Архиепископ Бургоса, оправдывавший ужасы войны тем, что чем короче конфликт, тем меньше в нем совершится жестокостей, был совершенно неправ и с точки зрения морали, и логически. Ни ту ни другую сторону нельзя было принудить к покорности устрашением. Поляризация политических взглядов означала страх обеих сторон, что на кону стоит все, во что они верят, даже само их существование. Это превращало страх в отчаянную храбрость. Конец войне сулил разве что решительный проигрыш в живой силе, оружии и боеприпасах одной стороны, из которого вытекал бы неминуемый разгром. Это и произошло с республикой после катастрофического поражения на Эбро.
Единственным побуждением продолжать борьбу могла бы быть надежда на лучшие условия сдачи, но рассчитывать на снисхождение Франко было бессмысленно. Негрин потерпел полную неудачу со своими тринадцатью пунктами, надежда на малейшую перемену в позиции Франко отсутствовала; наоборот, чем ближе становилась его победа, тем непримиримее он становился. Решение продолжать борьбу означало бы только новые бессмысленные смерти. Позднее один из бойцов Интербригад писал: «Хорошо было левым в Европе и в Америке бить себя в грудь и требовать, чтобы простой люд Испании дрался до последнего человека, но, когда стало ясно, что войну не выиграть, осталось только ее прекратить»[1070]. Невозможно сказать, утолила бы более ранняя сдача жажду мести победителей, но скорее это сомнительно. Уверенным можно быть только в одном: так можно было бы сберечь десятки тысяч жизней, потерянных в безнадежной битве за Каталонию.
На тему мести франкистов мало что можно добавить. Это явление часто оправдывали приговорами «за военный мятеж» – переворачивание вверх дном юридической логики, говорящее само за себя. В последние годы испанские историки собрали массу фактов, уже не позволяющих усомниться в размахе и в жестокости репрессий. Остаются вопросы только о состоянии умов людей, руками которых орудовал тот режим. Но строить догадки о душевном состоянии палачей – неважно, нацистских, советских или националистских – значит рискнуть примерить на себя сомнительную мантию дистанционного психиатра.
Репрессии распространялись на все население, порождая страшную клаустрофобию, хуже которой была только суровость жизненных условий, навязанных режимом. В последние годы одной из тем напряженных споров служит та степень, в которой политика Франко – опора на собственные силы и централизованное управление финансами – заложила основы последующей экономической трансформации Испании. Аргументы в оправдание экономической политики, проводившейся при Франко, привести трудно, поскольку из нее вытекал мертвящий государственный контроль, не зря сравниваемый некоторыми с положением в странах – сателлитах СССР в годы холодной войны. Коррупцию и расточительство в Испании Франко можно сравнить разве что с Румынией Чаушеску. Частичная экономическая либерализация 1960-х годов произошла во многом случайно, не вследствие сознательной политики, а под влиянием извне.
Напрашивается, однако, вопрос, каким был бы результат победы республиканцев. Если бы Народная армия добилась победы, скажем, в 1937 или 1938 году, то какой тип власти установился бы – леволиберальный, как в начале 1936 года, или твердый коммунистический? Стремительный коллапс республиканского правления весной – летом 1936 года и вспышка гражданской войны, вызвавшая революционный всплеск, имели существенные отличия от хаоса, последовавшего за Первой мировой войной. Существовало тем не менее и сходство с русской революцией: оба раза коммунисты были твердо намерены сразу после победы в войне с правыми уничтожить своих левых союзников. В сентябре 1936 года, вскоре после прибытия в Испанию, генерал Владимир Горев докладывал в Москву: «После победы над белыми совершенно неизбежна борьба с анархистами. Эта борьба будет очень жесткой»[1071].
Представитель Коминтерна Андре Марти говорил 10 октября: «После победы мы с ними (анархистами) поквитаемся, тем более что к тому времени будем иметь сильную армию»[1072]. 10 декабря «Правда» писала, что «чистка троцкистских и анархо-синдикалистских элементов будет проведена так же энергично, как в СССР». Как следовало из многочисленных докладов в Москву, стратегия Народного фронта была всего лишь «временной». Представители Коминтерна в Испании определенно стремились к коммунистической гегемонии в стране – и, хотя это расходилось с генеральной стратегией Сталина, показательно, что в переписке Москвы и Испании со стороны Димитрова нет даже следа недовольства или предостережений.
По самой сути своей идеологии сталинисты не были готовы долго делить с кем-либо власть. В Испании против этого действовал единственный фактор – интересы Советского Союза на мировой арене. Сталин уже демонстрировал готовность пожертвовать иностранной коммунистической партией, если этого требовали интересы «социалистической родины». Советскую политику в Испании определяли в основном события в Центральной Европе. Умиротворение британцами в 1938 году Гитлера в связи с его притязаниями к Чехословакии побудило Сталина принять новый курс, несмотря на то что этот курс приводил его в конечном итоге к альянсу с Гитлером. Годы сразу после войны были бы страшными независимо от стоящего у власти режима. Полноценное демократическое правительство получило бы, вероятно, в 1948 году помощь США по «плану Маршалла». При достаточно свободной экономике к 1950 году почти наверняка началось бы восстановление, как во всей Западной Европе. При авторитарной же левой, скорее всего, откровенно коммунистической власти Испания пребывала бы в таком же положении, как народные республики Центральной Европы и Балкан, до самого 1989 года.
Однако гражданская война в Испании вспоминается именно как человеческая трагедия: столкновение идей, свирепость, великодушие и себялюбие, лицемерие дипломатов и министров, предательство идеалов и политические маневры, а главное, отвага и самопожертвование сражавшихся на обеих сторонах.
Так происходит потому, что история не бывает чистенькой и устает ставить вопросы… отвергая слишком удобные готовые ответы.
Приложения
Политические партии, группировки и организации
МОНАРХИСТЫ (альфонсисты)
Acción Española («Испанское движение»)
Renovación Española («Испанское возрождение»)
Монархисты-альфонсисты поддерживали потомков королевы Изабеллы II, дочери Фердинанда VII, в отличие от сторонников его брата, Дона Карлоса. Таким образом, в XX веке монархисты – это те, кто поддерживал короля Альфонсо XIII, а позже его сына, Дона Хуана, графа Барселонского, отца короля Хуана Карлоса. Монархистская фракция была сильна среди консервативных армейских офицеров и видела себя естественной предводительницей «Старой Испании». Народная поддержка была крайне слаба.
КАРЛИСТЫ
Comunión Tradicionalista
Requetés (карлистская милиция, «рекетес»)
Pelayos (карлистское молодежное движение)
Margaritas (карлистская женская служба)
Карлисты поддерживали соперничающий род Бурбонов и его представителя Дона Карлоса, отстаивали идею традиционалистской ультракатолической монархии, а не альфонсистский монархизм, который они считали испортившимся под влиянием либерализма XIX века. Их руководство, особенно граф Родесно, ориентировалось на двор, тогда как их опора – в основном мелкие наваррские земельные собственники – была популистской.
ФАЛАНГА
Falange Española de las JONS (Испанская Фаланга)
Flechas («Стрелы») (фалангистское молодежное движение)
Auxilio Social («Социальная помощь») (фалангистская женская служба)
Фаланга – мелкая партия фашистского типа, основанная в 1933 году Хосе Антонио Примо де Риверой – слилась в 1934 году с более пролетарскими JONS (Juntas de Ofensiva Nacional-Sindicalista). Существовала напряженность между «современными реакционерами», следовавшими за Хосе Антонио и верившими прежде всего в националистические идеалы «Старой Испании», и социалистическим крылом, не принимавшим отторжения высшим классом señoritos, землевладельческой молодежью, его антикапиталистической идеологии. «Левацкая» фракция была еще сильнее оттеснена притоком оппортунистов в 1936–1937 годах. Ее влияние крайне ослабло, когда Франко институционализировал движение, слив его с карлистами.
Falange Española Tradicionalista y de las JONS, FET
Эта смесь националистических политических движений, главными среди которых были фалангисты и карлисты, была создана в апреле 1937 года по приказу Франко, ставшего ее главой. В форме движения сочетались темно-синие рубахи Фаланги и красные береты карлистов.
ПРЕДВОЕННЫЕ ПРАВЫЕ
Confederación Española de Derechas Autonomas, CEDA (Испанская конфедерация автономных правых, СЭДА)
Acción Popular, AP (Народное действие, НД)
Juventudes de Acción Popular, JAP (Народное молодежное действие)
Partido Agrario («Аграрная партия») (в основном кастильские землевладельцы)
СЭДА, Испанская конфедерация автономных правых, была политическим альянсом правых католических партий, объединенных Хиль-Роблесом. Она выиграла выборы 1933 года, но неудача на выборах 1936 года привела к ее быстрому распаду. JAP, ее молодежное движение, весной 1936 года массово перешло на сторону Фаланги.
Partido Republicano Radical, PRR (Радикальная республиканская партия)
Возглавлялась Алехандро Леррусом, бывшим революционером и антиклерикалом, переметнувшимся вправо. Партия считалась в тот период самой продажной. В 1934 году ее либеральное крыло под руководством Диего Мартинеса Баррио откололось и образовало Unión Republicana.
Derecha Liberal Republicana, DLR (Республиканская либеральная правая партия)