Его горло сжал спазм, а голос напоминал скрип старого водопроводного крана, который не поворачивали бог знает сколько лет. Несмотря на полумрак, я мог видеть, до какой степени он переживает. Чарли дрожал как лист и не переставал машинально теребить одну из белых завязок своего капюшона, накинутого на голову, чтобы, вероятно, скрыть слезы.
— Мы с тобой, Генри. Это просто… просто ужасно, — сказала в свою очередь Кайла, понизив голос, словно кто-то мог нас услышать, хотя в этом чертовом магазине не было никого, кроме нас. Родители Чарли уже давно ушли в свой дом, где они жили и куда невозможно было добраться из лавки, разве что поднявшись на два лестничных пролета и пройдя по длинному коридору, в который выходили мужской и женский туалеты и кухни. Она с трудом ворочала языком, и я догадался, что ребята хорошо выпили, а может, приняли кое-что еще.
— Не могу поверить, что она мертва, — продолжила Кайла. — Просто в голове не укладывается. Такое впечатление, что завтра она снова будет здесь, на парковке у парома… — Она издала печальный нервный смешок. — Черт, не могу поверить, что она могла умереть. Ну что за дерьмо!.. — Кайла расплакалась, время от времени вытирая нос.
— Больше всего на свете я бы хотел, чтобы она сейчас была с нами, — добавил Джонни надломленным голосом.
Кайла придвинулась к нему и сжала его пальцы. Жест нежности. Меня пронзила отчаянная мысль: эти двое будут и дальше любить друг друга и по-прежнему встречаться.
Они были так похожи: изящные черты лица, большие прозрачные глаза, часто затуманенные травкой, кислотой или экстази. Дешевые шмотки, босые ноги в песке, внешнее безразличие ко всему, скрывавшее, однако, глубокие психологические травмы. Своими Кайла Макманус была обязана отчиму, на десять лет моложе ее матери, который два года назад вышел из тюрьмы и стал ее сраным первым. Надравшись, он мог быть жестоким и до жути приставучим, если вы понимаете, о чем я. Об этом мне как-то раз сказал Джонни. Он всегда заявлял, что мечтает набить морду этому сукину сыну, чертову извращенцу. Но я знал, что он боится этого типа, который восемь лет отсидел в «Вэлла-Вэлла» за то, что выбил глаз канадскому байкеру бильярдным кием и помочился ему на другой глаз. Все произошло прямо на улице в одном из городков штата Вашингтон. В «Вэлла-Вэлла» этот ублюдок добился высокого положения, сделался поджарым и мускулистым, покрыл все тело татуировками, как Де Ниро в «Мысе страха».
Отец Джонни же изначально был плотником, а во время строительного кризиса ему пришлось устроиться на нефтеперерабатывающий завод в Анакортесе. Он трудился на заводе «Тезоро» в тот день в 2010 году, когда случился взрыв. Итог: пятеро погибших и двое раненых — в критическом состоянии, с обширными ожогами третьей степени. Отец Джонни оказался среди них. С тех пор он целыми днями сидел в кресле с капельницей в руке и отказывался принимать посетителей. У него больше не было носа, а его лицо напоминало лоскутное одеяло или детский рисунок. У них там в Анакортесе есть поговорка: «Мы не печем печеньки, мы кипятим нефть». За несколько месяцев до взрыва заводу «Тезоро» присудили штраф в 85 700 долларов за семнадцать «грубых нарушений безопасности». Вскоре приговор был таинственным образом заменен только на три нарушения и 12 250 долларов.
До этого несчастного случая отец Джонни был приветливым соседом и добрым отцом. Из больницы он вышел совсем другим человеком. Стал агрессивным и с тех пор, как обосновался в кресле производства фирмы «Эймс», целыми днями проклинал сына и называл его никчемным неудачником. Но, несмотря ни на что, Джонни продолжал о нем заботиться. Потому что заняться этим было больше некому: мать начала новую жизнь с одним болтуном, продавцом автомобилей из Сидро-Вули.
— Ты же видел ее на пляже… Как она выглядела? — еле выдавил Чарли.
О, дерьмо, Чарли! Примерно секунду я неподвижно сидел, положив локти на стол. Как она выглядела?
— Скверно, — наконец ответил я. — Очень скверно.
— Что с ней произошло? — спросила Кайла. — Ходит целая куча слухов.
Я посмотрел на нее невидящим взглядом. Облизал губы. Совершенно не хотелось об этом говорить.
— Она утонула… Запуталась в рыболовной сети… Не знаю точно, что произошло. Они тоже ничего не знают.
— Утонула? — повторил Чарли. — Думаешь, в тот вечер она упала с парома?
— Они делают вид, будто верят, что Наоми, возможно, сама спрыгнула… Добровольно…
Повисла тишина.
— Что значит «сама»? — повысил голос Чарли.
— На самом деле они считают, что это убийство. Они в этом почти уверены. И вполне вероятно, что вскрытие это подтвердит, — добавил я замогильным голосом.
УБИЙСТВО
Стоило прозвучать этому слову, как тишина стала почти осязаемой. Ее нарушало лишь тихое гудение холодильников и шум дождя. Убийство. Никому из нас не случалось проникнуть в сущность этого явления. Это было слово из фантастики, слово из телесериалов и детективов. Это было как сама смерть: она остается абстрактным понятием, пока не умирает кто-нибудь из ваших близких или пока не умираете вы сами.
Такое просто не могло произойти на нашем острове, как нам казалось. Однако это не просто случилось, но и ударило по самому близкому нам человеку.
Джонни вынул из кармана толстовки таблетку и положил на язык, запив ее глотком пива.
— Я же говорил тебе, что не хочу этого здесь, — сказал Чарли.
— Наоми сегодня умерла. Убита каким-то психом. Поэтому пошли вы все, — ответил тот.
Чарли принял удар. Я видел, как приподнялись его плечи, и хотя в полумраке черты лица было сложно различить, догадался, что он плачет. Безмолвно. Это длилось почти минуту.
— Прости, — сокрушенно пробормотал Джонни. — Чарли, мне правда очень жаль. Какой фигней я занимаюсь!
Чарли кивнул, словно говоря: «Ладно, проехали».
После того как я выплакал все слезы у себя в комнате, глаза у меня были сухие, а веки распухли. Я наблюдал за друзьями со странной отрешенностью, которая, может, и была последствием стресса.
— Они спросили тебя, когда ты видел ее в последний раз? — спросил кто-то придушенным голосом.
— Ну да.
Я рассказал им про допрос в кабинете шерифа. Про нападки Платта, про их отвратительный спектакль, про намеки на содержание моих эсэмэсок и особенно про удручающую видеозапись с парома.
Последнее будто встало между нами.
— Думаешь, тебя подозревают? — спросила Кайла изменившимся голосом.
— Думаю, я подозреваемый номер один.
— Ты сказал нам, что вы с ней поспорили, — продолжила она, — но не сказал, что все зашло так далеко…
— И что? К чему это ты клонишь, Кайла?
Молчание сделалось тягостным.
— Паршиво это, — заметил Чарли.
Никто не стал спорить.
— Теперь, когда они думают, что виновный у них в руках, они не станут копать дальше, а вцепятся в тебя, — мрачно закончил он.
Эта перспектива наполнила меня ужасом.
— И что с этим делать? — спросил Джонни.
— Я вижу лишь один выход. Если мы хотим помочь Генри и отомстить за Наоми…
Все смотрели на него, ожидая продолжения.
— Нам нужно найти виновного.
— Что? — спросила Кайла. — Ты что, прикалываешься?
— Думаешь, в такой момент у меня есть желание прикалываться?
— И как мы, по-твоему, это сделаем?
— Вот уж понятия не имею. Но способ наверняка есть… Во всяком случае, попробовать стоит.
— Чарли, этим занимается патрульная служба штата Вашингтон и службы шерифа. Наверняка они сделают все возможное. А ты хочешь, чтобы мы вчетвером их переплюнули? Мечтаешь поиграть в следователей?
— Надо попробовать, — упрямо повторил мой друг. — По крайней мере, постараться обнаружить какие-нибудь детали, которые могли бы помочь полиции.
— Эй, с чего бы нам их обнаружить? Мы же не в «Скуби-Ду», черт подери!
Раздражение Кайлы поднялось до опасной отметки. Она была способна на приступы гнева, внезапные, как летняя гроза. Джонни мог это подтвердить. Однажды Кайла застала его на вечеринке флиртующим с другой девушкой. Сначала она была подавлена, а затем в самый неожиданный момент бросилась на него и проломила череп бутылкой «Будвайзера» на глазах у охваченной ужасом соперницы. В результате Джонни наложили четыре шва. К моменту нашего знакомства он был всегда начеку.
— Ну как сказать, — пожал плечами Чарли. — Потому что Генри — последний, кто видел Наоми… э… живой, — продолжил он, для наглядности поочередно загибая пальцы. — Потому что вчера вечером все действительно произошло на борту парома. В тот момент наша компания находилась там, чего нельзя сказать о полицейских. Потому что мы вдвоем прочесали весь паром в поисках Наоми. Даже если сейчас мы не можем чего-то вспомнить, все равно мы видели что-то, что может оказаться важным.
В полумраке я попытался встретиться взглядом с Кайлой, но та избегала меня.
— Я согласен с Чарли, — сказал я. — Мы должны хотя бы попробовать… Надо сделать это ради Наоми. Она была нашим другом, верно? — Я сделал паузу. — Вы же не забыли крещение?
— Нет, конечно, — сухо возразила Кайла, задетая за живое.
— Мне подобная, моя сестра, — торжественно произнес я, и слезы снова подступили к глазам.
— Мне подобная, моя сестра, — мгновение спустя повторил Чарли.
— Мне подобная, моя сестра, — тихо откликнулся Джонни.
— А, дерьмо. Согласна, согласна, черт побери, — сдалась Кайла. — Что делать-то будем?
11. Пазл
На мгновение вопрос повис в воздухе.
— Отправная точка — это паром, — сказал я. — Вот откуда следует начинать.
— Кто-то сбросил ее за борт, и там она запуталась в сети? — предположил Джонни.
Эта версия сразу показалась нам неправдоподобной. Полиция тоже наверняка отмела ее: маршрут паромов не проходит через зоны рыбной ловли. Сколько морских миль тело могло продрейфовать за ночь? Очевидно, это должно зависеть от течения. И в том маловероятном случае, если Наоми, дрейфуя, запуталась в сети, она в тот момент была мертвой или живой? И почему рыбаки на борту своего траулера ничего не заметили? Да, если предположить, что они обнаружили тело среди рыбы (при этой мысли я испытал приступ отвращения), как они могли оставить его на пляже и вернуться на судно, будто ничего не случилось?