96. Даже восстание левых эсеров в июле 1918 г. и убийство графа Мирбаха, посла Германии в России, он связывал с происками Антанты: «Англичане и французы денег не жалеют и горячо приглашают немцев на восток: пожалуйте – здесь многие до Вас бывали! Поставили горчишник на Мурмане, теперь делают пробный прокол в Москве – пожалуйте! Вот Вам и «союзническая» ориентация!»97
Однако если отклики творящихся в стране событий носят весьма фрагментарный характер в записях Б. В. Никольского, то описание каждодневных забот, наоборот, занимает значительное место в дневнике, что делает его весьма ценным источником с точки зрения реконструкции истории повседневности. Сразу же после Февральской революции Б. В. Никольский с головой ушел в работу – это было его спасением, «ширмой», которая позволяла уйти, спрятаться от событий, поглотивших страну. Полностью погрузившись в научный труд, написание статей, внесение корректур, правок, он жил, как бы отгородившись от действительности. Работал он много, боясь не успеть, не сохранить свои труды, мысли, научные прозрения. Но, как бы он ни отгораживался, ни бежал от реальности, бытовые проблемы, захватившие Петроград, его настигали. И главной из них был голод: «Вы знаете, что я не малодушен, но жизнь становится настолько невыносима, что душа начинает болеть вся, насквозь, томительно и тоскливо, сжигая тело каким-то полугорячим, исподтишка испепеляющим тлением. Каждый день становится тягостней и хуже. <…> Мы голодаем, изнемогаем, проклинаем, гибнем и ждем, что с нами кто-то сделает. И всего ужаснее, что это не конец. Пытаешься забыться, уйти, заглушить в себе ломовой усталостью, заботой о хлебе насущном, занятиями, начатыми в лучшие времена <…> Не будет ли откуда-нибудь, как-нибудь, сегодня, завтра, кусочка хлеба? И отовсюду, как темный туман, надвигается голодная и холодная смерть»98. Многие страницы дневника содержат пронзительные записи человека, который пытается выжить в тяжелых условиях военного Петрограда: «Голоданье сказывается глубокой слабостью. Сил нет. <…> Ничего не могу ни придумать, ни сочинить, ни изобрести. Способен только механически работать: чистить 1-й том Ефимова, держать корректуру, писать кое-какие бумаги…»99. Продовольственная проблема становится главным лейтмотивом жизни автора на протяжении всего 1918 г.: «Вот убили царя – ну и все: царство небесное, давно ждал. А вот сегодня вернули деньги, заявив, что картофелю не будет, – и я удручен»100. Б. В. Никольский, пытаясь выжить, часто ходил в гости, где могли накормить («Теперь ешь там, где прежде люди пили»101), зачастую даже несмотря на свое резко негативное отношение к хозяевам. Надо отметить, что автор в целом обладал крайне неприятным характером: был весьма высокомерен, мало о ком отзывался положительно. Но при этом он был человеком принципиальным, которому пришлось забыть о своих принципах ради куска хлеба: «До того изголодался без хлеба, что начало сердце сдавать и ноги вянуть. Одно горе. Пришлось есть, а деньги последние»102. Другой немаловажной проблемой Б. В. Никольского была денежная. Он был весьма небогат, еще до революционных событий многие страницы его дневника посвящены описанию способов «добыть» средства для существования. После революции и во время Гражданской войны ситуация еще больше осложнилась: «…где взять на все денег? Последнее всего мучительнее. Занять нынче негде, а запасы – какие запасы? А тут еще налоги, налоги, взыскания, – Боже праведный, смилуйся!»103 Б. В. Никольский подробно и скрупулезно записывал многие свои траты: на проезд в трамвае, на обед в столовой, на продукты, радуясь возможности сэкономить или возмущаясь непомерным ростом цен. Выискивая средства для существования, он был вынужден поступить на советскую службу: в марте 1918 г. он был назначен консультантом по юридической части при Управлении главного руководителя Инженерной обороны г. Петрограда и подступов к нему, а в начале апреля, при реорганизации ведомства, зачислен на оклад корреспондента. Для Б. В. Никольского это не было «сделкой с совестью»: хоть большевики и были по своим политическим воззрениям полной противоположностью ему, убежденному монархисту, он в целом пишет о них без ненависти: «Я злобы к ним не питаю. Не говоря о личностях и личной честности, это единственные политически честные люди за все время революции. Они беспомощны, бессильны, жалки, но верны себе. Они не лгали политически»104.
Главное же заботой Б. В. Никольского в этот период было спасение своей библиотеки: «Пускай помнят, что я изнемогаю, собирал умственные сокровища для моей родины. Погибнем, так вместе»105. Книги были страстью Б. В. Никольского, его «болезнью». Он был готов не доедать, отнимать деньги у семьи, по его собственному признанию, но умножать свое книжное богатство. Библиотека Б. В. Никольского была итогом многолетней деятельности библиофилов нескольких поколений106. После Февральской революции Б. В. Никольский, не имея средств к существованию, принял решение продать библиотеку государству. Однако Октябрьская революция, начавшаяся Гражданская война помешали этому. Б. В. Никольский не терял надежды пристроить свою библиотеку в «надежные руки» (условием продажи было сохранение целостности собрания и назначение его хранителем коллекции), даже не сколько по материальным причинам, сколько по идейным. Обнищание Петрограда в 1918 г. привело к массовой продаже библиотек. Б. В. Никольский, будучи истинным библиофилом, не мог упустить такой возможности: голодный, не имея достаточно средств даже на продукты для себя и своей семьи, он в перерывах между научными трудами, ездил по всему городу в поисках новых книг: «Хлопочу, собираю, коплю, создаю дивную бесподобную библиотеку – а в какое время!»107 Вынужденный сменить место жительства, Б. В. Никольский первым делом перевозил и перепрятывал книги: «Сегодня снова день ломового труда <…> повез часть книг»; «Мне важнее всего спаси книги»108.
Даже аресту сына Владимира Никольский посвятил намного меньше записей в дневнике, чем своим трудам по комплектованию и спасению библиотеки. Аресты старых друзей и знакомых стали для Б. В. Никольского обыденным делом с начала Гражданской войны: он переживал, что «напрасно беспокоят стариков», или же недоумевал, зачем большевикам Полубояринова и другие в заложниках, ведь кому интересно их спасение? Обыск у себя в доме он описал весьма прозаично: «Можно ли сердиться на большевиков, что полуграмотным рабочим они поручают обыски и выемки бумаг и переписки у профессоров? Еще хорошо, что мое спокойствие, властный тон, бумаги о личности и твердая аргументация на них подействовали: они робели, смущались, терялись и уступали. Наконец, я выпроводил их»109. Будучи человеком честным и принципиальным, он не видел опасности для себя и своей семьи, в аресте сына его больше всего огорчал расход, связанный с этим: «Беда, если Володино сидение затянется: ведь оно расход, а жалование из полка прекратилось и все пайки тоже. Крайне печально. Удар жестокий»110. Задержание сына не продлилось долго, всего он провел под арестом не более двух недель. Очень характерно, как Б. В. Никольский описал освобождение сына – в этой записи проявилась вся его принципиальность и высокомерие: «Он (Володя. – Прим. авт.) держал себя с Урицким молодцом, – все хорошо, твердо и спокойно: заявил, что монархист, и был сразу отпущен. Урицкий спросил, не мой ли он сын, заявил, что хорошо меня знает по 1905 году. <…> курьезно, что эти двуногие беспомощно теряются перед людьми: им безумно хочется показать, что, мол, и они не лыком шиты»111. Однако опасность все же была, и в итоге она настигла автора: 17 мая 1919 г. он был арестован «в связи с фильтровкой служащих и сотрудников Комитета по военным делам»112. В июне 1919 г. Б. В. Никольский был расстрелян по приговору Петроградского ЧК «за принадлежность к контрреволюционной деятельности». Согласно постановлению ПетроЧК, Б. В. Никольский «как убежденный организатор Союза русского народа» проник «в военную организацию с целью шпионажа»113. После расстрела богатейшее книжное собрание Б. В. Никольского было конфисковано, а книги распределены по крупнейшим книжным хранилищам Петрограда.
Вот так весьма обыденно и прозаично автор описывал те страшные события, которые творились в Петрограде в 1918 г.: аресты, взятие заложников, обыск, «нищенское голодание». И хотя Б. В. Никольский не был обычным обывателем, «маленьким человеком», однако та повседневность, которая «считывается» со страниц его дневника, была характерна и типична для многих жителей Петрограда в годы Гражданской войны. Голод, отсутствие дров, керосина, непомерный рост цен, попытки раздобыть хоть какие-то средства к существованию – это приметы того времени, которые касались каждого вне зависимости от социального статуса. Попытки писать, править, публиковать свои работы, спасти бесценную книжную коллекцию – повседневные вызовы далеко не одного Б. В. Никольского, но и многих других представителей интеллигенции, оказавшихся в тяжелых условиях постреволюционного периода и разразившейся Гражданской войны. Дополнительну