После неудачи своих мирных инициатив Негрин, поддержанный коммунистами, решил привлечь внимание внешнего мира к Испании новым героическим усилием – в случае его успеха республика могла бы провести переговоры о мире с более сильных позиций. Но у этой логики было несколько уязвимых мест: внимание Европы было теперь приковано к событиям на Востоке, особенно к притязаниям Гитлера к Чехословакии. Рассчитывать на то, что Франко передумает и согласится с компромиссом[872], как и на помощь республике со стороны Чемберлена, не было никаких оснований.
Военное обоснование проекта представляло собой более чем утопическую идею – завладеть пробитым националистами коридором к морю и снова связать воедино две республиканские зоны. Но это лишь демонстрировало, что правительство и коммунисты по-прежнему отказываются учиться на собственных катастрофических ошибках. Ход событий был предсказуем: даже если бы республиканцы застали армии националистов врасплох, те, располагая американскими грузовиками, сумели бы развернуться и быстро поставить заслон наступлению. На открытой местности превосходство националистов в воздухе и в артиллерии не оставляло республиканцам никаких шансов. Кроме того, на пути наступления лежала крупная река, что влекло за собой трудности с подвозом и создавало куда более серьезные риски, чем даже наступления на Брунете и на Теруэль. Потери авиации и другой техники были бы гораздо катастрофичнее, чем раньше, так как французская граница снова закрылась, и ждать новых поставок уже не приходилось.
Негрин отказывался видеть, что еще одно сражение с огромными потерями нанесет непоправимый удар боевому духу республиканцев. Все вместе представляло собой чрезвычайно рискованную игру в заведомо проигрышной ситуации, совершенно не соответствовавшую надежде самого Негрина на то, что республика сохранит силы к моменту начала европейской войны.
Для этого наступления была специально сформирована армия Эбро. Как и под Брунете, в ней доминировали коммунисты, она получила почти все бронетанковые силы, артиллерию и авиацию. Командование армией доверили Модесто. В нее входил V корпус Листера и XV корпус 26-летнего физика-коммуниста Мануэля Тагуэньи. Правый фланг Модесто прикрывал XIII корпус, защищавший верховья Сегре от Лериды до места ее слияния с Эбро напротив Мекиненсы[873].
Излучина Эбро между Файоном и Чертой стала сектором, выбранным для главного удара. Справа находился XV корпус, слева V. Предполагалось две дополнительные операции: 42-я дивизия переходила на северный берег между Файоном и Мекиненсой для препятствования контратаке с правого фланга, а французская XIV Интербригада переправлялась ниже по течению, в Ампосте. Всего в операции было задействовано 80 тысяч человек[874].
Самым слабым местом была вследствие понесенных в Арагоне потерь артиллерия. Во всей армии набиралось не более 150 орудий, считая уцелевшие еще с прошлого века. К тому же было известно о неисправности 76-мм зенитной артиллерии, хотя солдат об этом не информировали «по соображениям сохранения боевого духа»[875].
Войска националистов на противоположном, правом берегу Эбро состояли из 50-й дивизии полковника Луиса Кампоса Гереты, штаб которой располагался в Гандесе, резервной 13-й дивизии и 105-й, прикрывавшей фронт от Черты до моря[876]. Численность этих дивизий Марокканского корпуса Ягуэ составляла примерно 40 тысяч человек.
Последние несколько дней перед наступлением республиканцев полковник Кампос пересылал Ягуэ разведдонесения и предупреждал, что его подчиненные наблюдают на противоположном берегу Эбро передвижения войск и другие подготовительные действия. Эти наблюдения подтверждались воздушной разведкой, тем не менее командование националистов не приняло угрозу всерьез. Им казалось невероятным, чтобы республиканская армия, которой так досталось в Арагоне, снова была готова к наступлению, тем более связанному с переправой через широкую реку.
24 июня адъютант генералиссимуса полковник Франко-Салгадо получил донесение о подготовке республиканцами плотов для переправы через реку и понтонных мостов, а также о сосредоточении большинства Интернациональных бригад в Фалсете[877]. Это подтверждали на допросах дезертиры и пленные, однако Франко ограничился приказом Ягуэ сохранять бдительность[878].
Переправу через Эбро готовили в мельчайших деталях целую неделю: республиканские войска тренировались в оврагах, на реках, на морском берегу. Инженерные войска отрабатывали переправу на мостах, построенных в Барселоне или купленных во Франции. Тем временем разведка особого XIV диверсионно-десантного корпуса ночью переправилась на неприятельский берег. Там она встретилась с крестьянами, чтобы добыть сведения о позициях националистов. Среди разведчиков был 17-летний сын Пассионарии Рубен Руис – впоследствии он стал майором Красной армии и погиб в 1942 году под Сталинградом.
В ранние утренние часы 25 июля бесшумно переправившиеся через Эбро диверсанты сняли часовых националистов, затем они закрепили ориентиры для атакующих плавсредств. После этого шесть республиканских дивизий приступили к переправе через реку. Штурмовые подразделения переправлялись на плавсредствах, следуя указаниям знавших реку местных крестьян. Главные силы воспользовались двенадцатью наведенными саперами понтонными мостами.
Выше Файона 22-я бригада из 42-й дивизии перерезала дорогу из Мекиненсы, остальной XV корпус переправился через Эбро в Рибаррохе и во Флисе с целью создания плацдарма на линии Аско – Ла-Фатарелья. Одновременно V корпус переправлялся близ Миравета с целью захватить Корбера-д’Эбре на своей линии наступления к Гандесе, а также у Бениссанета, чтобы атаковать Мора-д’Эбре и сомкнуться с фланговыми частями XV корпуса.
Гораздо дальше вниз по течению, почти у моря, пыталась переправиться XIV Интербригада, однако до другого берега добрались живыми лишь немногие. Тяжелые потери им нанесли рифские стрелки 105-й дивизии: всего XIV Интербригада потеряла за сутки 1200 человек убитыми и утонувшими. По словам Пьера Ландрие из батальона «Анри Барбюс», переправиться через реку и помочь застрявшим там товарищам, напрасно звавшим на помощь, было невозможно[879].
На центральном участке быстро наступавшие республиканские войска захватили в плен 4 тысячи человек из 50-й дивизии. На следующий день они приблизились к Вилальба-дельс-Арс и к Гандесе, заняв перед этим Пуиг-де-л’Алигу между горами Пандолс и Каваллс – ключ к Терра-Альте, как назывался этот засушливый горный район. Там находилась роковая «точка 481», прозванная «смертельной высотой», – по выражению интербригадовцев, «прыщ»[880].
За сутки с небольшим войска Модесто заняли 800 квадратных километров. Но Ягуэ, не забывший ошибок Модесто при Брунете и Бельчите, приказал 13-й дивизии Баррона поспешить на защиту Гандесы. Форсированный марш на расстояние 50 километров под июльским солнцем стоил многих жизней: люди гибли от жары и изнеможения. У многих после этого марш-броска ноги превратились в кровавое месиво[881]. Тем не менее к утру 26 июля 13-я дивизия изготовилась к защите города. Новый командующий легиона «Кондор» генерал Фолькманн, побывавший как раз тогда в ставке Ягуэ, обратил внимание на его спокойствие и писал о нем как о самом способном полевом командире.
Франко узнал о наступлении республиканцев через считаные часы после его начала 25 июля, в день завершения битвы при Брунете и праздника святого Иакова; в этот самый день он раньше планировал взять Валенсию. Он отреагировал типичным для него образом: отверг всякие мысли о том, чтобы позволить республиканцам удержать какие-либо территории, какой бы ни оказалась цена. Операции на Левантском фронте были немедленно остановлены, восемь дивизий были развернуты и брошены против республиканского плацдарма. Легион «Кондор», ВВС Итальянского экспедиционного корпуса и испанская воздушная бригада оперативно получили приказы о действиях на фронте Эбро. В полдень первого же дня авиация националистов уже была над Терра-Альтой, бомбя переправы через реку. Главными целями бомбометания были понтонные мосты. В налете участвовали 40 самолетов «Савойя-79», 20 – «Савойя-81», 9 – «Бреда-20», 30 – «Хейнкель-111», 8 – «Дорнье-20», 30 – «Юнкерсов-52» и 6 – «Юнкерсов-87» («Штука»)[882], а также 100 истребителей. Авиации республиканцев замечено не было[883].
Получив от одного из инженеров заверения, что промышленность Барселоны не получит непоправимых повреждений[884], Франко приказал открыть плотины в Тремпе и Камасаре в Пиренейских горах. Поднявшаяся на два метра вода Эбро смыла понтонные мосты, по которым к войскам Модесто должны были поступать подкрепления и боеприпасы. Республиканские военные инженеры справились с бедой за два дня, но эта задержка оказалась роковой: через реку успели переправиться лишь немногие танки и орудия, которых оказалось недостаточно, чтобы разбить войска Баррона в Гандесе.
Непрерывная бомбардировка мостов в ходе сражения требовала от республиканских саперных войск максимального напряжения сил. Это был воистину сизифов труд: ночь за ночью они устраняли причиненные днем повреждения. Самым эффективным оружием националистов против узких мостов был пикирующий бомбардировщик «Штука», но легион «Кондор» ни разу не использовал больше двух их пар за раз, причем всегда с сильным охранением из истребителей. Люфтваффе боялось, как бы такой самолет не сбили над вражеской территорией: тогда обломки отправили бы в Советский Союз. Подходить к этим машинам не разрешалось даже офицерам-националистам. Впервые «Штуки» были применены в Арагонском наступлении, но тогда эта опасность была невелика: республиканцы быстро отступали, и обломки сбитого самолета можно было подобрать самим.