Асанье не нравилось, что эти «неотесанные герильерос», «невежественные импровизаторы», оттесняют кадровых офицеров. При всех их стараниях, им «нечем было компенсировать свою неопытность»[674]. Но новые командиры Народной армии скрывали свой трепет перед свалившейся на них ответственностью, хотя и сознавали ограниченность своих возможностей. Как в Интернациональных бригадах на Хараме, невежество прятали под маской заносчивой самоуверенности и восполняли насаждением свирепой дисциплины.
Наступление началось в утренние часы 6 июля, когда 34-я дивизия XVIII корпуса атаковала Вильянуэва-де-ла-Каньяду. Сопротивление националистов оказалось неожиданно упорным, и, когда войска перед штурмом проявили неуверенность, Миаха приказал «любой ценой взять Каньяду, а если пехота не пойдет вперед, поставить позади наших войск пушки, чтобы их заставить». Но даже при численном соотношении 1:10 в пользу наступающих обороняющиеся сдерживали республиканцев целый день.
11-я дивизия Листера, не участвовавшая в этом бою, атаковала Брунете, защищаемую маленьким отрядом националистов, которым помогала горстка санитаров[675]. Утром 7 июля Листер захватил деревню, но потом не смог продвинуться в направлении Севилья-ла-Нуэвы и Навалькарнеро. Его настораживало то, что 46-я дивизия Кампесино не смогла раздавить батальон фалангистов, оборонявший Кихорну на правом участке его тыла. (Такая же заминка, вызванная храбростью оборонявшихся, случилась на левом фланге XVIII корпуса в Вильянуэва-дель-Пардильо.) Вместо наступления, которому никто не мешал, Листер и его русский советник Родимцев приказали своим войскам окопаться на южной окраине Брунете и дождаться, пока войска Кампесино покончат с фалангистами в Кихорне. На это ушло три дня отчасти из-за неправильного окружения деревни. Это дало Вареле время для отправки на помощь к фалангистам табора «регуларес»[676].
Тем временем два республиканских разведчика, захваченные националистами, признались, что целью наступления является Навалькарнеро[677]. Город не был подготовлен к обороне и не имел гарнизона, не считая горстки гражданских гвардейцев и подразделений снабжения. Националистов спасло промедление Листера. Варела мог рассчитывать, что не позже чем через сутки подойдет 13-я дивизия Баррона; на следующий день с севера приехали несколько сот грузовиков, приобретенных на американские кредиты, с солдатами 150-й дивизии Сайнса де Буруаги[678]. Он приказал 150-й дивизии наступать между Брунете и Кихорной. Наступление отражала 35-я дивизия Вальтера, заполнявшая промежуток между Листером и Кампесино.
На левом фланге 15-я дивизия, поддержанная артиллерией и авиацией, ударила в направлении Вильянуэва-де-ла-Каньяды и к 10 часам вечера захватила деревню после тяжелого боя с защищавшей сектор дивизией националистов. В конце первого дня боев фронт националистов был отодвинут только в центре, где часть 11-й дивизии Листера подошла к Севилья-ла-Нуэве на расстоянии менее двух километров. Центурия фалангистов из Саламанки[679] храбро держала оборону вокруг Кихорны и Вильяфранка-дель-Кастильо. Наступление республиканцев могло продолжиться только при разрыве неприятельской линии обороны, который позволил бы соединиться двум атакующим силам. На этом этапе республиканцы обладали численным превосходством в людях, артиллерии и авиации. Тем не менее угроза на обоих флангах Листера не позволила ему развить наступление.
Пока Листер ждал, 15-я дивизия генерала Гала успешно наступала на Боадилья-дель-Монте. Однако продвижению войск помешал холмик, прозванный «комариным» из-за свиста пуль, – ему суждено было оставить такую же ужасную память, как «холм самоубийц» на Хараме.
Дивизию Гала поджидали войска Асенсио, две бригады наваррцев и только что прибывшая 108-я галисийская дивизия. Вспыхнул ожесточенный бой, приведший к большим потерям с обеих сторон. Той ночью был убит и похоронен на месте гибели Оливер Лоу, чернокожий командир американского батальона «Вашингтон». Тем временем республиканские войска заняли наконец Кихорну, от которой остались одни дымящиеся развалины.
Хотя в начале сражения превосходство в небе было на стороне авиации республиканцев, каждый вылет которой насчитывал до тридцати истребителей, с 11 июля в небе стали господствовать националисты[680]. Их самолеты – сначала «Юнкерсы-52», «Фиаты» и «Хейнкели-51», пилотируемые испанскими летчиками, а потом и легион «Кондор» – не давали покоя восьми республиканским дивизиям, скопившимся на площади менее 200 квадратных километров посреди голой кастильской равнины. Первейшей мишенью самолетов националистов были танки Т-26, очень уязвимые на открытой местности. За два дня, выйдя на максимальный ритм вылетов, националисты сократили количество бронетехники республиканцев до 38 единиц. День и ночь «Юнкерсы-52» и «Хейнкели-111» бомбили республиканцев, не встречая сопротивления. С 12 июля легион «Кондор» задействовал «Мессершмитты-109», пилотируемые такими летчиками, как Адольф Галланд, ставший потом одним из главных асов Второй мировой войны. «Чато» и «Моска» республиканцев полностью им проигрывали. В тот день «в небе одновременно можно было наблюдать более 200 самолетов»[681].
10 июля ХХ Интербригада взяла наконец деревню Вильянуэва-дель-Пардильо, которую храбро защищал батальон пехотного полка Сан-Квентин. Националисты, в свою очередь, контратаковали на юго-востоке, между Кихорной и Брунете, силами 10-й и 150-й дивизий. Им противостояла 35-я дивизия генерала Вальтера, выдвинутая вперед для заполнения разрыва между войсками Кампесино и Листера. В боях пало 3 тысячи республиканских солдат, Интернациональные бригады были полностью обессилены[682]. 16 июля осколком бомбы ранило в плечо Джорджа Нейтана, командира британского батальона, который спустя несколько часов скончался. Безутешные товарищи похоронили его на берегу Гвадаррамы.
Кроме всего прочего, республиканским войскам отчаянно не хватало боеприпасов и воды: в июльский зной они страдали от жажды. Штаб Миахи сильно недооценил потребности в снабжении для операции подобного размаха. Уроки наступления на Ла-Гранхе не были учтены – кастильская равнина, выжженная солнцем, превращалась в топку, особенно для танкистов: внутри танка царил настоящий ад. Пехоте не хватало растительности для того, чтобы укрыться, в спекшейся земле трудно было рыть окопы. Повсюду валялись раздувшиеся, почерневшие на солнцепеке трупы, санитары, пытавшиеся эвакуировать раненых с поля боя на носилках, сами несли серьезные потери.
Целую неделю сохранялась патовая ситуация: не происходило ни продвижения, ни отступления. Но 18 июля, в годовщину мятежа, пехота националистов при поддержке артиллерии и авиации перешла в наступление во всех секторах. Фон Рихтхофен, прервавший отпуск, чтобы снова возглавить эскадрильи легиона «Кондор», записал: «18 июля. Атака на красную пехоту, оказавшуюся гораздо лучше, чем ожидалось. Воздушные атаки очень хороши, несмотря на небывалый огонь красных зениток. Хорошо продвигается 4-я бригада. Тяжелые потери с обеих сторон. 4-я бригада потеряла к обеду 18 офицеров и около 400 солдат. Артиллерия сильно пострадала. Три волны бомбовых атак прошли хорошо, но это не помогло. Правое крыло вообще не вступало в бой из-за невыхода на позиции артиллерии. Manaña!»[683]
«19 июля, – записал он на другой день, – красные летчики сбрасывали тяжелые бомбы даже на свою пехоту! Досталось и их командному посту. Красные сильно атаковали 4-ю бригаду, но были отброшены. Атаки красных южнее Брунете. Правое крыло не может продвигаться. Наши летчики действуют против позиций красных вокруг Брунете.
20 июля. Мы летаем и атакуем аэродромы красных, чтобы не позволить им взлететь. Рихтхофен и Сандер (Шперле) с Франко на большом совещании с его генералами, командующим армией и генералом авиации Кинделаном. Очистить здесь и скорее обратно на север. Франко надеется, что тяжелые потери деморализуют красных. Франко требует, чтобы Рихтхофен сосредоточился на тяжелой артиллерии».
Снова стало ясно, что германские летчики и летчики националистов гораздо лучше обучены и более находчивы, чем их противники. Даже «Хейнкель-51», уступавший советским самолетам, наносил больший урон, чем они. Авиация националистов атаковала Интербригады у реки Гвадаррамы. В тот день погиб племянник Вирджинии Вулф Джулиан Белл, прибывший в Испанию всего месяц назад.
Бомбардировщики и истребители легиона «Кондор» без труда находили цели на открытой равнине. «Хейнкели-111» бомбили артиллерийские батареи, штабы и исходные позиции, а «Хейнкели-51» атаковали наземные цели на бреющем полете, бомбили и расстреливали танки республиканцев из 20-миллиметровых пушек. Кроме того, каждый истребитель нес по шесть 10-килограммовых осколочных бомб. Летя крыло к крылу, они сбрасывали бомбовый груз одновременно – в этом случае траншеи, вырытые не зигзагами, плохо защищали пехоту. Один командир германской эскадрильи хвастался, что после одного такого налета на 200-метровом отрезке траншеи нашли 120 мертвых тел[684].
23 июля войска националистов при поддержке массированного артиллерийского огня, танков и авиации перешли в наступление. На следующий день они достигли окраины Брунете. «Из-за бомбежек, – записал Рихтхофен, – все затянуто дымом, видимость плохая. Когда рассеивается туман, красные контратакуют. Красные летчики очень сильны в воздухе. Наша пехота несет тяжелые потери. Сегодня впервые развернута вся авиация. Благодаря этому красная пехота отброшена, но им на поддержку приходят семь новых батальонов»