[63], пока было лето — кормилось плодами земли, в изобилии произрастающими в это время года, а также нанималось за плату на полевые работы. Но наступила зима, и солдаты лишились всего этого. Голодные, неодетые и необутые, они устроили заговор и условились совершить нападение на Хиос[64].
Решено было, что примкнувшие к этому заговору будут носить тростниковую палочку, чтобы заговорщики могли узнать друг друга. (2) Проведав об этом заговоре, Этеоник оказался в крайне затруднительном положении вследствие многочисленности заговорщиков. Он считал неуместным открыто выступить против заговорщиков, опасаясь, что они окажут вооруженное сопротивление, захватят город и, став врагами командованию, сведут на нет все одержанные успехи. Но даже и своевременное усмирение мятежа связано было с невыгодными последствиями: Этеонику казалось ужасным погубить большое количество лакедемонских союзников, так как это могло послужить причиной распространения по Греции дурных слухов о лакедемонянах и вызвать недовольство в остальных частях войска. (3) При таком положении дел Этеоник, взяв с собой отряд из пятидесяти человек, вооруженных короткими кинжалами, отправился к городу и, встретив выходящего из лечебницы{1} человека, страдающего глазами и опиравшегося на тростниковую палочку, убил его. (4) Это вызвало смятение и многие спрашивали, за что погиб этот человек. Этеоник велел объявить, что он погиб за то, что носил тростниковую палочку. Вследствие этого все, носившие такие палочки, выбросили их, так как каждый, услышав о происшедшем, боялся, чтобы не заметили, что и он носит тростинку. (5) После этого Этеоник, созвав хиосцев, приказал им собрать деньги, для того, чтобы моряки получили жалованье и не замышляли мятежа. Деньги были собраны. Вместе с тем он дал сигнал морякам занять свои места на кораблях и, обойдя по очереди все корабли, в длинных речах ободрял и увещевал матросов, как будто ничего не зная о происшедшем, и дал каждому жалованье за месяц. (6) После этого хиосцы и прочие союзники, собравшись в Хиосе на совещание о текущих делах{2}, решили отправить в Лакедемон послов, которые рассказали бы о происшедшем и попросили бы прислать для управления флотом Лисандра, которому его прежнее управление флотом доставило блестящую репутацию у союзников после того, как он победил в морской битве при Нотии[65].
(7) Послы отправились в Лакедемон вместе с послами от Кира, имевшими инструкции такого же содержания. Но лакедемоняне послали к ним Лисандра в качестве эпистолея[66], а навархом послали Арака, так как по их закону одно и то же лицо не может занимать дважды должности наварха. Однако, (действительная) команда{3} над кораблями была вверена Лисандру. [Прошло уже двадцать пять лет{4} с начала войны].
(8) [В том же году Кир убил Автобесака и Митрея, сыновей сестры Дариея, дочери Ксеркса, сына Дариева, за то, что они, встретив его, не выставили рук наружу из кор. Корой называется по-персидски очень длинный рукав, совершенно лишающий человека возможности действовать руками. Однако, так полагается встречать только царя. (9) Иерамен и его жена[67] жаловались Дариею и говорили, что будет невыносимым, если царь оставит безнаказанным такое высокомерие; царь послал вестников и позвал Кира к себе, ссылаясь на свою болезнь].
(10) На следующйй[68] год [при эфоре[69] в Архите, при архонте в Афинах Алексии] Лисандр, прибыв в Эфес, призвал к себе из Хиоса Этеоника с кораблями, собрал все остальные корабли, рассеянные по различным пунктам, привел их в порядок и выстроил новые корабли в Антандре. (11) Затем он пришел к Киру и стал просить денег; но тот ему ответил, что не только все полученные им от царя деньги истрачены, но и еще очень много его собственных, указав точно, сколько он выдал каждому наварху, но все же дал ему деньги. (12) Лисандр, взяв эти деньги, назначил на триэры триэрархов и выдал морякам следуемое жалованье. Афинские стратеги на Самосе[70] со своей стороны тоже стали приготовляться к морской войне.
(13) После этого Кир призвал к себе Лисандра, так как к нему и прибыл вестник от отца, который сообщил ему, что царь лежит больной в Фамнериях, в Мидии, близ отпавших от него Кадусий, на которые он шел походом. (14) Когда же Лисандр явился, Кир сказал ему, чтобы он не вступал в морской бой с афинянами, пока его флот не станет значительно более многочисленным; у царя и у него много денег, так что с денежной стороны не будет препятствий к тому, чтобы экипировать много новых кораблей. Кир передал в распоряжение Лисандра всю ту дань с городов, которая шла в его личную пользу{5}, и отдал ему весь наличный остаток казны. Затем Кир напомнил ему о той дружбе, которую он питал к лакедемонянам вообще и к Лисандру в частности, и отправился к отцу.
(15) Лисандр, после того как Кир, передав ему все свои доходы, отправился на зов своего больного отца, раздал жалованье войску и отплыл в Карию, в Керамический залив. Он пошел приступом на союзный с Афинами город Кедрии и на следующий день овладел им приступом, а жителей обратил в рабство, — жители этого города были полуварвары[71]. Оттуда лакедемоняне отплыли в Родос. (16) Афиняне, выступив из Самоса, жестоко опустошали владения царя, собирались идти походом на Хиос и Эфес и готовились к морскому бою. Они выбрали стратегами в дополнение к прежним Менандра, Тидея и Кефисодота. (17) Лисандр поплыл из Родоса вдоль берегов Ионии к Геллеспонту для надзора за подплывающими грузовыми судами[72], а также для борьбы с отложившимися городами. (18) Афиняне также выплыли из Хиоса напрямик через открытое море, так как все побережье Малой Азии было в руках врага.
Лисандр в это же время поплыл из Абидоса вдоль берега в союзный с Афинами Лампсак[73]. С ним вместе прибыли по суше абидосцы и прочие союзники под командой лакедемонянина Форака. (19) Лампсак был взят приступом и разграблен солдатами{6}. Это был город, богатый вином, хлебом и прочими припасами. Все свободное население Лисандр отпустил на волю. (20) Афиняне, следуя за ним по пятам, причалили на ста восьмидесяти кораблях к Элеунту на Херсонесе. Здесь во время завтрака к ним приходит известие о гибели Лампсака. Афиняне тотчас же отплыли в Сест. (21) Оттуда, запасшись хлебом, немедленно поплыли в Эгоспотамы{7}, против Лампсака: Геллеспонт имеет в этом месте около пятнадцати стадий ширины{8}. Там афиняне ужинали. (22) На следующую ночь, на заре, Лисандр дал сигнал солдатам, чтобы они, позавтракав, заняли свои места на кораблях, подготовил все необходимое для морской битвы и, развесив щиты, предохраняющие от неприятельских стрел, приказал, чтобы никто не выходил из строя и не снимался с якоря. (23) Афиняне же с восходом солнца выстроились у гавани в одну линию для морского боя, но, так как Лисандр не вышел им навстречу и был уже поздний час дня, отплыли обратно к Эгоспотамам. (24) Лисандр приказал быстроходнейшим из своих кораблей следовать за афинянами и, заметив, что́ они будут делать по выходе на берег, отплыть назад и сообщить ему. В то же время он запретил экипажу покидать свои места на судах прежде, чем возвратятся эти корабли. Так он поступал ежедневно в течение четырех дней; афиняне точно так же ежедневно выходили в море в боевом порядке. (25) Алкивиад заметил из своего замка[74], что афинская стоянка находится на пустынном морском берегу, вдали от городского поселения, и что за припасами им приходится отправляться за пятнадцать стадий от кораблей в Сест, тогда как вражеский флот стоит в гавани, у самого города, и снабжен всем необходимым. Он явился к афинским стратегам{9} и сказал им: «Вы выбрали крайне неудачное место для стоянки флота. Настоятельно советую вам переправить флот в Сест, где вы будете в гавани и близ города. Там вступайте себе в бой, когда захотите». (26) Но стратеги (главным образом Тидей и Менандр) велели ему убираться прочь. «Пока еще, — говорили они, — стратеги мы, а не ты». После этого Алкивиад удалился. (27) Лисандр же, на пятый день после прибытия афинян{10}, приказал разведчикам на посланных им в этот день кораблях, чтобы они, как только заметят, что афиняне вышли из гавани и рассеялись по Херсонесу, возвращались назад и, пройдя полпути, подняли щит. Такие экспедиции афиняне совершали регулярно каждый день для покупки хлеба в весьма отдаленных от стоянок местах; они не боялись флота Лисандра, презирая его за то, что он не принимал их вызова на бой. (28) Заметив, что на дозорных кораблях щит поднят, Лисандр тотчас же дал сигнал флоту{11} плыть полным ходом. Рядом шел Форак во главе пехотного войска. Увидев, что лакедемоняне наступают, Конон дал сигнал экипажу занять места на кораблях и оказать врагу посильное сопротивление. Но матросы разбрелись кто куда; на некоторых кораблях из трех ярусов весел гребцы остались только на двух, на иных на одном, а на иных и вовсе не было гребцов. Лишь триэра Конона и еще семь, бывших под его командой, да «Паралия»