{6}. (3) Тогда закинфяне, занимавшие город{7}, отправили послов в Лакедемон, которые передали, как поступил с ними Тимофей. Лакедемоняне нашли, что афиняне поступили неправомерно, и тотчас же снарядили флот, собрав до шестидесяти кораблей как из самого Лакедемона, так и из Коринфа, Левкады, Амбракии, Элиды, Закинфа, Ахайи, Эпидавра, Трезены, Гермионы и Галий. (4) Навархом был назначен Мнасипп, которому было приказано, имея надзор за всем происходящим на этом море[358], двинуться против Керкиры. Одновременно было отправлено посольство к Дионисию[359], которое имело целью внушить ему, что и для него будет выгодно, если Керкира не будет принадлежать афинянам[360]. (5) После того как флот был собран, Мнасипп поплыл против Керкиры{8}. Кроме лакедемонского войска, у него было не менее тысячи пятисот наемников. (6) Высадившись в Керкире, он завладел территорией и принялся опустошать прекрасно обработанную и культивированную страну, разрушать образцово устроенные жилища и расположенные на полях винные погреба. Говорят, что его воины до того избаловались, что не хотели пить никаких вин, кроме старых отборных сортов с приятным букетом. На полях Мнасиппом было захвачено очень большое число рабов и скота. (7) Затем он с сухопутным войском расположился лагерем на холме, отстоящем от города приблизительно на пять стадий. С холма открывался одновременно вид на город и на поля, так что, если бы кто из керкирцев захотел выйти за город, он был бы отрезан от города. Флот расположился по другую сторону от города; эта позиция представлялась Мнасиппу очень удобной для наблюдения за подплывающими судами и для того, чтобы в случае надобности воспрепятствовать морским операциям врага. (8) К тому же суда часто крейсировали пред гаванью, когда позволяла погода.
Таким способом велась осада города. Керкирцы не могли добывать произведений земли, так как неприятель господствовал на суше, не могли также ничего подвозить, так как он владычествовал и на море. (9) Итак они оказались в безвыходном положении; они отправили послов в Афины с просьбой придти к ним на помощь; при этом послы указали, какое великое благо потеряют афиняне, если они лишатся Керкиры, и насколько они увеличат этим силы врагов: ведь, нет ни одного города, кроме самых Афин, который доставлял бы афинянам столько денег и столько кораблей, как Керкира. Далее Керкира представляет собою наивыгоднейшую позицию по отношению к Коринфскому заливу и примыкающим к нему государствам, может служить прекрасной базой для опустошительных набегов на Лаконскую область; особенно же удобно она расположена по отношению к противолежащему Эпиру и при движении из Сицилии в Пелопоннес. (10) Услышав это, афиняне решили, что им следует принять самые серьезные меры, и послали стратегом Ктесикла с отрядом из почти шестисот пельтастов, попросив Алкета[361] оказать содействие при перевозе этих воинов по морю. (11) Этот отряд, переправившись ночью, высадился в каком-то укромном месте и затем проник в город. В дополнение к этому афинское народное собрание постановило экипировать шестьдесят кораблей, причем стратегом этих кораблей был избран поднятием рук Тимофей[362]. (12) Так как Тимофею не удалось набрать экипажа на родине, то он стал крейсировать{9} между островами и пытался там добрать недостающую часть экипажа, считая нелегким делом двинуться в обход Пелопоннеса с эскадрой, составленной на скорую руку, против флота, закаленного в морском бою. (13) Афиняне решили, что он понапрасну тратит время, пропуская пору, самую удобную для плавания вокруг Пелопоннеса. Они не дали Тимофею никакого снисхождения, но, устранив его от стратегии, выбрали вместо него Ификрата. (14) Последний, получив это назначение, повел дело очень круто, набирая экипаж и принуждая граждан не уклоняться от триэрархии[363]. Он присоединил к своему флоту также и те корабли, которые крейсировали вдоль берегов Аттики для ее охраны, в том числе «Парал» и «Саламинию»[364], говоря, что, если его дела пойдут хорошо, то он им вернет взамен этих гораздо большее количество кораблей. Таким образом удалось собрать всего около семидесяти кораблей. (15) В это время в Керкире голод достиг таких размеров, что осажденные массами перебегали к врагу; поэтому Мнасипп объявил, что он будет продавать перебежчиков с публичного торга. Но, так как осажденные, несмотря на это, продолжали перебегать, он стал, наконец, бичевать их и затем отправлять назад в город. Осажденные отказывались принимать в крепость ставших рабами, и многие из них погибли за городскими стенами. (16) Заметив это, Мнасипп решил, что город уже почти что в его руках; поэтому он позволил себе часть наемников распустить, а оставшимся задолжал жалованье за целых два месяца, несмотря на то, что у него, по слухам, не было недостатка в деньгах: большинство союзников прислало вместо воинов деньги[365], так как поход этот был заморским. (17) Осажденные, заметив с башен, что гарнизонные воины стали небрежно относиться к своим обязанностям и что вражеское войско рассеялось по стране, совершили вылазку, причем некоторых из воинов взяли в плен, а некоторых изрубили. (18) Узнав об этом, Мнасипп облачился в доспехи и бросился на помощь со всеми своими гоплитами, приказав лохагам и таксиархам вывести в бой находящихся под их командой наемников. (19) Некоторые из лохагов возражали, что трудно заставить повиноваться воинов, не получающих содержания; но он в ответ на это стал ударять их — кого палкой, кого древком копья. Ввиду этого они вышли в бой унылые, затаив ненависть против Мнасиппа. (20) Такое настроение войска, идущего в бой, всегда сопровождается самыми скверными последствиями. Выстроив войско, Мнасипп повел его против отрядов неприятеля, стоявших у городских ворот, и, обратив их в бегство, погнался за ними. Но, приблизившись к стене, преследуемые повернули фронт к неприятелю и стали метать копья и дротики с надгробных памятников. В это же время из города вышел еще отряд воинов через другие ворота и напал сплоченным строем на крайний фланг. (21) Лакедемоняне были выстроены в восемь рядов и ввиду этого считали, что они слишком слабы для флангового боя; поэтому они пытались сделать маневр поворота[366]. Когда они стали для этой цели маршировать назад, враги решили, что они бегут, и напали на них; спартанцы оказались не в состоянии выполнить маневр, и часть войска, смежная с нападающими, обратилась в бегство. (22) Мнасипп не мог подать помощи потерпевшим в этом деле, так как он должен был обороняться от нападающих с фронта; число его воинов все уменьшалось. Наконец, обоим неприятельским войскам удалось соединиться и напасть на Мнасиппа с его воинами, которых осталось уже очень мало. Увидя происходящее, и граждане вышли им на помощь из городских стен. (23) После того как сам Мнасипп был убит, керкирцы всей своей массой стали преследовать неприятеля. Они, вероятно, взяли бы и обнесенный оградой лагерь, но, заметив вышедшую им навстречу толпу маркитантов, слуг и рабов, они приняли ее за боеспособное войско и повернули назад. (24) Затем керкирцы поставили трофей и выдали трупы на основании заключенного для этого перемирия. После этого случая горожане стали много бодрее, а осаждающие были в глубоком унынии, тем более, что доходили слухи, будто со дня на день можно ожидать прибытия Ификрата; керкирцы, действительно, стали экипировать суда. (25) Гипермен, занимавший должность эпистолиафора[367] при Мнасиппе, экипировал весь флот, бывший в его распоряжении, перевел его на другую сторону острова, к укрепленному лагерю и там наполнил все транспортные суда рабами и вещами, после чего флот отбыл из Керкиры. (26) Сам он с морскими воинами и с остатками сухопутного войска остался для охраны укреплений, но, в конце концов, и этот отряд в большом смятении сел на триэры и отплыл, покинув много хлеба, вина, рабов и больных воинов. Так пугала их возможность быть застигнутыми на острове. Таким образом им удалось спастись{10}, уплыв на Левкаду.
(27) Ификрат, отправившись в путь вокруг Пелопоннеса, в течение всего пути занимался непосредственной подготовкой к тому, что потребно для военно-морского дела. Уже при самом отправлении он оставил на берегу большие паруса[368], имея в виду, что он идет в бой; акатиями[369] он тоже почти не пользовался, даже когда дул попутный ветер. Все время флот приводился в движение веслами, благодаря чему и гребцы прекрасно закалились и суда двигались быстрее. (28) Когда предстояло остановиться для завтрака или обеда, он приказывал прежде всего флангу, обращенному к суше, отходить от берега, пока весь фронт не выстроится параллельно берегу. Затем триэры делали маневр поворота и выстраивались носами к земле, после чего Ификрат приказывал по сигналу мчаться вперегонку к берегу. При этом наградой за победу была возможность первым набрать воды, первым удовлетворить какую-нибудь другую потребность или первым позавтракать. Прибывшие же последними были наказываемы тем, что они получали доступ ко всему этому после других, а отчаливать им все же приходилось в одно время с прочими, как только раздавался сигнал. Поэтому первые прибывшие могли удовлетворить все свои потребности спокойно, а последние должны были спешить. (29) Если случалось завтракать во вражеской стране, он не довольствовался обычными караулами на суше, а подымал мачты на кораблях и помещал на них дозорных; они охватывали взором гораздо большее пространство, чем караульные, стоящие на берегу, так как наблюдали с более возвышенного пункта. Ночью, во время ужина или сна, он запрещал разводить костры в лагере, а зажигал огонь на некотором расстоянии от войска перед ним, чтобы никто не мог незаметно приблизиться. Если была хорошая погода, он часто приказывал отчаливать тотчас же после ужина, причем, если дул попутный ветер, — матросы спали, идя на парусах; если же приходилось грести, то гребцы делились на смены и гребли поочередно. (30) Во время передвижения днем он приказывал по сигналу выстраиваться то гуськом, то в ряд. Таким образом, они попутно обучались и упражнялись во всех приемах военно-морского дела, пока не прибыли в море, на котором, как они предполагали, господствовали враги. Хотя он завтракал и ужинал на вражеской территории, но ему всегда удавалось отчалить прежде, чем до врагов доходило известие о его высадке, так как он всегда исполнял на берегу только самое необходимое; по этой же причине он совершал переезды в кратчайшее время. (31) Во время смерти Мнасиппа он был в Лаконской области, около Сфагий