— Так это вы дергаете за ниточки, — проговорил Генри.
Джей улыбнулся.
— А разве я не делал это всегда? — Он внимательно вглядывался в туман. — Но есть одно условие…
Лицо Генри снова приняло недоверчивое выражение.
— Ты должен сказать мне, где она. Я хочу сам удостовериться, что тело Мередит не всплывет.
Джей увидел, что Генри размышляет.
— Поторопись. У нас не вся ночь впереди.
— Она недалеко отсюда, сейчас покажу вам.
Мужчина сделал Генри знак сесть за руль. Тот толкнул рычаг до упора, нос лодки поднялся из воды. Суденышко сделало разворот. Взмыло на волнах, вибрации мотора отдавались в корпусе. Далеко плыть не пришлось.
— Здесь, — сказал Генри, глядя на скалы в десятке метров от них.
Он указал на небольшой мыс, который заканчивался полосой больших поблескивающих скал, вдающихся далеко в море, куда трудно добраться, кроме как по воде. Остановились они в десяти метрах от места. Из-за пелены дождя появились деревья, застывшие в скорбных позах, и несколько елей и сосен над валунами.
— Она там… на глубине… Я положил ей в карманы груз…
Джей обвел кабину стволом пистолета.
— Там есть гидрокостюм. Готовься. Сейчас ты поднимешь ее.
Генри растерял всю самонадеянность. Ему было страшно. Он погрузился в темноту, держа в руке водонепроницаемый фонарик. Единственный звук, который раздавался, — это звук дыхания на вдохе и бульканье пузырьков, когда он выдыхал.
Генри спускался медленными гребками и старался регулярно сглатывать слюну, как посоветовал Джей. Наверху прожектор не менее тридцати сантиметров диаметром был сначала направлен в глубину, и Генри видел в пятне света водоросли и мелких рыбешек. Затем там, на поверхности, Джей выключил свет — иначе их было бы легко обнаружить, — и Генри продвигался вперед в узком коридоре света. Он начал ощущать давление толщи воды на барабанные перепонки. Он был превосходным пловцом, но погружался с аквалангом не больше трех раз в жизни; самый недавний — когда он сопровождал Мередит в ее последнее путешествие. И тело матери Наоми находится на глубине двадцати метров. Надо будет поднимать его осторожно, не поддаваясь панике, угрожающее присутствие которой уже чувствовалось.
Подросток не осмеливался думать о существах, которые наверняка смотрели на него из темноты, за пределами его поля зрения. Его поразила еще одна мысль: что, если Джей собирается убить его, как только заполучит труп? И его обещание — всего лишь блеф? На мгновение Генри захотелось удрать. И сдаться полиции… Но вдруг Джей и это предвидел? Может быть, здесь прячется парень с пистолетом или же за этим районом следит дрон. А может, все сразу…
В свете фонаря плавало множество соринок, крутясь вокруг друг дружки то в одном, то в другом направлении, в зависимости от течения, будто их приводил в движение невидимый маятник. Наконец луч фонаря достиг дна. Это дно напоминало зловещую сцену, жестоко пробужденную белым светом, но окруженную темнотой.
Все выглядело бледным и бесцветным, как на передержанной фотографии, но едва фонарь перемещался, освещенный участок снова погружался в самую непроглядную тьму. Генри заметил рыбу, которая походила на обычную палку с двумя глазами по бокам, и что-то вроде сороконожки посреди водорослей и камней. Затем он увидел ее.
Смутный образ заставил его дыхание участиться. Она была такой, какой он ее оставил: скрытой от взглядов досками. Покачиваясь, подросток подплыл и поднял их одну за другой. Он освободил ее карманы от миниатюрных гантелей, которые тогда туда положил. Во время этой операции Генри избегал смотреть на ее пустые глаза, призрачное лицо и колышущиеся волосы. Тем не менее ему пришлось взять ее на руки. От ощущения веса мертвого тела дрожь пробежала по всему позвоночнику под неопреном гидрокостюма. Дыхание начинало становиться чуть затрудненным в клапане, когда Генри поднялся к поверхности, но все же он позаботился о том, чтобы контролировать скорость подъема и двигаться медленней пузырей, которые производил. Он делал все, чтобы не видеть мать Наоми, направляя фонарь в другую сторону. Но та была всего лишь в нескольких сантиметрах от него — ее бесформенное распухшее лицо, ее бледная, будто восковая кожа, ее сильно раздувшиеся живот и грудь. Волосы покойницы танцевали в воде, словно водоросли, и задевали его маску. Толпа маленьких рыбок-падальщиков, извиваясь, следовала за ними, как группа заядлых фанатов. Ее лодыжки и запястья так и были связаны рыболовной сетью.
Во время этого медленного подъема, в этой вынужденной близости с мертвой, Генри прошел множество стадий: ужас, отчаяние, отвращение, смирение, нетерпение…
Когда же, наконец, он показался на встопорщенной дождем поверхности, Джей снова включил прожектор, и парень тут же ослеп после недолгого пребывания в темноте. Зажмурившись, ничего не видя, он толкнул тело наверх, и Джей подтянул его к себе, освобождая пловца от груза. В это самое мгновение Генри ясно понял, какой отныне станет его жизнь: он во всем будет зависеть от доброй воли Джея, который схватил его и поднял на борт лодки, помог избавиться от маски, вентиля и баллона. Они посмотрели друг на друга. Генри испытал странное ощущение, когда Джей искоса взглянул на него. Затем он принес черный нейлоновый чехол, с одной стороны закрытый на молнию, достаточно большой, чтобы поместить человеческое тело. Они спрятали в него мертвую Мередит, а затем перенесли все в кабину.
Снова оказавшись на свежем воздухе, Генри поспешил к борту, наполовину свесился через него, и его вырвало в океан. Услышав плюхающие звуки того, что выливалось из его горла и плавало на водной поверхности, он вздрогнул. Генри споласкивал рот морской водой, пытаясь отдышаться, когда перед ним появился Джей.
— Начиная с этого мгновения ты — сын Гранта Огастина. И будешь им до самой своей смерти… То, что произошло этой ночью, никогда нигде не проявится. И знай: на тот случай, если тебе когда-нибудь придет в голову устранить меня, чтобы никто больше не узнал правду, я подстраховался.
По всему телу Генри пробежала дрожь. Не глядя на него, Джей внимательно всматривался в туман над его головой.
— Ну вот, за одну ночь ты разбогател и стал сыном могущественного человека с лучезарным будущим впереди. Тогда почему же такой похоронный вид?
— Вы меня никогда не отпустите, верно? — произнес Генри, поднимая на него глаза.
— Ну, ты же не думал, что тебе удастся так легко выкрутиться?
После окончания
Два года спустя
Шумы. Звяканье, треск, череда звуков, будто кто-то плюет. Затем резкие пронзительные свистки, которые эхом разносятся по заливу, скрежет, похожий на звук трения о поверхность наполненного воздухом шара. Скрежет на высоких частотах. И плеск воды, волн.
Сидя в своем каяке, я вглядываюсь в туман. Тишина. Я сдерживаю дыхание. Появляется черный плавник, два, три, четыре — и, наконец, семь… Мое сердце бьется все быстрее. Медленно появляются большие хищники в черно-белом, выстроившись в ряд, словно для сражения. Их закругленные плавники рассекают морскую гладь.
Утро 29 декабря.
Снег шел накануне и продолжает идти.
Вокруг каяка крутятся белые хлопья, затем море проглатывает их.
Я поднимаю глаза к дрону наверху в белом небе.
Даже не видя его, я знаю, что он здесь.
На всякий случай я приветственно машу рукой в небо. Я представляю себе, как Джей улыбается, сидя перед экраном. Или, может быть, не улыбается. Даже его, может быть, там и нет, достаточно возможности, что он сейчас за мной наблюдает…
На секунду меня посещает мысль грести до косаток, поспешить к ним и заставить броситься на меня… Затем искушение проходит. Разве я не веду жизнь, о которой мечтал? Я добился всего, чего хотел: не собираюсь же я отказываться от всего этого — верно, Джей?
Странно. Мне так хотелось этой жизни… но она совсем не похожа на то, что я раньше представлял себе.
Конечно, есть и хорошее: выезды с отцом в лимузине, карманные деньги, своя комната и лошадь, которую я получил на Новый год. Но есть и другое. Есть Джей. Каждый раз, когда я пытаюсь выкроить себе маленькое пространство свободы, что-то выстроить, Джей с помощниками уничтожает это, как гадкие мальчишки, растаптывающие песчаный замок.
Как в тот раз, когда я встретил ту девушку на факультете.
Не самая красивая, не самая умная, просто девушка как девушка, симпатичная и забавная… Только представьте себе: вы самый одинокий студент в кампусе, потому что кто-то в тени распускает о вас мерзкие сплетни. Вдруг вы встречаете эту девушку, которая чудом не слышала их, и… вы чувствуете, что отчаянно нуждаетесь в близком человеке, что вы мучительно страдаете от одиночества.
Эта девушка была как… солнечный луч — понимаю, самый избитый штамп, какой только может быть. Но тем не менее так и было. Несколько дней я испытывал чувство, что оживаю благодаря этой девушке, на которую раньше даже не посмотрел бы. Мне было хорошо с ней. Жизнь, как я понял, может быть простой.
До того самого вечера, когда она захотела знать больше. Мы занимались любовью; я знал, что Джей или кто-то другой сейчас слушает нас, но мне уже давно от этого было ни жарко ни холодно. Я даже думал, что меня забавляет, когда благодаря мне она кричит в их микрофоны, а они вынуждены это слушать. Я зажег косяк, передал ей, и она сказала:
— Генри, я хочу знать о тебе все.
«Вот ведь дерьмо», — подумал я. Я даже не воспользовался своим обычным враньем. Для меня это было как пощечина.
— Лучше не стоит, — покачал я головой.
Ее это не остановило, даже наоборот. Она села на меня; ее бело-розовые груди в форме конусов и циркониевая сережка в пупке оказались прямо перед моим лицом.
— Я не слезу отсюда, пока ты мне все не расскажешь. — Я ласкал ее. — Я… хочу… все знать… черт, да… не останавливайся…
Меньше чем через пять минут зазвонил мой телефон.
— Прогони ее, — сказал Джей. — Выстави вон и скажи, чтобы никогда больше не приходила. Дай ей оплеуху, сделай ей больно, если подобное тебя развлекает, но прогони ее.