Аналогично дела обстояли и с крышей. Уйти, воспользовавшись этим маршрутом, можно было так же легко. Чердачные перегородки были весьма условны и имели между собой проходы, двери на которых отсутствовали. Выход же на лестничную площадку верхнего этажа самого дальнего подъезда не имел даже крышки люка.
Однако этот вариант мог быть обречен на провал, если Бобров оставит кого-нибудь для страховки этажом выше квартиры Пешехоновой. По крайней мере, он поступил бы именно так на его месте.
Антон не сомневался, что опыт двух закончившихся неудачей попыток пообщаться с ним учтен недругами и они подтянут сюда столько народа, сколько в состоянии будут спрятать.
Убедившись в отсутствии слежки, он повернул в сторону дома, где накануне снял комнату, решив остаток дня посвятить отдыху.
Филиппов подошел к дому Пешехоновой ровно в полночь. Еще издали он заметил одиноко стоящий недалеко от ее подъезда старенький «жигуленок». По серебристому отсвету конденсата на стеклах и просевшим амортизаторам Антон догадался, что внутри него сидят люди.
Он обошел дом вокруг. В двух окнах нужной ему квартиры горел свет. Антон мысленно представил себе план расположения восьми комнат, который накануне набросал на листке карандашом Горяинов. Согласно той схеме, это был рабочий кабинет покойного предшественника Боброва.
Вообще-то, если судить о квартире по общепринятым меркам, Пешехонов был непривередливым человеком и не гнался за роскошью. Выкупив в свое время две четырехкомнатные квартиры и переделав их в одну, он так и остановился на этом. У него не было даже дачи, не говоря уже об огромных, похожих на дворцы, коттеджах, которыми мог похвастать любой бизнесмен его уровня. Даже его зам переплюнул своего шефа, отгрохав два загородных дома. Своими глазами их Антон не видел, но, по рассказам Навродского, наворотов там хватает.
Выйдя с противоположной стороны дома, Филиппов вновь бросил взгляд в сторону насторожившей его машины, затем на подъезд, через который ему предстояло выйти в случае, если придется воспользоваться чердаком. Убедившись, что сидящие в машине его не смогут увидеть из-за бурно разросшихся акаций и тополей, он облегченно вздохнул. Не придется брести по щиколотку в протухшей жиже нечистот, которыми был заполнен подвал. Он глянул на часы и, зная, что его заметили, несколько раз воровато оглянувшись, вошел в подъезд. Остановившись на площадке первого этажа, он сунул руку в карман, где лежал сотовый, и принялся ждать, когда сработает виброзвонок. Звуковой сигнал он отключил, чтобы он не зазвонил в самый неудобный момент.
Лестница была плохо освещена, тем не менее с улицы через окна площадок его должно было быть хорошо видно людям, сидящим в машине. Чтобы не нервировать их, он принялся подниматься по лестнице.
Наконец, заработал телефон. Он приложил его к уху.
– Все в порядке, – услышал он голос Горяинова. – Тридцать пять.
Филиппов облегченно вздохнул. Если бы Петр Викторович не назвал цифру, это значило бы, что ребенка не отдали, а его вынудили звонить.
Он уже поднялся до этажа, на котором была квартира Пешехоновой, и собирался двигаться дальше, как вдруг почувствовал присутствие чуть выше еще одного человека. Было слышно, как он шмыгнул носом. Что-то едва слышно шаркнуло.
«Черт! – выругался он про себя. – Значит, и лестницу под контроль взяли».
Он начал бесшумно спускаться вниз. Оставался выход через подвал.
Если поднимался Антон спокойно, демонстрируя себя сидящим в машине людям, то, спускаясь, приходилось пригибаться под окнами лестничных клеток.
Войдя в подвал, он осторожно прикрыл за собой дверь и, включив фонарь, направился по его лабиринтам к противоположной стене. Как он и предполагал, выбраться наружу не представляло труда, и уже через каких-то десять минут он находился на крыше небольшой пристройки детского сада в ста метрах от подъезда, в который недавно зашел.
«Жигуленок» стоял на своем месте. Потянулись минуты ожидания. Одежда быстро стала мокрой от росы. Стали досаждать и комары.
«Непонятно, – мелькнуло у него в голове, – чего они ждут? А может быть, сидящие в машине люди не имеют никакого отношения ко мне? Мало ли влюбленных парочек проводят ночи в автомобилях».
Он перевел взгляд на дом и неожиданно заметил в окне лестничной клетки человека. Он стоял этажом выше квартиры Пешехоновой. Это была женщина.
Наконец, дверцы «жигуленка» открылись, и из него бесшумно вышли три человека. Антон опешил: двое из них были в милицейской форме. Несмотря на то что время перевалило за полночь, на улице было относительно светло от фонарей. Еще больше он удивился, узнав среди этих людей заместителя директора «Нефптона». Все трое направились в подъезд. Если наличие оружия у сотрудников милиции еще как-то объяснялось, то пистолет, появившийся в руках у Малахова, окончательно сбил Антона с толку.
На месте водителя остался сидеть человек. Антон отчетливо увидел мелькнувший огонек его сигареты. Не теряя времени даром, он спустился вниз и направился к машине, одновременно не выпуская из виду силуэт женщины, которая продолжала стоять на своем месте. В окнах ниже ее мелькали фигуры поднимающихся наверх во главе с Малаховым людей.
Стараясь держаться подальше от освещенных участков, прикрываясь деревьями, Антон дошел до небольшой, огороженной забором из сетки-рабицы будки, от которой к домам шли газовые трубопроводы. До машины оставалось не больше тридцати метров, но это был самый опасный участок. Рядом с женщиной появился силуэт мужчины. Они о чем-то разговаривали, а в это время его спутники уже бежали вниз, это было видно по мелькающим в окнах фигуркам.
Еще минута, и они будут у машины. Антон, больше не тратя времени на размышления, рванул к машине. Пять секунд – и он на заднем сиденье «жигуленка».
– Руки на руль и не шевелись, падла. – С силой ткнув стволом пистолета за ухо худощавому пареньку, он сноровисто обыскал его. Не найдя оружия и заглянув в «бардачок», он свободной рукой вынул из ножен, висевших на поясе под курткой, нож, срезал ремень безопасности и привязал парня за талию к спинке сиденья.
– Заводи! – Сопроводив команду ощутимым ударом водителю под ребра стволом пистолета, он увидел, как распахнулись двери подъезда и в сторону машины бросились двое милиционеров. Парень за рулем тянул резину. Взявшись за ключ зажигания, он не торопился его поворачивать. Не задумываясь, Антон выстрелил в направлении бегущих прямо через лобовое стекло. Из-за ограниченного пространства выстрел оглушил. Вконец растерявшийся водитель продолжал сидеть с вытаращенными глазами. Воспользовавшись тем, что «милиционеры» замешкались и попадали прямо на асфальтированную дорожку, пытаясь прикрыться бордюрами, Антон схватил парня за шею.
– Заводи, сука! – Тряхнув его, словно тряпичную куклу, Антон почувствовал вибрацию. Парень все-таки повернул ключ, но из-за шума в ушах работы двигателя не было слышно. – Вперед! – не своим голосом взревел Антон и, догадавшись, что выстрел временно лишил слуха и парня, схватил его за руку и положил ее на рычаг переключения передач.
Машина понеслась со двора.
Перегнувшись через сиденье, Антон в самое ухо давал парню команды, одновременно следя за тем, чтобы он умышленно не совершил наезд на какое-нибудь препятствие.
Выехав на ночное шоссе и проехав с полкилометра, Филиппов приказал ему свернуть, не доезжая нескольких сот метров до охраняемой автостоянки, где недавно оставил свою машину, в глухой переулок и остановиться.
– Выходи, – разрезав ремень безопасности, скомандовал он уже пришедшему в себя бандиту и выбрался наружу.
Открыв багажник, Антон достал из него буксирный трос и, неожиданно для парня, двинул ему кулаком в печень. Сложившись, тот рухнул на землю, судорожно глотая ртом воздух. Быстро связав бедолагу по рукам и ногам, Антон закинул его в багажник и направился за своей машиной.
До рассвета оставалось совсем немного времени, когда Антон въехал на территорию бывшего пионерлагеря, который еще полтора месяца назад он хотел превратить в военно-патриотический клуб «Айвенго». Проезжая под кирпичной аркой, некогда служившей въездными воротами, он вспомнил свое мыканье по кабинетам чиновников, обвинения во взяточничестве Стретовича. «А ведь, гады, так ничего здесь и не сделали», – подумал он, заново переживая злость и обиду.
Миновав несколько похожих на казармы одноэтажных корпусов, объезжая кучи хлама, битого стекла, обломки старой мебели, он свернул к корпусу, где когда-то размещалась столовая. Здесь сохранился глубокий подвал. Вход в него располагался снаружи здания и имел массивную железную дверь. За ней начинался коридор, справа и слева от которого располагалось несколько комнат. Они также имели двери, запирающиеся снаружи на металлические задвижки. В свое время здесь был продовольственный склад. Антон на первых порах планировал хранить в этих помещениях строительный материал и инструмент для ремонтно-восстановительных работ. Сейчас одна из этих комнат должна была стать камерой, а может быть, и могилой для его пленника.
– Расскажи-ка мне, дружок, – направив в лицо свет фонаря, спросил Антон парня, как только они очутились в камере импровизированной тюрьмы, – что ты делал у дома Пешехоновой?
Несмотря на то что парня явно мутило от поездки в багажнике автомобиля, он изобразил на лице презрение.
– Руки сначала развяжи. – Яркий свет фонаря причинял ему боль после длительного пребывания в темноте, поэтому он говорил с закрытыми глазами.
– Подними над головой, – усмехнулся Антон.
– Зачем? – удивился тот и даже приоткрыл один глаз, его сразу заволокло слезой.
– Руки подними вверх! – сквозь зубы процедил Филиппов, снимая пистолет с предохранителя.
Парень выполнил требование, все еще не понимая, для чего.
В то же мгновение раздался выстрел. Вскрикнув, бандит отлетел к стене. Пуля не перебила трос, но задела кисть. Казавшаяся при свете фонаря черной, кровь потекла от запястья к локтевому сгибу.