{77}, царского стратега, то Тирибаз или перейдет на сторону лакедемонян, или по крайней мере хоть прекратит выдачу субсидий флоту Конона. Приняв такое решение, они послали к Тирибазу Анталкида{78} с поручением действовать в этом направлении и добиваться заключения мира между царем и лакедемонянами. (13) Узнав об этом, и афиняне отправили вместе с Кононом посольство к Тирибазу, состоявшее из Гермогена, Диона, Каллисфена и Каллимедонта. Союзникам было предложено, чтобы и они прислали представителей в это посольство; на этот зов откликнулись представители беотийцев, Коринфа и Аргоса. (14) По прибытии к Тирибазу Анталкид обратился к нему с заявлением, что он прибыл ходатайствовать о мире, условия которого совпадают с волей царя: лакедемоняне не оспаривают у царя греческих городов, находящихся в Азии; с них достаточно того, чтобы прочие города и все острова были провозглашены автономными. «Поскольку мы согласны на эти условия, — сказал он, — чего ради царь станет воевать с нами и расходовать деньги? Ведь теперь никто уже не сможет идти войной на царя: ни афиняне, так как они не будут руководить нами, ни мы, так как все города станут автономными». (15) Тирибаз пришел в восторг, услышав эти речи Анталкида, но на противников они произвели как раз обратное впечатление[231]. Афиняне не желали согласиться на автономию островов, боясь, что им придется лишиться Лемноса, Имброса и Скироса; фиванцы — из страха, что их заставят признать независимыми беотийские города{79}; аргивяне — полагая, что при таком мирном договоре они теряют всякую возможность владеть Коринфом, как частью Аргосского государства[232], что было предметом их постоянных вожделений. Таким образом, мир не удался, и послы разошлись по домам.
(16) Тирибаз считал непрочным формальное соглашение с лакедемонянами без санкции царя; но он дал тайком Анталкиду деньги, чтобы афиняне и их союзники, узнав о снаряжении флота лакедемонянами, сильнее почувствовали необходимость принять эти мирные условия. Он признал, что лакедемоняне были правы, обвиняя Конона в преступлении против царя, и заключил его в темницу{80}. После этого он отправился вглубь страны к царю, чтобы передать ему предложение лакедемонян, сообщить, что Конон арестован как преступник, и спросить, как ему держать себя при всех этих обстоятельствах. (17) Ввиду того, что Тирибаз был в глубине страны, при дворе, царь прислал Струфа для начальствования{81} над морским побережьем. Этот Струф был ревностным сторонником афинян и их союзников, так как он хорошо помнил, каким бедствиям подверг владения царя Агесилай. Лакедемоняне увидели, что Струф относится к ним враждебно, а к афинянам дружественно, и послали для борьбы с ним Фиброна{82}. Фиброн перешел через Геллеспонт и предавал опустошению царские владения, пользуясь, как базами, Эфесом и расположенными в долине Меандра городами Приеной, Левкофрием и Ахиллеем. (18) Прошло немного времени, и Струф заметил, что Фиброн из презрения к противнику при нападениях не выстраивает войска в боевой порядок. Поэтому он приказал всадникам выехать на равнину, совершить набег на греческое войско и, окружив часть его, угнать с собой все, что только будет возможно. Фиброн занимался после завтрака метанием диска в обществе флейтиста Ферсандра (этот Ферсандр был не только хорошим флейтистом, но, как человек с лаконскими привычками{83}, был искусен в физических состязаниях). (19) Струф, увидя, что греки движутся в беспорядке{84} и что в первых рядах очень мало воинов, неожиданно появляется во главе многочисленной и правильно построенной конницы. Первыми были убиты Фиброн и Ферсандр; после их гибели удалось обратить в бегство и все остальное войско. При преследовании очень многие были убиты; лишь некоторым удалось найти спасение в союзных городах, большинство же (погибло)[233], так как слишком поздно заметили, что враг нападает. Струф часто нападал на врага без предупреждения; так он поступил и в этот раз. Таковы были обстоятельства этого столкновения.
(20) В это же время прибыли в Лакедемон родосские аристократы, изгнанные народом{85}, и убеждали, что недостойно лакедемонян терпеть, чтобы Родос находился под афинской властью и чтобы афиняне настолько увеличили этим свое могущество. Лакедемоняне понимали, что если верх возьмет демократия, то весь Родос попадет в руки афинян, если же богачи, то он достанется им. Поэтому они снарядили восемь судов, назначив навархом Экдика{86}. (21) С этим же флотом был послан и Дифрид[234]; последнему было приказано, переправившись в Азию, идти на защиту городов, открывших ворота Фиброну, а затем присоединить к себе уцелевшую часть войска и, собрав, по мере возможности, новое войско, выступить против Струфа. Дифрид приступил к выполнению этого поручения очень удачно: так, ему удалось захватить в плен Тиграна вместе с женой его, дочерью Струфа, в то время как тот ехал в Сарды. Дифрид взял у него большой выкуп за освобождение, что дало ему возможность тотчас же после этого раздать жалованье воинам. (22) Он был способен внушить к себе любовь не в меньшей степени, чем Фиброн, но был более преданным делу и более энергичным полководцем. Он никогда не становился рабом физических удовольствий и посвящал себя целиком тому делу, за которое он брался. Экдик, приплыв к Книду, узнал, что на Родосе демократия захватила в свои руки всю власть и одержала победу и на море и на суше, обладая триэрами, в два раза превосходящими по численности его флот. Получив эти сведения, Экдик остался на Книде, ничего не предпринимая. (23) Узнав, что Экдик не располагает достаточными силами, чтобы помочь друзьям, лакедемоняне приказали Телевтию{87} плыть вокруг Пелопоннеса к Экдику с теми двенадцатью кораблями, которые находились под его командой в заливе, омывающем Ахею и Лехей[235], и велеть ему вернуться на родину. Телевтию же поручалось позаботиться о тех, которые изъявили желание быть друзьями лакедемонян, и всячески вредить врагу. Прибыв на Самос и присоединив самосские корабли к своей эскадре, Телевтий отплыл в Книд; Экдик же вернулся на родину. (24) Затем Телевтий поплыл к Родосу, имея уже под командой 27 кораблей. По пути он встретил Филократа, сына Эфиальта; последний плыл с десятью триэрами на Кипр на соединение с флотом Евагора{88}. Все эти десять триэр были захвачены Телевтием. При этом и афиняне и лакедемоняне делали совершенно обратное, по сравнению с тем, что им надлежало делать: афиняне, будучи в дружбе с царем, слали Евагору помощь для борьбы с ним; Телевтий уничтожил силы, шедшие на войну с царем, тогда как лакедемоняне с ним воевали. Затем он снова поплыл на Книд, продал там с аукциона свою добычу и снова вернулся к Родосу на помощь лаконофильской партии.
(25) Увидев, что лакедемоняне снова усиливаются на море, афиняне выслали против них Фрасибула{89} стирийца{90} с флотом из сорока кораблей. Выплыв в море, он решил не плыть к Родосу, считая, что нелегко будет наказать лакедемонских союзников, так как в их руках укрепление[236] и вдобавок там же находился их союзник Телевтий с флотом. Кроме того он полагал, что и без его помощи афинская партия устоит против своих противников, так как ее сторонники были более многочисленными, владели городами и вышли уже победителями из битвы. Он поплыл в Геллеспонт, где рассчитывал без сопротивления достичь выгод для отечества. (26) Узнав, что царь одрисов Медок и владыка приморской области Севф[237] враждовали между собой, он помирил их и убедил вступить в дружественный союз с афинянами; при этом он полагал, что, заручившись их дружбой, ему скорее удастся склонить на сторону афинян греческие города на Фракийском побережьи. (27) Во всем этом афиняне имели успех; кроме того, благодаря дружбе персидского царя, и малоазиатские города были расположены к афинянам. Затем Фрасибул поплыл в Византий, где сдал на откуп десятипроцентную пошлину с товаров, вывозимых из Понта. Олигархический строй, бывший в это время в Византии[238], он заменил демократическим; поэтому нахождение в городе очень большого числа афинян не вызывало неудовольствия византийского народа. (28) Выполнив все это и склонив на сторону афинян калхедонцев, он выплыл из Геллеспонта. Все города Лесбоса, исключая Митилену, были на стороне лакедемонян; поэтому он не пристал ни к одному из этих городов, а первым делом высадился в Митилене и составил здесь войско из четырехсот гоплитов, находившихся на его судах, и из бежавших граждан лесбийских городов, нашедших приют в Митилене. Сюда он присоединил еще наилучшую часть митиленского войска. Митиленцам он внушил надежду, что если он возьмет города, то он предоставит им верховную власть над всем Лесбосом. (29) Изгнанников Фрасибул обнадежил, что если они соберутся вместе и всей массой пойдут против каждого города в отдельности, то у всех их хватит сил, чтобы добиться возвращения в отечество. Морских воинов он соблазнил тем, что если им удастся склонить Лесбос на сторону афинян, то в их распоряжении окажется много свободных денег. После таких увещаний он выстроил войско и повел его к Мефимне. Услышав, что Фрасибул приближается, Феримах, бывший в то время лакедемонским гармостом, вышел ему навстречу к границе с войском, составленным из его морских воинов, мефимнск