йних демократов, обнаруженных в городе; с другой, в среде были столь симпатичные этому ученому люди, как Ринон и Фаилл, и отчет, представленный ими, был утвержден народом. Поэтому он и сделал (Афин. пол. 38) несоответствующее действительности допущение, что выбранная после свержения тридцати правителей коллегия десяти была вскоре лишена полномочий, так как она правила в духе своих предшественников и была заменена другой такой же коллегией, уже лояльной и либеральной.
{91} Щиты — обыкновенно всадники щитов не носили; но в данном случае они должны были быть готовы выступить и как всадники и как гоплиты.
{92} Эксонейцы — жители прибрежного аттического дема Эксоны.
{93} Послы из Элевсина — по Диодору (XIV. 32. 6) тридцать правителей отправили своих послов еще до смерти Крития; Аристотель (Афин. пол. 37. 2) смешивает это посольство с посольством, призвавшим Каллибия (см. выше, гл. 3, § 13).
{94} Из города — об этом посольстве подробно рассказывает Лисий (XII. 58): «Фидон (один из десяти правителей), отправившись в Лакедемон, стал убеждать лакедемонян идти походом на Афины, ложно утверждая, что иначе город попадет в руки беотийцев, и приводя другие доводы, которые он считал наиболее убедительными для них. Однако, ему не удалось добиться этого — потому ли, что жертвоприношения не давали благоприятных предзнаменований, или просто потому, что лакедемоняне не желали вмешиваться. Зато ему удалось получить ссуду в сто талантов для найма охотников и согласие на то, чтобы во главе этого наемного войска стал Лисандр, благосклонно относившийся к олигархии». Призванное войско состояло из 1000 воинов и 40 кораблей, см. коммент. к § 23.
{95} Сто талантов. О том, как эти деньги были впоследствии возвращены лакедемонянам, рассказывает Демосфен (XX. 11—12): «Когда граждане примирились между собой и был водворен прочный порядок в государстве, лакедемоняне прислали послов с требованием возврата денег. Произошел спор: одни говорили, что эти деньги должны вернуть те, кто их занимал, т. е. партия, в руках которой был город; другие же полагали, что надо выплатить эти деньги из общих — казенных — сумм, дабы это было первым проявлением общего согласия. И народ, как говорят, склонился на сторону того, чтобы внести эти деньги из казенных сумм, и таким образом, согласился участвовать в этом расходе, чтобы ничем не расстраивать установившейся солидарности». Ср. также Исократ. VII. 68.
{96} Стал завидовать Лисандру — другие писатели объясняют поведение Павсания мотивами гуманности. Так, Юстин (V. 10) говорит, что Павсанием руководило сострадание к изгнанникам и ему хотелось вернуть их на родину. Периэгет Павсаний (III. 5. 2), говорит, что «он не желал, усиливая тираническую власть безбожных людей, покрыть Спарту несмываемым позором». Диодор (XIV. 33. 6) контаминирует обе причины: «Лакедемонский царь Павсаний, с одной стороны, завидовал Лисандру, с другой — видел, что Спарта приобретает печальную репутацию у греков».
{97} Галипед — прибрежная низменность между Пиреем и Афинами.
{98} Мора — все лакедемонское войско делилось на шесть мор; численность каждой моры не была постоянной.
{99} Тихая гавань — часть Пирейской гавани; точное положение ее неизвестно.
{100} Оба полемарха — в сражении участвовали только две моры (§ 31), следовательно и только два полемарха, так как во главе каждой моры стоял полемарх (см. ниже, коммент. к VI. 4. 12).
{101} Керамик — северо-западная часть Афин.
{102} Экклеты. В Спарте часто упоминается народное собрание — экклесия. В экклесии могли принимать участие все спартиаты; с другой стороны, наш автор (III. 3. 8) упоминает малую экклесию, в которой, вероятно[566], принимали участие только «гомеи» (равноправные см. ниже, комм. кн. III, гл. 3, § 5), да и из них, вероятно, только достигшие определенного возраста. Кто назывались экклетами — члены большой или малой экклесии, — при современном состоянии наших знаний решить невозможно.
{103} Имеется в виду закон Солона «о вреде, причиненном четвероногими», по которому полагалось «кусающуюся собаку выдать пострадавшему, посадив ее на цепь длиной в четыре фута». (Плутарх. Солон. 24).
{104} С этих пор — возвращение Пирейских изгнанников произошло 12 боэдромия (4 октября) 403 года.
{105} Через некоторое время — на третий год (Аристотель. Афин. пол. 40).
{106} Не помнить прошлого зла. Этому закону впоследствии (Плутарх. Цицерон. 42, Геродиан. V. 4. 18) было дано столь распространенное теперь название — амнистия, т. е. «забвение» (oblivio у Непота, Биография Фрасибула. 3. 2). Формула клятвы сохранилась у Андокида (О мистериях. 90): «Я не буду помнить зла и мстить никому из граждан, кроме тридцати правителей и коллегии одиннадцати; из последних я не буду мстить тем, кто согласится дать отчет в своей деятельности во время власти».
К КНИГЕ ТРЕТЬЕЙ
{1} Через короткое время после этого — в 402/1 году. Поход Кира произошел летом 401 года; полуторагодичный промежуток с осени 403 года по весну 401 года Ксенофант опускает совершенно.
{2} Отправив послов — об этом посольстве упоминают также Диодор (XIV. 19) и Плутарх (Артаксеркс. 6). Ксенофонт в «Анабасисе» умалчивает о нем, см. коммент. к § 2.
{3} Самию — см. коммент. к § 2.
{4} В книге сиракузца Фемистогена: речь идет о знаменитом «Анабасисе» того же Ксенофонта, где описывается этот поход. По господствующему ныне в науке мнению, уже до выхода в свет «Анабасиса» появилось несколько мемуаров об этом походе, и в них, по мнению Ксенофонта, его роль была недостаточно подчеркнута. Действительно, источник Диодора, как доказал Месс (Rhein. Mus. LXI. 360 и сл.), главным образом пользовался при описании похода Кира (XIV. 19 и сл.) ксенофонтовым «Анабасисом»; однако, из того факта, что имя Ксенофонта здесь умышленно не упоминается до 37 главы, когда остатки участников похода прибыли во Фракию, можно заключить, что источник Диодора не верил сообщениям Ксенофонта о его роли в этом походе и исправлял эти известия на основании труда, восходящего к другому первоисточнику, быть может к мемуарам Софенета Стимфалийского. Появлением в свет таких мемуаров и обусловлено возникновение «Анабасиса», носящего таким образом апологетический характер. Чтобы внушить больше доверия к своему рассказу, Ксенофонт выпустил этот труд от имени сиракузца Фемистогена. Ср. Плутарх («О славе афинян», стр 345E): «Ксенофонт был собственным историком, так как он описал свое командование, увенчавшееся успехом. Он приписал это повествование сиракузцу Фемистогену, уступив другому славу написания этого труда, чтобы рассказ его, трактующий как бы не о самом авторе, а о другом лице, казался достовернее». Вообще, как указывает Эд. Мейер (Gesch. a. Alt. V. 185), Ксенофонт в «Анабасисе» охотно заменяет исторические лица псевдонимами: так, упоминаемый в кн. II, гл. 1, § 12 «юный философ Феопомп из Афин» не кто иной, как сам Ксенофонт. Далее «Анабасис» был написан между 379 и 371 годами (Gesch. d. Alt. III. 278), когда Спарта еще была в хороших отношениях с Персией, и поэтому выгодно было затушевывать ее бывшую связь с повстанцем Киром; поэтому Ксенофонт в «Анабасисе» ничего не упоминает об официальных сношениях Кира со Спартой, а лакедемонский наварх Самий (о нем рассказывает также Диодор, XIV. 19) фигурирует здесь под псевдонимом Пифагора («Анабасис». I. 4. 2). Наша «Греческая история» (см. вступит. статью) написана уже после 367 г., когда Персия стала на сторону Фив; поэтому здесь открыто рассказывается о посольстве Кира к лакедемонянам, и Самий назван собственным именем.
{5} Желали сохранить свободу… отпали от Тиссаферна. Здесь мы имеем дело с лицемерным, односторонним изложением фактов: под властью Кира эти города, разумеется, были не более свободными, чем под властью Тиссаферна. Далее города эти не «отпали от Тиссаферна к Киру»[567], а были отторгнуты Лисандром, который ввел в них олигархический строй в самой тяжелой форме, в форме правления десяти. Теперь, после подавления мятежа Кира, персидское правительство естественно становится на сторону враждебных ему демократий и, где только может, свергает олигархов. Такой переворот произвел за некоторое время до этого Тиссаферн в Милете (Полиэн. VII. 18. 2). Поэтому эти «города», т. е. господствующие в них олигархии, обратились за помощью к Спарте не из любви к «свободе», а ради своих шкурных интересов. Точно так же и Спарта, решившись открыто выступить против персов, не руководилась патриотизмом; спартанское правительство понимало, что ряд демократических переворотов в городах Малой Азии подымет дух его политических врагов и подорвет его престиж. Однако, несмотря на такое положение вещей, лакедемонянам был очень нежелателен открытый разрыв с царем; поэтому, как сообщает Диодор (XIV. 35. 6), они прежде чем открыть военные действия отправили к Тиссаферну послов с заявлением, чтобы он не выступал с вооруженной силой против греческих городов, но это посольство осталось безрезультатным: Тиссаферн первый открыл военные действия, осадив Киму. Однако, зима уже надвигалась, а взять этого города он все не мог; поэтому он, сняв осаду, выдал военнопленных за большой выкуп.
{6} Неодамодов — по Диодору (XIV. 36. 1) была послана тысяча граждан; но здесь «граждане» простой синоним слова «лакедемоняне»[568] и противопоставляются пелопоннесцам. Действительно, спартиаты вообще никогда не вербовались в солдаты для экспедиций в Азии и участвовали в них только в качестве высших полководцев. Неодамоды (см. выше, стр. 227 к I. 2. 18) хотя и не имели политических прав, но тем не менее подводились под понятие лакедемонян.
{7} Служили в коннице — см. выше кн. II, гл. 4, §§ 2, 8, 24 и 31; эти всадники были главной опорой олигархов. Как мы узнаем из Лисия (XVI. 6), после свержения олигархов они были удалены со службы, и у них было взыскано назад выданное им жалованье.