705 (682). И это трудно оспорить, но не менее важно и другое: установки установками, если их «творческое применение» отдается исполнителям всех рангов.
Вышеперечисленные исследования авторов постсоветского времени ввели в научный оборот значительный архивный материал и в совокупности довольно обстоятельно конкретизируют картину массовых репрессий в Крыму. Вместе с тем остаются все еще недостаточно изученными несколько аспектов репрессий. К ним относятся прежде всего численность погибших (цифры приводятся в диапазоне расхождения в десятки тысяч человек) и репрессированных по другим категориям (осужденных на разные сроки пребывания в лагерях, высланные из Крыма семьи расстрелянных и т. д.). Необходимо, наконец, дифференцировать по категориям всех попавших под репрессии (пусть даже цифры будут относительны). Задача при этом будет заключается в определении групп источников, критическом анализе имеющихся сведений о количестве жертв и суммировании доступных и обоснованных данных, прежде всего полученных на основе персональных сведений (например, серия «Реабилитированные историей»).
Южный берег Крыма в годы Гражданской войны: последние дни «праздного класса»
А. В. Карагодин
Аннотация. В годы Гражданской войны в России (1917–1921) Южный берег Крыма стал не только ареной многочисленных политических трансформаций, но и местом, куда съехались из столиц в попытке убежать от революции представители привилегированных классов императорской России. Часть из них в итоге была эвакуирована и оказалась в эмиграции, часть стала жертвой красного террора. На основании мемуаров эмигрантов, а также других источников делается попытка восстановить ментальность этой группы в годы Гражданской войны. Предлагается модель, объясняющая их настроения и поведение с помощью концепта «праздного класса», введенного в научный оборот Т. Вебленом.
Ключевые слова: Гражданская война в России (1917–1921), Крым, Симеиз, историческая память, мемуары, красный террор, эмиграция, праздный класс.
Abstract. During the Russian Civil War (1917–1921), the southern coast of Crimea became not only the scene of numerous political transformations, but also a place where representatives of the privileged classes of Imperial Russia gathered from the capitals in an attempt to escape from the Revolution. Some of them were eventually evacuated and found themselves in exile, some became victims of ‘red terror’. On the basis of the memoirs of emigrants, as well as other sources, an attempt is made to restore the mentality of this group during the Russian Civil War. A model is proposed, explaining their moods and behavior with the help of the concept of “idle class” introduced by T. Veblen.
Keywords: The Russian Civil War (1917–1921), Crimea, Simeiz, historical memory, memoirs, red terror, emigration, idle class.
После воссоединения Крыма с Россией в 2014 г. интерес к истории полуострова многократно возрос. Героические события Крымской и Великой Отечественный войн, новейшей истории, древняя история Таврики, деятельность античных и средневековых городов-колоний, присоединение Крыма к России в конце XVIII в. и связанные с этим культурно-дипломатические проекты Екатерины II и Г. А. Потемкина, романтические путешествия в неизведанный Крым русских поэтов и писателей в начале XIX в. – все это привлекает внимание как профессионального исторического сообщества, так и широкой публики706.
Особое место в сегодняшних изысканиях историков и научно-популярной литературе занимает тематика становления и расцвета Южного берега Крыма как курорта в начале XX в., когда он приобрел репутацию «русской Ривьеры», украсился императорскими и великокняжескими дворцами, многочисленными особняками, парками, был восславлен в художественной литературе – рассказах А. П. Чехова, А. И. Куприна, И. А. Бунина707.
Куда менее известны и обласканы вниманием читающей публики события, которые происходили на Южном берегу Крыма в 1917– 1921 гг. – со времени начала Февральской революции и до окончательного установления в Крыму советской власти зимой 1920–1921 гг. Это легко объяснить: на фоне оптимистической, «глянцевой» картинки развития курортной Ялты и ее окрестностей в первом десятилетии XX в., когда бархатный сезон сменялся виноградным, тут и там на побережье открывались модные курорты, строились виллы и разрабатывались планы прокладки новых железных дорог вдоль моря, события революционных лет видятся мрачным, тяжелым контрастом. Чехарда смены временных и коалиционных правительств, две иностранные интервенции, волны революционного и контрреволюционного насилия, сопровождавшегося, помимо классовых, и кровавыми межэтническими столкновениями, массовая миграция и эмиграция, наконец национализация частных имений и безжалостное физическое истребление их владельцев после окончательного установления советской власти – красный террор Белы Куна, масштаб которого вскоре был признан чрезмерным даже самими большевиками, – экономические неурядицы, разруха и голод: вот лишь намеченные пунктиром черты того, что довелось пережить Южному берегу Крыму вместе с остальной Россией в годы Гражданской войны.
Характерную картину Ялты зимой 1921–1922 гг., через год (!) после установления советской власти, нарисовал в своей автобиографической книге «Время больших ожиданий» К. Г. Паустовский: «Город был тих и черен. С окраин долетали одиночные винтовочные выстрелы. На молу было пусто. Лужи рябили от ветра, валялись разбитые бочки от кислой капусты, и бродили, закинув винтовки за плечо, озябшие часовые в обмотках. <…> В город выходить рискованно. Нет света, и к тому же на первом перекрестке могут остановить и раздеть, а то и убить бандиты»708. Еще более жуткие картины происходившего в близлежащей Алуште в годы Гражданской войны живописует И. С. Шмелев в своей повести-эпопее «Солнце мертвых»709.
Благодаря недавним работам историков, в первую очередь А. Г. и В. Г. Зарубиных, опубликовавших в 1997 и переиздавших в 2008 г. объемную монографию «Без победителей. Из истории Гражданской войны в Крыму», последовательность событий Гражданской войны в Крыму 1917–1921 гг. неплохо реконструирована710. Вот ее основные этапы: большевизация Черноморского флота и первая волна массовых расправ, организация Социалистической советской Республики Тавриды в 1917 – начале 1918 г.; германская интервенция 1918 г. и работа правительства генерала М. А. Сулькевича; правление Антанты, Добровольческой армии и кадетско-социалистического правительства С. С. Крыма в 1918–1919 гг.; второе завоевание Крыма большевиками и их скорое изгнание (февраль–июль 1919 г.); второе пришествие Добровольческой армии; правление генерала П. Н. Врангеля; эвакуация Добровольческой армии и части населения; окончательное установление власти большевиков в Крыму (ноябрь 1920 г.); разгул красного террора, жертвами которого стали, по самым скромным оценкам, 20 000 человек; голод 1921–1923 гг.
Однако нет сомнения, что этот нарратив «политической истории» может и должен быть дополнен изысканиями в области «локальной истории» и «истории повседневности», «микронарративами», основанными в первую очередь на исторической памяти непосредственных участников событий, запечатленной в источниках личного происхождения – мемуарах, письмах, исторической публицистике – и призванными раскрыть то, как драматические политические события тех лет переживались людьми в практике их повседневной жизни. Изучение перемен в ментальности рядовых участников исторического процесса, видимое на уровне «микронарратива» о повседневности, по мнению современной историографии, позволяет дополнить и уточнить знание о переменах общественных институтов и структур на макроуровне, выявить, коррелируют ли эти перемены друг с другом711.
Занимаясь в последние годы историей южнобережных курортов в начале XX в., мы встретили немало таких свидетельств, принадлежащих перу тех, кто бежал в Крым от ужасов революции в столицах, надеясь переждать ее у Черного моря, в крымских имениях, принадлежавших им либо их родственникам, а в дальнейшем выехал за границу, спасаясь от красного террора. Помимо фиксации обстоятельств событий революционных лет глазами очевидцев, эти документы ценны еще и тем, что позволяют реконструировать ментальность как авторов воспоминаний, так и их героев. А это, в свою очередь, может позволить исследователю выйти на уровень объяснения, которое, наряду с описанием, всегда считалось в отечественной историографии основной задачей исторического исследования712. Попытаться приблизиться к объяснению причин исторического краха привилегированных слоев императорской России через внимательное изучение того, как их представители переживали события Гражданской войны в Симеизе, приморском курортном местечке в двух десятках километров к западу от Ялты – такова задача настоящей работы.
Симеиз – место с благоприятным климатом и богатой историей. Тут у моря издавна жили тавры, готы, остались руины генуэзской крепости. Вскоре после присоединения Крыма к России, в 1820-х гг., земли у татар рядом с крошечной деревушкой Симеиз приобрели первые русские помещики: Ф. Д. Ревелиоти и Д. В. Нарышкин. В 1828 г. часть земель у Ф. Д. Ревелиоти выкупил крупный промышленник, секунд-майор И. А. Мальцов (1774–1853). Впоследствии династия Мальцовых распространила свои владения почти на все окрестности Симеиза