Keywords: transition from war to peace, degradation of the Soviets, party apparatus, hierarchy of secretaries, “dictatorship of the party”, the Russian Civil War.
Политика имеет смысл лишь тогда, когда принятые решения реализуются в основных чертах, в том виде и с теми результатами, какие предполагают получить принимающие решения. В этой связи важнейшее значение имеет уровень вертикальной интеграции политической жизни общества. Воплощение сформулированных целей во многом зависит от применения мер, ограничивающих блокирование принятых решений на всех этажах политической системы.
На практике реализация решений напрямую зависит от характера построения институтов исполнительной власти, а также от наличия и уровня развития строго организованной структуры бюрократии, которую контролирует политическая элита. При определенных условиях бюрократия может срастаться с политической элитой. В любом случае существование и легитимность единой бюрократической структуры, пронизывающей общество и фактически объединяющей его, является источником доминирования политической элиты, базой ее власти.
Значение единой бюрократической структуры тем более велико, чем большим по масштабу является конкретное государство. «Когда мы имеем огромные политические образования, простирающиеся на обширнейших территориях и включающие миллионы и миллионы индивидов, – писал по этому поводу Г. Моска, – то тут, пожалуй, одна лишь бюрократическая организация способна объединить в едином импульсе <…> необъятные сокровища экономической мощи и моральной и интеллектуальной энергии»146.
Быстро выявившаяся после революции утопичность идеи самоуправления народа привела, как известно, к обращению к испытанным методам управления. При этом попытки централизовать разнообразными аппаратами распыленное хозяйство мелкобуржуазной страны привели к невиданному доселе разбуханию управленческих структур. Тем не менее в период Гражданской войны удалось превратить государство в единый военный лагерь с жесткой системой управления, основанной на прямой опоре на вооруженную силу, позволявшей не считаться с оппозиционными настроениями в Советах. Уже в этот период выявилась невозможность проводить партийные решения через Советы «так резко и так открыто», как того требовала обстановка. Советы в силу своей демократической природы, широкого представительства различных социальных слоев не могли стать базовой опорой диктаторского режима. Кроме того, сосредоточение власти в Советах сразу после революции привело к «захирению» партийных организаций, что было воспринято как тревожный симптом и явилось одной из причин курса на частичное перераспределение функций от Советов к партии уже в марте 1918 г.147 «До сих пор, – говорил на VII съезде партии Я. М. Свердлов, – в своей работе наибольшее внимание обращалось на советские организации <…> Но теперь перед партией стоят новые задачи, перед партией стоят задачи проделать значительную часть работы, которую проделывали до сих пор Советы»148. Таким образом, еще до начала Гражданской войны высказывались идеи о большем внимании к «партийной организации как таковой».
На практике к окончанию Гражданской войны власть сосредоточивалась в руководстве партии, опиравшемся на отдельные ведомства, чрезвычайные органы управления, партийные комитеты на местах. Советы превратились в передаточный механизм власти. «Мы и по сей день, – отмечал на Х съезде партии делегат Перепечко, – имеем замену Советов… отдельными бюрократическими ведомствами, и эта тенденция… продолжает развиваться и укрепляться»149. Члены партии были рассредоточены в различных управленческих структурах, как гражданских, так и военных. В целом в 1920 г. большинство коммунистов занимали различные должности в аппарате управления или находились в армии. При этом иного института их связи между собой, кроме собственно партии, в период Гражданской войны еще не сложилось.
Организационная структура партии к окончанию Гражданской войны имела следующий вид: ЦК партии – областные бюро ЦК или ЦК нацкомпартий республик – губкомы – уездкомы – волостные комитеты – ячейки на местах. До конца 1918 г. партийного аппарата фактически не существовало, были ячейки, «комфракции» в непартийных учреждениях, секретари разного ранга без аппарата, парткомы. Как вспоминал на ХII партсъезде РКП(б) делегат Захаров, в 1918 г. на местах «сидел один секретарь, никаких отделов не было»150. Учет партийных работников вел Я. М. Свердлов, имевший «памятную записную книжку»151. В экстремальных условиях Гражданской войны частое отсутствие членов ЦК, прежде всего на фронтах, означало, что решения принимались узкой группой лиц. Кроме того, фактическая власть по организации обороны, изысканию ресурсов и пр. принадлежала Совету труда и обороны, включавшему пять членов, с том числе В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого, И. В. Сталина.
Такая ситуация в определенной степени подготовила восстановление в 1919 г. Политбюро. По новому статусу ЦК собирался по крайней мере один раз в две недели, а члены ЦК, не являвшиеся членами Политбюро, могли присутствовать на его заседаниях без права голоса. Политбюро определяло политику партии, принимало решения, не терпящие отлагательств, но было подотчетно ЦК. Для руководства текущей организационной работой партии в марте 1919 года было создано Оргбюро ЦК. После смерти Я. М. Свердлова VIII съезд принял решение о создании Секретариата ЦК из одного ответственного и пяти технических секретарей. Секретариат должен был организовать ряд отделов и отчитываться перед пленумом ЦК каждые две недели152. После X съезда Секретариат был усилен тремя членами ЦК, и в его ведение были переданы текущие вопросы организационного характера. Решение Секретариата при отсутствии возражений со стороны Оргбюро считалось решением Оргбюро153.
Таким образом, зачатки партаппарата появились уже в период Гражданской войны, их появление было связано со стремлением организовать эффективную работу ЦК партии в сложных условиях. Однако принципиально важная реструктуризация политической элиты, когда она, рассредоточенная ранее в разных институтах и организациях, стала связываться в единое целое сверху донизу через структуру партаппарата, произошла после окончания Гражданской войны и была связана с принципиальным изменением условий жизнедеятельности партийных руководителей.
С переходом от войны к миру на рубеже 1920-х гг. коммунистическая элита стояла перед необходимостью решения двуединой задачи: создания прочной опоры диктаторского по сути режима и упорядочения общественной жизни в мирных условиях. К этому времени Советы уже превратились в преимущественно легитимирующий власть и административный институт и не могли быть использованы в качестве главной опоры партии. Отказ от политики военного коммунизма означал невозможность осуществлять далее прямую опору на вооруженную силу и приказное управление экономикой через отдельные бюрократические ведомства. Новый период общественного развития диктовал необходимость незамедлительного решения вопроса о том, каков будет фактический механизм осуществления «диктатуры партии» в обстановке стабилизации общественной жизни и либерализации экономики. Решение задачи упрочения партийной диктатуры требовало создания механизма, с помощью которого партия, а фактически партийная элита, могла бы полностью контролировать политический процесс и оперативно реализовывать любые принимаемые решения. Кроме того, необходимо было создание механизма, который стал бы фактическим способом связи партии с обществом, позволил бы ей непосредственно контролировать и упорядочивать по своему усмотрению общественные процессы. Фактически речь шла о создании механизма вертикальной интеграции жизни общества, адекватного задачам осуществления «диктатуры партии».
Суть эволюции политического режима хорошо осознавалась партийными руководителями. Так, Л. Д. Троцкий, выступая в 1921 г. против созыва съезда производителей, прямо указывал: «Мы против по основным причинам: удержания диктатуры партии»154. Через год В. И. Ленин, выступая резко против возможности допущения хотя бы в какой-то степени легальной эсеровско-меньшевистской пропаганды, говорил буквально следующее: «А кто утверждает обратное, то тому мы говорим, что лучше мы все погибнем до одного, но тебе не уступим…»155. В. И. Ленин в конце 1920 г. характеризовал сложившуюся систему как диктатуру партии через советский аппарат на фундаменте профсоюзов156. Буквально через несколько месяцев, после окончания партийной дискуссии, профсоюзы, как и Советы, утратили самостоятельность. Оба института уже в начале 1920-х гг. не могли стать основой построения системы политического управления – «вертикали власти».
Проведение решений напрямую через такую организованную и дисциплинированную силу, как партия и ее структуры, не могло не представляться наиболее естественным путем достижения эффективности партийного руководства. Все отмеченные факторы предопределили быстрое формирование партийного аппарата как каркаса политического режима. Мощная структура политического управления образовалась на базе той организованной общественной силы, которую, помимо Красной армии, революционная элита имела в своем распоряжении. Партаппарат, вставший над Советами и, как известно, во многом дублировавший их функции, устранил всякую возможность создания конкурирующего института власти.
Партийный аппарат формировался как единообразная система построения руководящих парторганов на всех уровнях власти. При этом формально выделялись партийные комитеты как органы политического руководства и секретариаты со своим аппаратом как технические исполнительные органы. В апреле 1922 г., как известно, была учреждена должность генерального секретаря, и занявший ее И. В. Сталин совмещал как в Политбюро, так и в Оргбюро ЦК. Итоги развития системы совмещения выборных должностей в ЦК в рассматриваемый период демонстрирует следующая таблица, составленная по данным Т. Х. Ригби