оссии через северные и дальневосточные порты378.
Союзники по Антанте после отречения императора Николая II откровенно мечтали о разделе бывшей Российской империи на несколько частей. «Россия слишком велика и однородна, – писал советник президента США В. Вильсона полковник Э. Хаус, – ее надо свести к Среднерусской возвышенности <…> Перед нами будет чистый лист бумаги, на котором мы начертаем судьбу российских народов»379.
Как бы то ни было, когда в 1919 г. в Версале бывшие союзники России по Антанте кроили новую карту мира, об интересах России никто из них и не помышлял. Более того, было решено сразу же признать все государства, которые уже образовались или еще когда-либо образуются на территории бывшей Российской империи. Возникла вполне реальная опасность захвата германскими войсками огромных запасов вооружения, боеприпасов и прочего имущества, которое Антанта поставляла царской России в годы Первой мировой войны. Прямую интервенцию английских войск на Севере Совнарком РСФСР воспринял резко отрицательно.
Между тем В. И. Ленин справедливо отмечал: «В продолжение трех лет на территории России были армии английская, французская, японская. Нет сомнения, что самого ничтожного напряжения этих сил этих трех держав было бы вполне достаточно, чтобы в несколько месяцев, если не несколько недель, одержать победу над нами»380. На самом деле интервенты действовали ничтожными силами, в боях с регулярной Красной армией почти не участвовали, лишь обозначая свое присутствие на окраинах страны и решая частные задачи, и к белым относились далеко не однозначно. Главная причина заключалась в том, что влиятельные западные круги вовсе не желали восстановления сильной и могучей Российской империи. К тому же противоречия между союзниками были велики. Каждая из ведущих держав в конечном счете преследовала свои собственные цели, никто не доверял никому. Не все европейцы хотели восстановления единой и могучей России. Фактически западные державы защищали каждая свои интересы, интересы своих граждан и интересы своих союзников. У. Черчилль, анализируя сложившуюся ситуацию, с явным сожалением подвел неутешительный итог: «Союзники так и не смогли выработать согласованную и всестороннюю политику помощи всем антибольшевистским силам»381. Да и сути большевизма фактически до конца большинство западных политиков еще не осознало: они просто не знали, чего ожидать от большевиков, которые с приходом к власти в «Декрете о мире» решительно отказались от всех международных обязательств. Многие из них считали большевистскую власть временной и случайной. Не знали они и того, какова вообще должна быть политика в отношении нового Советского государства. Сказывалась также общая усталость от Первой мировой войны.
Совершенно очевидно, что причины Гражданской войны крылись в политическом противостоянии внутри самой России, что неизбежно переросло в военные действия. Причем Гражданская война шла на фоне немецкого наступления и немецкой оккупации. На итоги Первой мировой войны для России результаты победы любой из сторон противостояния в Гражданской войне не оказали бы существенного влияния. Наивно полагать, что бывшие союзники по Антанте сделали бы условия для России привилегированными. Союзники совсем не собирались считаться с интересами России. Их цель в любом случае состояла в том, чтобы оставить Россию по результатам Первой мировой войны в максимально ослабленном состоянии. И поскольку Россия действительно находилась в экономической разрухе, то в дальнейшем это неминуемо должно было усугубить ее экономическую зависимость от Англии и Франции, на что, собственно, они и рассчитывали.
В. И. Ленин и его партия были пока неизвестными величинами, и никто не воспринял всерьез их утопические планы и заявления. Преобладающим, особенно после мира, заключенного в Брест-Литовске382, было мнение, что большевики являются ставленниками Германии и исчезнут с политической арены одновременно с окончанием войны. Поэтому в конце 1917 – начале 1918 г. союзники придерживались осторожного курса и предпочитали по большей части держаться в стороне. Кроме того, долгое время среди стран Антанты не было единого мнения по поводу открытой военной интервенции. В частности, против нее выступал американский президент В. Вильсон, который считал первостепенным лишь образование независимых государств в пограничных районах России, а интервенцию рассматривал как излишнее вмешательство в дела другой страны. Его ярым оппонентом был У. Черчилль, который после принятия генеральным штабом главного командования армиями Антанты резолюции «О необходимости интервенции союзников в Россию»383 и оккупации Мурманска Британией видел в ослабленной России, в частности, прекрасный рынок сбыта и дешевый источник сырья. Это давало возможность свободно конкурировать с Германией, чья промышленность была лучше. Германия тоже не обещала долголетия своему новому союзнику. Немецкий посол В. Мирбах писал, что он не видит дальнейшего смысла поддержания большевиков: «Мы, безусловно, стоим у постели безнадежно больного человека. Большевизм скоро падет… В час падения большевиков германские войска должны быть готовы захватить обе столицы и приступить к формированию новой власти»384. Ядро прогерманского правительства, по мнению В. Мирбаха, должны были составить умеренные октябристы, кадеты и крупные предприниматели. 27 августа 1918 г. в Берлине были заключены новые договоры Германии с обессилевшей Россией. Согласно им советское правительство обязывалось сражаться против Антанты на европейской и в северной части России. Кроме того, к договору добавлялись секретные статьи, по которым советское правительство обещало вытеснить с территории страны войска Запада с помощью германских и финских войск. Договор от 27 августа 1918 г. стал последней каплей в отношениях советской власти и Запада385.
Когда «поражение центральных держав стало несомненным»386, широкомасштабная интервенция началась. Во имя «демократии» Запад находил все новые и новые поводы для продолжения интервенции. Сначала это были лозунги У. Черчилля: «Во имя победы в этой великой войне». Потом они превратились в громкие призывы: «Во имя демократии», «помощи в восстановлении конституционного строя в России» и т. д. При этом союзники отнюдь не торопились оказывать активную помощь Белому движению и освобождать своего «близкого соседа» от «открыто признанных врагов», по словам У. Черчилля. Основная сложность состояла в том, что в результате установления плотных взаимоотношений между белыми правительствами и Антантой сразу же стали видны различные цели белогвардейцев и европейских стран. Основным камнем преткновения было стремление царских генералов восстановить «Единую и неделимую Россию», в которой Запад, особенно Великобритания, видел потенциальную угрозу ее колониальным землям. В отчете парламентского заседания английского парламента 8 и 17 ноября 1918 г. высказано следующее мнение: «Целесообразность содействия адмиралу Колчаку и генералу Деникину является спорной, поскольку они «борются за Единую Россию»387. В огромной, могучей и великой России видели самую грозную опасность для Британской империи.
Главным для Англии и Франции было не столько участие в прямом военном столкновении с Россией, сколько подавление основного соперника – Германии – с помощью России, и установление контроля над стратегическими портами России, обеспечивающими выход к морю и беспрепятственную транспортировку грузов. И довольно скоро стало ясно, что дальше основных портов и железных дорог их войска продвинуться не смогут. А без этого невозможно было в полной мере реализовать военно-политические или экономические планы. Таким образом, интервенция была обречена.
После того как большевики заключили перемирие с немцами, 23 декабря 1917 г. в Париже было подписано соглашение о разделе сфер влияния на землях бывшего союзника388. Официально было объявлено, что данное соглашение направлено против Германии и финнов, которые могут захватить военное снаряжение и амуницию, ранее поставлявшиеся Антантой России через ее северные порты Мурманск и Архангельск по Мурманской железной дороге. Было решено, что Российский Север Великобритания и Франция будут контролировать на паритетных началах.
Сразу же после заключения Брестского мира англичане предложили Совету народных комиссаров высадить свои войска в Мурманске под предлогом защиты его от возможного нападения германских солдат или их союзников-финнов. На это было получено согласие при условии невмешательства во внутренние дела, и 6 марта 1918 г. первые 170 морских пехотинцев сошли на берег. Вскоре к ним присоединились и французы.
Если Мурманск был занят интервентами с одобрения советской власти, то Архангельск им пришлось занимать с боем. 1 августа 1918 г. союзная эскадра из 17 кораблей подошла к городу под огнем советских артиллеристов, которые обстреливали корабли из береговых орудий с острова Мудьюг. Но перевес в силах был на стороне Антанты, и 2 августа 1918 г. английские, французские и американские части вступили в спешно покинутый советскими войсками Архангельск.
После поражения Германии в Первой мировой войне по тайному соглашению с союзниками немецкие войска должны были оставаться в России до замены их частями Антанты. Но бывшие кайзеровские солдаты были настолько заражены революционными настроениями, что их пришлось отправить домой досрочно.
Как ни парадоксально звучит, но в Лондоне, Париже и Вашингтоне не желали победы ни белых, ни красных. Там не строили столь далеко идущих планов. «Единая и неделимая Россия» им также была не нужна в принципе. В целом же с Советской Россией союзники предпочитали воевать не напрямую, а поддерживая антибольшевистские формирования. Официально Лондон, Париж и Вашингтон симпатизировали антибольшевистским силам, в частности армиям генерала А. И. Деникина и адмирала А. В. Колчака (последний объявил себя Верховным правителем России). Но реальная союзническая помощь была мизерной.