В раннем детстве за малышом Демисом заметили удивительную способность. Он умел ладить со всеми. Казалось бы, великое дело! Его никогда не наказывали и даже не ругали, но он всегда имел то, что хотел. Сверстники сами удивлялись, почему отдавали малышу лучшие игрушки и сладости, а взрослые с умилением прощали все проделки этого милого, милого несмышленыша. Даже после гибели родителей в автомобильной катастрофе Демис не замкнулся. Он жил в маленьком монастырском приюте при кафедральном соборе в Салониках. Никогда не блистал знаниями и оценками, но всегда был любим учителями и учениками. Однажды (ему было лет пять) он провел весь день с пожилым худощавым мужчиной аскетической внешности. Тот задавал малышу странные вопросы, и они играли в странные игры, после чего Демис стал регулярно заниматься с этим мужчиной. Тот приходил дважды в неделю, и они увлеченно играли до вечерней молитвы. Через пару месяцев Демис уехал в маленький монастырь братства на одном из многочисленных островов Греции. Там он стал гловером. Ему исполнилось восемнадцать, когда после окончания колледжа в Афинах он уехал в Нант. Университетская свобода не вскружила голову обладателю классического эллинского профиля. Раз в неделю Демиса навещал кто-нибудь из братства, и он давал гостю скрупулезный устный отчет обо всем, что видел, слышал и догадался. В братстве не было канцелярии, никто не писал и не читал отчеты. Все делалось устно и на доверии. Вездесущие и зоркие лайтеры следили за надлежащим исполнением заведенных порядков и традиций. От их всевидящего ока ничто не могло укрыться, любой проступок мог быть пресечен и строго наказан… Если, конечно, грозил устоям Ордена.
Некоторые поблажки Демис стал получать после удачно выполненных заданий братства. Поначалу он наивно полагал, что смог утаить поступок, не вписывающийся в строгий устав Ордена, от лайтера, но потом догадался. Его прощали. Используя свободные нравы студенчества, Демис легко сходился с отпрысками влиятельных людей, чьими делами интересовался Орден, и легко выпытывал от младших секреты старших. Порой он даже организовывал для себя каникулы в старинном и хорошо охраняемом фамильном замке своих сокурсников. К двадцати годам Демис в совершенстве владел многими техниками вербального общения, коммуникативной разведки и легких форм воздействия на сознание. В совокупности с хорошими манерами, отличной речью и благородной внешностью это позволяло внушать доверие к себе любому человеку. Из непосвященных, конечно. И все было хорошо до того дня, пока не он столкнулся с Би в коридоре университета.
Она была необычной… Конечно, Биатрис была красива и женственна, умна и чертовски сексуальна. Ей было тогда лет тридцать пять. Такой женщины у Демиса еще никогда не было, но не это так поразило студента третьего курса. Очаровательный преподаватель римского права пленил душу опытного гловера. Легко манипулируя сердцами и чувствами не только своих сверстников, Демис был удивлен, когда сознался себе в одной странной вещи. Он попросту балдел рядом с Би. Как от наркотика или вина. Она дарила юному эллину наслаждение одним своим присутствием. Он пытался анализировать ситуацию, но все методики летели к черту. Не только ее запах, грудь или бедра лишали Демиса покоя, но и ее голос, манера говорить, одеваться. Походка, поворот головы, шикарные волосы. А взгляд… Эх, да что там. Он был просто покорен! Взят в плен красивой женщиной. Слабая надежда на то, что сексуальное удовлетворение освободит его от духовного рабства, провалилась. Еще и еще раз пробовал гловер порвать крепкие узы своей зависимости, насытившись в жарких объятиях итальянки, и все больше убеждался в обратном. А главное, он читал то же в ее глазах и сознании. Би не притворялась. Она тоже была страстно влюблена в грека, бывшего скорее мифическим полубогом в ее глазах, чем студентом.
Кто знает, как бы сложилась их судьба, если бы не визит лайтера. Очевидно, он уловил опасность, грозившую студенту из предыдущих разговоров с навещавшими Демиса собратьями. Решив приехать лично, он вызвал Демиса на разговор в один из небольших кабачков. Вернее, они даже не разговаривали, а просто посидели молча за столиком, уставившись в свои бокалы с красным вином. Минут пять. Потом лайтер незаметно исчез, а Демис еще посидел, сделав несколько глотков. Утром он проснулся с безразличной душой и ясной головой. Приказал себе больше не думать о Биатрис и взял академический отпуск, сославшись на семейные обстоятельства. Возобновив занятия через несколько лет, он не нашел Би ни в университете, ни в своей душе.
Позже, бывая по делам в Нанте, он навел справки. Она все-таки вернулась и живет в старом городе, недалеко от мэрии. Какое-то время работала в адвокатской конторе, но сейчас только занимается цветами. В Италии была замужем, но развелась и уехала. Детей нет, один пудель. Они не виделись лет тридцать. Интересно, какой она стала… Если бы не поручение лайтера, Демис вряд ли рискнул встретиться, но теперь он мог позволить себе абсолютно все… Чтобы выполнить задание.
Перебирая возможные варианты, гловер остановился на случайной встрече. Как это романтично — столкнуться с женщиной на узкой улочке и неожиданно узнать в ней свою давнюю любовь. Это судьба! Иногда он сам себе начинал нравиться. Сюжет, достойный кисти художника. Главное, не торопить события. Би чуть старше Демиса, а ее студенческая молодость отшумела уже как лет сорок. М-да, лучше об этом не думать.
Гловер все рассчитал верно. Осень многим навевает лирические воспоминания. Теплым тихим утром хочется быть ближе к своей молодости. Когда еще весь день впереди, это создает иллюзию, что время остановилось.
Элегантная женщина медленно вела на поводке королевского пуделя. Со спины трудно было определить ее возраст. Стройные ноги в чулочках телесного цвета и подтянутая фигура. Хороший костюм для прогулок и аккуратная прическа. Стиль подчеркнуто строгий, но изящный. Собачка очень воспитанная, не дергает за поводок при встрече с сородичами или интересным столбом. На повороте извилистой улочки открылся вид на Луару. До самой набережной тянутся разнообразные крыши небольших домов. Золотистая листва деревьев яркими пятнами, как на полотнах экспрессионистов, украшает небольшие дворики среди серых стен. Женщина невольно остановилась, залюбовавшись уходящей красотой. Так многие события в жизни напоследок вдруг видятся в самых ярких красках. Чтобы надолго запомниться. Позднее наша память еще немного приукрасит их, и мы уже не сможем никогда в жизни увидеть что-то подобное. Так и останется в сердце навсегда. Пудель послушно сел на задние лапы рядом, наблюдая за хозяйкой. Ее взволнованность передались и ему, и пес начал поскуливать, нервно перебирая лапами. Потом затих, видя, что грустный взгляд устремлен не на него.
Оба даже не заметили, как рядом остановился седовласый подтянутый мужчина. Внешность выдавала в нем иностранца, но то, как он проникновенно смотрел на раскинувшийся внизу город, говорило о тесной связи приезжего с Нантом.
— Я тоже очень люблю это место, — его французский говор показался женщине знакомым, но она не торопилась оборачиваться. — Когда бывает возможность, прихожу сюда осенью.
Полюбоваться, — он помолчал задумчиво. — Воспоминания, знаете ли…
Пес, очевидно, почувствовал настроение хозяйки и грустно посмотрел на мужчину. Большие собачьи глаза из-под модной стрижки с челочкой были полны невыразимой печали.
— Для многих Париж считается городом влюбленных, — разоткровенничался мужчина. — А для меня им стал Нант. Правда, очень давно.
Краем глаза мужчина заметил, что женщина оперлась рукой в тонкой перчатке о серый камень парапета. Улочка здесь делала крутой поворот, и домов на этом участке не было, только невысокое ограждение отделяло стоящих на кружевной брусчатке от спуска к Луаре с красивым видом на раскинувшийся внизу район.
— Подумать только, — неожиданно выдохнул мужчина, будто решился на что-то. — Лет тридцать назад я стоял здесь рядом с удивительной женщиной, которая вот так же любила подолгу смотреть на реку.
— Тридцать два…
Женщина медленно обернулась, будто боясь разочароваться в своей догадке. Их взгляды встретились. Она была еще очень хороша собой. Стройная, подтянутая, только волосы были явно подкрашены. Большие черные глаза наполнились слезами и нежностью. Разглядывая мужчину, она чуть наклонила голову набок. Потом с улыбкой покачала ею. На ухоженном лице мелькнули морщинки, будто ласково говорящие «проказник, где ты был все это время», но вслух она прошептала:
— Не может быть…
Обоих переполнили чувства, и трудно было найти слова, чтобы выразить их. Они словно заглянули в странную комнату, где все еще была их молодость. То ли дверь открыло сквозняком, то ли судьба сыграла свою очередную шутку, но они столкнулись лицом к лицу с тем, кого любили много лет назад. Неожиданно. Удивительно. Невероятно.
— Ты почти не изменился, — она нашлась первой, но не смогла сразу произнести его имя, — Деми…
— Ты тоже… Би.
Оба почувствовали необъяснимое желание кинуться в объятья, а там гори все синим пламенем, но годы научили их сдерживать свои порывы.
— Боже мой, глазам не верю, — шептал мужчина. — Неужели это ты, Биатрис?
— Я тоже не верю… Но как?
Их взгляды говорили больше, чем смогли бы объяснить слова. Да и найдутся ли такие слова, чтобы вместить в себя всю горечь странной разлуки, многолетней тоски и непонятной надежды. Размышлений, обид и воспоминаний. Те, кто неожиданно обретает и теряет любовь, очень часто общаются в мыслях с любимым человеком, не в силах быстро расстаться с ним. Доверяя ему какие-то свои заботы и тайны, они продлевают его жизнь в себе, не отпуская родную душу. И эта душа, находясь за тысячи километров, чувствует это и так же мается, томясь в одиночестве. Чем сильнее чувство, тем сильнее эта привязанность. Она порой приводит к реальным видениям, и тогда человек сам начинает бояться своих желаний.
— Ты мне снился вчера, Деми, — женщина протянула руку и едва коснулась его щеки, будто пытаясь понять, не привиделось ли ей. — Мы с Мальчиком, — она ласково посмотрела на пуделя, — здесь редко гуляем, а вот сегодня пришли, — ее взгляд вновь остановился на худощавом еще красивом лице седовласого мужчины. — Ты хорошо выглядишь, только глаза грустные… Как ты, Деми?