселону, где был убит полицией в августе 1957 года.
Кико начал партизанить в 1945 году, когда 20 октября отбил у полицейских трех пленных анархистов. Он скрывался в Испании, потом пережидал во Франции и снова переходил границу. В марте 1949 года он организовал попытку покушения на жестокого комиссара полиции Эдуардо Кинтелу, но перепутал автомобили и убил не тех людей. После возвращения во Францию он был арестован жандармами и отбывал тюремное заключение до 1955 года. В конце 1959 года он вернулся в Испанию, где в начале январе 1960 года был окружен вместе с несколькими соратниками в деревенском доме в провинции Жирона. В завязавшейся перестрелке многие, включая самого Кико, получили ранения, однако ему удалось вырваться из окружения. Через несколько дней он угнал поезд и снова скрылся, но в результате ранения у него началась гангрена. Он обратился за медицинской помощью, был опознан и 5 января убит. Его товарищ Каракемада 6 августа 1963 года попал в окружение и был застрелен гражданскими гвардейцами[1065].
В 1947–1949 годах шла неустанная охота на подпольщиков. Всего за десять лет после завершения гражданской войны было арестовано примерно 60 тысяч человек, хотя в партизанском сопротивлении участвовало крохотное меньшинство населения – вероятно, менее 8 тысяч человек во всей Испании. Среди последних выживших были Франсиско Бланкас, чей отряд действовал между Сьюдад-Реалем и Касересом до 1955 года, когда командир сбежал во Францию; Патрисио Серра, державшийся в Бадахосе до апреля 1954 года; Бениньо Анграде в первой и последней цитадели партизан, Галисии, казненный в июле 1952 года; Хосе Кастро Мейга, застреленный гражданскими гвардейцами в марте 1965 года, и Марио Родригес Лосада, в конце концов, в августе 1968 года, сбежавший во Францию. К тому времени пляжи южных побережий уже заполнились иностранными туристами, и Испания Франко, отворачиваясь от дряхлой внутренней идеологии, охотно воспринимала новые ценности.
Пока в Испании продолжалась борьба, республиканские лидеры в изгнании не прекращали своего яростного и самоубийственного соперничества. В ноябре 1943 года Индалесио Прието сколотил в Мексике политическую коалицию в составе ИСРП, Республиканского Союза и каталонских партий, возглавляемых Мартинесом Баррио[1066]. Анархистов и коммунистов в эту коалицию не взяли.
В августе 1945 года Негрин приехал из Лондона в Мексику для участия в заседании кортесов в изгнании, созванного Мартинесом Баррио по инициативе Прието. Там он официально объявил об отставке с поста председателя Совета министров (через 6 лет после свершившегося факта). Президентом переставшей существовать республики был избран Мартинес Баррио. Негрин выдвинул свою кандидатуру в новые премьеры, но Прието наложил на нее вето, и правительство возглавил Хосе Хираль. В этой фантомной администрации снова не оказалось ни коммунистов, ни анархистов. Даже при лейбористском правительстве в Лондоне не существовало надежды добиться ее признания Британией и Францией.
Тем не менее министр иностранных дел Эрнест Бевин устроил в октябре 1947 года встречу Прието и Хиль-Роблеса, бывшего руководителя СЭДА, враждовавшего с Прието во время выступлений в октябре 1934 года. После напряженных, трудных переговоров во французском Сен-Жан-де-Люсе близ баскской границы был заключен пакт. Он содержал, кроме прочего, требования амнистии в Испании, прекращения репрессий и права испанцев выбирать себе правительство. Почти за десять лет до того те же три требования выдвигались в Фигерасе.
Пакт почти не возымел влияния. Через пять дней после его подписания сын Альфонсо XIII Хуан, граф Барселонский, встретился с Франко на яхте «Азур» у берега Сан-Себастьяна. Он дал согласие, чтобы его сын принц Хуан Карлос проходил учебу в Испании под попечительством Франко. Этот мальчик, которому тогда не было и 10 лет, станет наследником каудильо. После смерти Франко в 1975 году он обеспечит успешный переход Испании к демократии и свободе.
Глава 38. Проиграли все
В июне 1937 года кардинал Гома назвал гражданскую войну в Испании «вооруженным плебисцитом». Она действительно была продолжением политики военными средствами. Тем не менее жестокость конфликта произвела очень сильное впечатление за рубежом. Стереотипные представления об испанской страстности находили подтверждение в самовосприятии испанского мужчины. «Я не утверждаю, – писал позднее Кампесино, – что сам не был повинен в ужасных поступках и что никогда не приносил ненужных человеческих жертв. Я – испанец. Мы вносим в жизнь трагизм. Мы презираем смерть»[1067]. Но такие заявления – не только чудовищное самооправдание, они глубоко ошибочны: слишком часто насилие является порождением страха. Чем больше страх подавляется из необходимости демонстрировать отвагу, тем более опасным и разрушительным оказывается результат.
В пропагандистской системе ценностей, которую взяли на вооружение Кейпо де Льяно, Фаланга и Иностранный легион, культ мужественности шел рука об руку с культом смерти. Лидеры националистов умело пользовались языком сурового патриархального лекаря, чей диагноз и прописанное стране лечение не подлежали сомнению, тогда как сам пациент не ведал, что для него лучше. Провозглашалась необходимость удалить хирургическим путем чужеземную заразу, этот разъедающий тело рак. Национальное возрождение сможет, дескать, произойти только через преодоление боли, по средневековому примеру пыточного Божьего суда.
Идеологические и религиозные заклинания предназначались для того, чтобы насилие воспринималось как абстракция. Говорят, среди защитников Толедо, бойцов Москардо, был один мягкосердечный юноша, прозванный «Ангелом Алькасара», потому что, прежде чем выстрелить из винтовки, он всегда кричал: «Убиваю без ненависти!» Это обезличивание убийства имело место и на республиканской стороне. Вожак НКТ Давид Антона говорил, что «пули, отнимавшие жизнь у офицеров в казармах Монтана, убивали не людей, а целую общественную систему».
Людей поощряли растворять личность и индивидуальную ответственность в общем деле, обладавшем мистической, даже сверхчеловеческой аурой. Карлистам-«рекетес» внушали, что каждый убитый красный на год сократит срок пребывания убийцы в чистилище; можно было подумать, что христианское воинство снова вышло на бой с маврами. Именно эта дегуманизация делала войну такой ужасной, хотя свою роль играли и современное оружие, и тактика террора против гражданского населения.
Разрушение Герники стало признанным во всем мире символом нового ужаса, однако еще больше леденят душу подлинные мотивы нацистской военной кампании в Испании. До сих пор не прекращаются дебаты об относительной действенности и своевременности иностранного вмешательства с обеих сторон во время войны. Но все споры о точном количестве самолетов, танков и военных советников остаются на периферии главной тематики. Очень многое зависело от стандартов подготовки и от качества вооружений. К примеру, не вызывает сомнения, что немецкие летчики и самолеты значительно превосходили советских противников, что получило выразительное подтверждение в июне 1941 года, когда люфтваффе менее чем за двое суток уничтожило более 2 тысяч советских самолетов, по большей части на их аэродромах. Велик был и вклад итальянцев в победу Франко, но производившиеся ими наугад бомбардировки и общая недостаточная надежность сильно снижала их военный потенциал.
Гражданская война в Испании, как сразу поняло нацистское правительство, предоставляла блестящие возможности для испытания вооружений и тактических приемов. Красная армия тоже разглядела эти возможности, но из-за сталинской военной ортодоксии, утвердившейся после казни маршала Тухачевского, не смогла использовать их в полную силу. Зато германский легион «Кондор» педантично рапортовал о результатах применения новых систем оружия. Например, его эскадрильи обнаружили, что во время наступления чрезвычайно эффективной является атака на бреющем полете неприятельских траншей сразу после завершения артобстрела, когда республиканцы переставали прятаться, а атакующая пехота националистов преодолевала последние сотни метров. Атаковались также позиции неприятельской артиллерии для предотвращения ответного огня, удары бомбардировочных звеньев были направлены против участков построения и против тыловой связи в целях предотвращения выдвижения подкреплений.