— Тем не менее, мам, это правда. Я добился лишь незначительных успехов в пополнении маны и завтра пойду учиться видеть проявления магии. За исключением этого, ваш сын почти ничем не отличается от всех остальных парней из моей институтской группы. Ну еще по стечению обстоятельств получил гражданство несколько часов назад.
Родители переглянулись.
— Но попасть сюда можно только через меридиан. Как тебя в управу-то занесло?
Тон отца был благодушным, однако смотрел он при этом на браслет, который я предусмотрительно выставил наружу.
— Меня доставили в фургоне службы контроля за барьером, — признался я. — Как представляющего потенциальную угрозу для существования базовой печати. По крайней мере так сказала Мадам…
Как сильно могут округлиться глаза у родителей, мне до сих пор было неизвестно. А если учесть, что отец на меня похож, точнее я на отца — то приходится признать, что есть в нашем роду что-то от персонажей аниме.
— Кажется, наш сын влип в неприятности, — констатировал папа. — Причем под протокол, так что даже рассказать о них не в состоянии. Но в любом случае, Имярек, будь целиком и полностью уверен в нашей поддержке.
— В рамках ограничений, которые накладывает на нас гражданство категории Эль, — мрачно уточнила мама. — Хотя есть еще Роффе. Он получил категорию Кей пять с половиной лет назад. И Алладо. Но против Мадам это все равно несерьезно. У неё по слухам полновесная Эйч.
И вот тут я понял, что действительно влип в неприятности. Большие неприятности. Ведь сам же согласился с тем, что Мадам станет моим куратором. Но кто же тогда мог знать, что она настолько известная и могущественная личность?
— Возможно, я справлюсь самостоятельно. Но мне катастрофически не хватает знаний. Вы сами научили меня тому, насколько это важно — понимать, что происходит вокруг себя. Представим, что мне за пару недель необходимо получить базовые знания о настоящем мире. Что тут мы можем сделать вместе?
Родители синхронно прикрыли глаза, сверяясь с контрактом в своей памяти.
— Меньше, чем хотелось бы, — подытожила мама, допивая кофе. — Практическое вмешательство в твое развитие нам по-прежнему запрещено. Советовать на уровне теории, определений и тому подобных отвлеченных понятий мы можем. А практические вопросы, увы — это уже к Роффе или нашим родителям. Только ты перворожденный, а это делает все наши практические навыки неактуальными для тебя.
— Это как разные операционные системы, — пояснил отец, тоже завершая трапезу. — Ты родился в условиях не той Печати, что мы. Наши методы и приемы, будучи скопированы один в один в твою память и тело, не сработают или породят ошибку, опасную для жизни. Или сработают, но не так как ожидалось. Роффе или наши родители в той же лодке, что и мы. Ресурсами, общеизвестными знанием, связями — мы несомненно поделимся. Но вот свой путь, Имярек, тебе придется искать самостоятельно.
На этой многозначной реплике мы встали из-за стола и пошли прощаться с Роффе.
Глава 27
Дождь на улице шел… избирательно. Какие-то участки мостовой оставались сухими, а где-то собирались и утекали в ливневую канализацию небольшие ручейки.
Я огляделся по сторонам, еще раз зацепился взглядом за высокие деревья и отметил, что не вижу поблизости отцовской машины. Или здесь какие-то особые правила относительно парковки? С общества, где гражданские права поделены на множество категорий, станется вводить избыточные запреты, лишь ради того, чтобы лишний раз демонстрировать преимущество одних над другими.
— Немного понтов, тесно связанных с нашим происхождением, — чуть нарочито хохотнул отец. — Смотри внимательно, это довольно редкое зрелище в пределах местной печати.
Он наклонился над проезжей частью и выставил неподалеку от тротуара небольшую модель автомобиля. Точно такого как наш, один в один.
Магия подобия? Призыв?
— Пространственная магия прямого действия, — оперативно пояснила мама. — Вместо того, чтобы манипулировать с топологической основой пространства, складывая его подобно оригами, мы работаем напрямую, через некоторые концепции, которые я не имею права даже называть без специального разрешения управы. Двадцатикратная экономия маны, лучшая помехозащищенность и все такое.
Автомобиль в это время увеличивался в размерах. Наблюдать за этим было занимательно. Если бы еще только получалось видеть саму магию, а не результаты её действия! После того как болт запечатали в топологический изолятор видеть муар маны стало заметно сложнее. Оставалась слабая надежда, что это последствия усталости, непривычные свойства иного континуума и тому подобное.
— И каковы затраты на такую магию в монетах?
Вопрос немного циничный, но, с учетом двадцатикратной экономии, о которой говорила мама и расценок от Сверчка, можно прикинуть стоимость фокуса в денежном эквиваленте.
— Когда предмет делают хм… волшебным, основные затраты идут на это изменение. А регулировка масштабов отнимает для автомобиля около полутора монет за один цикл сокращения-восстановления. Или десятки монет, если потребуется его увеличить, а затем использовать.
Отец уже завершил манипуляции с нашей машиной и пригласил нас внутрь.
— Обратно выезжать всегда легче, — пояснил он, заводя машину. — А по ночам это вообще элементарно. Субъективных помех меньше.
Когда-нибудь научусь понимать все, о чем они говорят и разговаривать точно так же, пообещал я себе.
Мы доехали до круглой площади, повернули налево и вот я вдали мигает желтый огонек светофора. Ничего снова не понял. Похоже, сегодня мне довелось вправду родиться заново.
Многое понимает новорожденный? Вот и я могу только агукать и заблуждаться, думая будто делаю это с умным видом.
— Наша родина была не похожа на это мироздание, — голос мамы был полон ностальгии. Это отзывалось мурашками по спине и какой-то внутренней болью.
— Представь себе… туманность. Большую космическую туманность, размером в несколько световых лет. Это и был наш мир. Материя свободно растворялась или конденсировалась по нашей воле. Пространство отзывалось на наши призывы, позволяя творить все, что только приходило на ум.
Некоторые паузы бывают очень тяжелыми. Когда-нибудь я пойму родителей и мне станет так же тяжело от утраты, а не от стыда за свое непонимание.
— А затем мы стали жертвой войны. И обе стороны конфликта использовали наше мироздание, вместе с несколькими тысячами смежных — в качестве поля боя.
Погибли триллионы соплеменников, а сотни миллионов разбежались по вселенной. В более привычных для тебя образах и понятиях… приедешь домой, посмотри в интернете туманность Рука Бога. Печатники разместили её в космосе в качестве исторического документа.
А что если в коктейле от Роффе одним из компонентов был банальный LSD? Потому что моя прежняя модель мира и так разломилась на несколько кусков, но родители, похоже, вознамерились истолочь её в однородную массу.
Печатники… размещают туманности в космосе? Мысленно поставил галочку чтобы разобраться. Космос — это серьезный индикатор могущества. Хоть он и выглядит не столь внушительно по сравнению с иным континуумом.
— Местное планетие не относится к числу популярных в этой части вселенной, — сухо добавил отец. — Это тянется так долго, что про Завоевателя уже почти не помнят. Он стал легендой древности. В отличие от вечной осады из-за которой сформировалась столь экзотическое мироздание. Однако беженцам не приходится выбирать, и потому наши родители согласились с теми условиями, которые ты считаешь естественным законом бытия.
— Может и хорошо, что в тебе нет той тоски и скорби по просторам Самелии, — робко улыбнулась мне мама.
— Перворожденный…
— Отец остался там, прикрывать эшелоны беженцев. С тех пор как ты появился на свет меня часто посещает мысль о том, что в тебе сосредоточено все наше наследство. А потом, как правило, я одергиваю себя. Нечестно возлагать на своего ребенка такие обязательства и такую ношу. Ты представитель нового цикла существования нашего рода. А мне, похоже, уготована участь хранителя памяти.
Мы ехали по уже знакомым местам. Тут я неоднократно гулял. А если чуть дальше пройти, там хорошая пышечная…
— Нам, — поправила отца мама — Нам, Каннер. Но своему сыну мы не можем не помочь всем, что только имеем.
Отчего-то, сам не знаю по какой причине, я вспомнил о Медее. Она так и не получила моего сообщения. Надо с компьютера перед сном отправить. А то как-то нечестно получается…
Отец высадил нас около дома и поехал парковаться чуть поодаль.
— Признаюсь по секрету, — заговорщически прошептала мне мама, когда машина отъехала чуть подальше.
— Я успела немного привыкнуть к нашему дому. К этому дому. Он сильно отличается от моих детских воспоминаний, но все равно очень милый. А еще тут рос ты. И вырос в гражданина.
Что в этом было смешного я так и не понял. Точнее, подозреваю, что смешным оказался я сам. Мама очень красиво смеялась. Эдипов комплекс расправил плечи. Трудновато будет искать себе вторую половину с таким эталоном женского пола в семье.
— Но чем отличается дверь и трирь пока все равно не знаешь… Извини, это очень забавно. Тебя будет очень интересно учить тому, что кажется элементарным.
Я понимаю, это только для нас с отцом очевидные вещи, а какие-то очень простые вопросы, которые ты вскоре начнешь задавать поставят нас в тупик… Делай, пожалуйста, скидку на то, что мы выросли в очень разных мирозданиях. Я, например, три года училась спать прежде чем что-то стало получаться. А чихать до сих пор почти не умею.
Мы не стали дожидаться отца на улице, а поднялись в дом.
— Чай будешь? — неожиданно спросила мама. И меня снова окатило контрастом от того, какая она была в кафетерии и как машинально набросила на себя привычный образ, накинув себе два десятка лет.
— Извини, это уже автоматизм, — смутилась мама, заметив в зеркале свои метаморфозы. — Но вода и все производные напитки в этом мироздании такие вкусные. Не замечал?