{64}, ежедневно рискуя погибнуть; и хотя он видел, что его самые близкие сограждане и сородичи и весь город пошли по ложному пути, он был не в силах помочь ему, так как изгнание отрезало его от Афин. (16) Такие люди, как Алкивиад, говорили они, выше того, чтобы жаждать переворотов или мятежей; ведь, и без того народ оказывал ему больший почет, чем его ровесникам, и не меньший, чем гражданам, которые были старше его. О противниках же Алкивиада, по их словам, господствовало такое мнение: прежде они выжидали[41], а когда им удалось погубить тех, которые были лучше их, остались у дел они одни, и это было единственной причиной, почему народ терпел их: он не имел никого другого, более достойного, кому можно было бы вверить кормило правления. (17) Другие же говорили, что он единственный виновник всех происшедших до тех пор несчастий и что следует ожидать, что он же и только он окажется виновником тех ужасов, которые ожидают город впереди[42].
(18) Алкивиад, пристав к берегу, не сошел тотчас с корабля, опасаясь врагов, но, взобравшись на палубу, высматривал, не пришли ли его близкие. (19) И только тогда, когда он заметил своего двоюродного брата Евриптолема, сына Писианакта, а вместе с ним и прочих родственников и друзей, он, наконец, сошел с корабля и поднялся в город, причем сопровождавшие его приготовились к защите на случай нападения. (20) Он выступил в совете и народном собрании с оправдательной речью, в которой доказывал, что он не кощунствовал и пострадал невинно. Затем было произнесено еще несколько речей в том же духе; говорить во враждебном ему тоне никто не решался, так как народ не допустил бы этого. Как человек, который в силах восстановить былую афинскую мощь, он был провозглашен главноначальствующим всех войск с неограниченными полномочиями. Первым делом он дал афинянам возможность совершать по суше торжественную процессию мистерий{65}, которую афиняне из страха пред врагом отправляли тогда по морю, выведя для защиты паломников всех солдат. (21) Затем он произвел набор войска — 1500 гоплитов, 150 всадников и 100 кораблей. На третий месяц после своего возвращения на родину он выступил против отпавшего от Афин острова Андроса{66}, а вместе с ним были посланы избранные стратегами сухопутных сил Аристократ и Адимант{67}, сын Левколофида. (22) Алкивиад высадил свое войско в Гаврии, на территории Андроса{68}. Когда же андросцы выступили из стен для защиты своего города, афиняне прогнали их назад и заперли в городе, причем небольшое количество было убито; в числе павших были и лаконцы, находившиеся в городе. (23) Алкивиад поставил трофей и, пробыв там несколько дней, отплыл в Самос, а затем продолжал войну, пользуясь этим пунктом как исходной базой для своих операций.
(I. 5. 1) За короткое время до этого лакедемоняне, по истечении срока навархии Кратесиппида, послали навархом{69} Лисандра. Прибыв в Родос и взяв оттуда корабли, он отплыл в Кос и Милет, а оттуда в Эфес и остался там с семьюдесятью кораблями до прибытия Кира в Сарды. (2) Когда же тот прибыл, Лисандр отправился к нему{70} с послами из Лакедемона. Там они рассказали о поведении Тиссаферна{71} и просили самого Кира оказать какую только возможно поддержку в этой войне. (3) Кир ответил, что всякое содействие лакедемонянам было предписано ему его отцом и вполне соответствует его собственным убеждениям, что он привез с собой пятьсот талантов, но если этого не хватит, то он готов тратить свое личное имущество, полученное от отца; если же и этого не хватит, то он готов разбить трон, на котором он сидит (а трон этот был весь из золота и серебра). (4) Лакедемоняне одобрили это и посоветовали ему установить каждому моряку жалованье в размере аттической драхмы{72}, поясняя, что если жалование будет таково, то афинские моряки покинут свои корабли, так что в общем результате это будет экономнее. (5) Кир согласился с этим, но сказал, что не может поступить иначе, чем поручил ему царь. Ведь, существовал договор{73}, по которому он должен был давать каждому кораблю, сколько их ни будет у лакедемонян, тридцать мин в месяц. (6) На этот момент Лисандр промолчал; когда же после ужина Кир, провозгласив тост за здоровье Лисандра, спросил, какому подарку{74} он был бы более всего рад, Лисандр ответил: «Если ты каждому моряку прибавишь к жалованию по оболу». (7) С этих пор жалованье стало четыре обола{75} вместо трех. Кир заплатил все жалованье, которое он задолжал за прежнее время, и еще за месяц вперед, так что войско стало много бодрее. (8) Афиняне же, услыша об этом, впали в уныние и послали к Киру послов через Тиссаферна. (9) Но Кир не принял послов, несмотря на то, что Тиссаферн просил его об этом и убеждал поступать так же, как держал себя он сам по наущению Алкивиада{76}, а именно — тщательно наблюдать, чтобы ни одно эллинское государство не стало могущественным, но чтобы все были бессильными из-за междоусобиц.
(10) Лисандр, когда его флот был собран к бою, вытащив на берег девяносто кораблей, находившихся в Эфесе, пребывал в бездействии, пока корабли конопатились и просушивались. (11) Алкивиад же, услышав, что Фрасибул вышел из Геллеспонта, чтобы окружить осадными сооружениями Фокею, переправился к нему, оставив во главе флота своего кормчего Антиоха, причем запретил ему нападать на корабли Лисандра. (12) Антиох же вплыл из Нотия в Эфесскую гавань{77} лишь с двумя кораблями — с тем, на котором он был кормчим, и еще одним — и продефилировал мимо самых носов кораблей Лисандра{78}. (13) Лисандр сначала преследовал его, стащив в воду лишь несколько кораблей из своей эскадры; когда же афиняне пришли на помощь Антиоху с большим количеством кораблей, тогда и он выстроил все свои корабли в боевой порядок и поплыл против афинян. После этого и афиняне выплыли из Нотия, стащив в воду[43] остальные триэры. (14) Затем началось сражение, причем лакедемоняне стояли в боевом порядке, а афинские суда были беспорядочно рассеяны; бой продолжался до тех пор, пока афиняне не обратились в бегство, потеряв пятнадцать триэр. Из экипажа же большинство бежало, но некоторые были взяты в плен. Лисандр, взяв на абордаж вражеские корабли и поставив трофей в Нотии, переправился в Эфес, а афиняне ушли в Самос. (15) После этого Алкивиад, прибыв в Самос, выплыл в море со всей эскадрой, выстроил ее у выхода из Эфесской гавани и ждал, не вступят ли лакедемоняне в бой. Но так как Лисандр не вышел навстречу, зная, что его эскадра была значительно малочисленнее афинской, Алкивиад отплыл назад в Самос. Лакедемоняне же, некоторое время спустя, взяли Дельфиний и Эйон{79}. (16) Когда известие об этой морской битве{80} дошло до афинян, находившихся на родине, они вознегодовали на Алкивиада, думая, что афинские корабли погибли из-за его небрежности и распущенности, и выбрали других десять стратегов: Конона, Диомедонта, Леонта, Перикла, Эрасинида, Аристократа, Архестрата, Протомаха, Фрасилла и Аристогена. (17) Алкивиад же, к которому плохо относились в войске, на одной триэре отплыл в Херсонес, в принадлежащий ему замок{81}. (18) После этого Конон{82} с теми двадцатью кораблями, которые он имел в своем распоряжении, по постановлению афинского народного собрания отплыл из Андроса к флоту в Самос, а вместо Конона афиняне послали в Андрос Фаносфена{83} с четырьмя кораблями. (19) Последний, встретившись случайно с двумя фурийскими триэрами, захватил их в плен вместе с экипажем. Афиняне заключили в тюрьму{84} всех попавших в плен, исключая начальника их, получившего право гражданства в Фуриях, Дориэя, родосца по рождению, задолго до того изгнанного афинянами из Афин и Родоса{85}, причем он был со всеми своими сородичами присужден к смертной казни. Сжалившись над ним{86}, афиняне отпустили его на волю, даже не взяв за него выкупа[44].
(20) Конон прибыл на Самос и застал экипаж в тяжелом настроении духа. Ему удалось экипировать только восемьдесят[45] триэр вместо прежних, которых было более ста, и, выйдя на них в море вместе с прочими стратегами{87}, он, высаживаясь от времени до времени на берег, опустошал вражескую землю. (21) Так закончился год, в который карфагеняне, отправившись походом в Сицилию на ста двадцати триэрах и со ста двадцатью тысячами пешего войска, взяли измором Акрагант