[137]», терроризировавшие Белградский пашалык. Пытался он даже установить дипломатические отношения с Наполеоном I, а значит, для султана он был изменник. Оставивпрежнюю свою свирепость, бандит Пазвантоглу, терроризировавший всю округу, провозгласил миролюбивую политику в отношении, как мусульман, так и христиан в захваченных им землях, так сказать, остепенился и даже чеканил свою монету, известную как «пазвантчета».
Но вернемся к Али-паше, который оказался более зубастый, чем Пазвантоглу. Одержанная победа придала ему большой вес в Османской империи. Установив почти полный контроль в Эпире и стремясь остановить проникновение англичан в свой регион, которые так и норовили через четыре города приплывать торговать и разведывать, Али-паша решил организовать свой третий поход против сулиотов. Али, для обмана противников, которых у него хватало, заявлял, что готовит поход против острова Лефкас[138], примыкающего к материку на расстоянии сотни метров, и собрал уже около пятнадцати тысяч солдат. Но самое главное, он добился «предательства старика Георгия Боцариса, вождя самого сильного клана Сули»! Старик Боцарис, вместе с семьюдесятью членами своего клана, перебежал к Али, на что рассчитывал? Боцарис заявлял, что без него Сули не выстоит и месяца. Но когда 2 июня 1800 года Али-паша обрушился на провинцию сулиотов, он встретил даже ещё большее, по сравнению с 1-м и 2-м походами, сопротивление. Через четыре месяца, когда Али, напоминая старику Боцарису его слова, сказал, что если тот немедленно не сдаст ему Сули, то будет сожжён заживо. Боцарис, поверив угрозам приняв яд, «отправился на тот свет, чтобы избежать, вероятно, гнева паши и угрызений совести». Али-паша, не сумев взять горный Сули приступом, приступил к тесной блокаде. Теперь голод стал самым опасным врагом сулиотов. Но совершив отчаянную ночную вылазку, пятьсот мужчин и до двухсот женщин дошли до городка Парги, где ждало их купленное продовольствие, нагрузились каждый мешком с зерном и другими припасами и направились к себе домой в Сули. Янычары и башибузуки устроили им засаду, но, с помощью, бросившейся на встречу еще одной сотней сулиотов, операция по снабжению родных мест продовольствием завершилась благополучно. С момента начала осады прошло целых полтора года! За это время согласно историку Перревосу обороняющиеся сулиоты потеряли убитыми не более 100 бойцов, или одного человека в пять дней, что очень мало, а османы 3800, или по 7 человек каждый день, что ближе к истине. Али-паша вновь пошёл на хитрость предложив: «Прекращение блокады, ежегодную турецкую дотацию сулиотам, прекращение налётов со стороны сулиотов».
Сулиоты для вида согласились, а что им оставалось делать, и выслали, согласно запросу Али-паши, две дюжины заложников. По одному от каждого большого рода. Заложники тут-же были брошены в застенки, и Али-паша объявил, что если сулиоты не сдадутся, то он убьёт заложников. Сулиоты, предвидя коварство врага, заявили, что и не собираются сдаваться. Али, не получив желаемого ответа, вновь предложил: «Выплатить деньгами один миллион турецких грошей по 4,65 грамма каждый или 4,65 тонны серебра и сулиоты должны оставить Сули и переселиться, куда им будет угодно», что говорит о желании Али избавиться на своей земле от этого непокорного народа.
Ожидаемым ответом сулиотов было: «отечество им слаще, нежели его гроши, и что свобода не продаётся, даже за все сокровища Земли. Сулиоты, готовы умереть до последнего».
Советский историк Григорий Львович Арш (1925–2017) нашёл архивах российского МИДа следующее письмо сулиотов императору Александру от февраля 1803 года: «Император! Пожалей десять тысяч душ православных, осаждённых в горах Сули, из которых 1500 непрерывно воюют. Только вражескими трофеями мы держимся в жизни и ещё не умерли. Другой помощи, Господин, мы не просим, только пороха, свинец и хлеб»[139].
Сулиоты после гордого ответа, и без помощи российского императора продержались ещё около десяти месяцев, продолжая даже атаки на осаждающие их силы. Одной из атак, стал ночной налёт четырехсот мужчин и двухсот женщин на самую сильную фортификацию, построенную осаждающими в городке Виллас. В ходе этой ночной атаки, мужчины и женщиныразрушили все четыре башни фортификации и убили более двухсотосманских солдат. В ночь с 26 на 27 сентября, янычары и башибузуки, с которыми был и служивший Али-паше Кицос Боцарис, ведомые по козьим тропам предателемГусисом, проникли тайком в Сули, еще один эпизод из 300 спартанцев? Али-пашапредварительно отправил Кицосу Боцарису письмо, написанное на греческом языке, которое было полностью опубликовано Уильямом Итоном[140] в 1799 году: «Друзья мои капитан Бозия (Боцарис) и капитан Цавелла, я, Али-паша, приветствую вас. Как только вы получите мое письмо, соберите всех своих воинов и выйдите навстречу мне против моих врагов. Это то-время, когда ты мне нужен. Твоя плата будет вдвое больше той, которую я даю албанцам, потому что я знаю, что ты храбрее их. Я не пойду на войну раньше, чем ты придешь…»
Сулиоты, оставив свои сёла, собрались в деревнях Кунги и Бира. Отсюда, 1 ноября 1803 года, они нашли способ отправить еще одно послание российскому императору АлександруI, который более радел «о вольных хлебопашцах», нежели о далеких греках: «Мы повесили свои ружья и сидим на высоких скалах, чьи вершины видит только солнце. Ломаем камни и выкорчёвываем коренья из бесплодной земли. Перед ужасом тиранического рабства и из уважения к Отечеству и могилам наших предков, предпочитаем смерть».
Сулиотки Ary Scheffer (1827)
Али-паша решил, что ружья в предстоящей схватке уже не нужны, а возможно просто экономил порох, и дал приказ: «вырезать ятаганами это непокорное и вражеское туркам племя».
7 декабря 1803 года началась, как предполагалась, последняя атака янычар и башибузуков. Но после ещё пяти безуспешных атак, даже албанец Абадж Тепеленский набрался храбрости и обратился к Али, заявив, что: «цвет войска полёг здесь, в Кунги, и что, если это будет продолжаться, нас вновь погонят женщины».
Историк Перревос пишет, что в этот день было убито до семисотбашибузуков и до одной тысячи было ранено. Али-паша позорно бежал, победы не получилось, поручив своему сыну Вели, заключить соглашение с сулиотами, на любых условиях лишь бы они покинули пределы Османской империи. Вели удалось договориться с сулиотами. Заручившись, священным для албанца и грека, словом «беса» и жизнью албанских пленных в Сули, Фотос Дзавелас повёл 13 декабря 1803 года колонну сулиотов из Сули в Паргу, откуда сулиоты переправились на остров Керкира, находившийся уже, как и другие Ионические острова, под российским контролем в составе Республики Семи островов. После ухода всех сулиотов из городка Кунги, монах Самуил, принявший решение не оставлять своё Отечество, взорвал поровой погреб, захоронив себя и приблизившихся османских солдат!
Но некоторые из сулиотов подались на уговоры Кицоса Боцариса, сотрудничавшего с Али-пашой, и направились к монастырю Залонго, ожидая, когда и куда Али-паша направит их селиться. Но 16 декабря монастырь был обложен тремя тысячами солдат албанца Бекира, который заявил, что он получил указание Али отвести сулиотов в Янину, предварительно разоружив их, тех, кто с оружием никогда не расставался. Сулиоты именно тут у стен монастыря «осознали, что стали жертвами самого бесчестного из людей». Им не оставалось ничего другого, как принять бой и умереть. Сулиоты продержались целых два дня. На третий день, 18 декабря, стало понятно, что больше им не продержаться. Около шестидесяти женщин предпочли смерть позорному рабству. Поднявшись на высокую скалу и начав греческий хороводный танец, при каждом круге танца выбрасывали в ущелье своих детей, а затем падали сами! Этот «танец смерти» получил в истории Греции название «Танец Залонго». Сегодня, в честь «несгибаемого духа» этих женщин, на скалах Залоггоса установлен памятник.
Перревос описывает: «когда войска Али-паши, несмотря на договорённость и клятвы, не смогли пленить сулиотов, шедших в Паргу, они обрушились внезапно на Залонго. В нем расположились те из сулиотов, которые доверились ему: „тут познали Куцоникас и Кицос Боцарис обычную расплату, которую давал визирь своим верным предателям, но, однако раскаяние было тогда бесполезным“. Несмотря на это, они начали храбро сражаться, но не имели средств сопротивляться более двух дней. Женщины, на второй день, видя это положение, собрались, числом до 60, на скалистом обрыве. Там, посоветовавшись, приняли решение, что лучше выброситься в ущелье и умереть, нежели сдаться рабынями в руки турок. После чего, схватив своими руками невинных и нежных младенцев, сбрасывали их в ущелье. После этого, матери, взявшись за руки, начали танцевать. Танцуя, без сожаления, выбрасывались одна за другой с обрыва. Некоторые, однако, не умерли, поскольку пали на своих детей и подруг, чьи тела были нанизаны на острые скалы обрыва». В следующем издании этой книги, в 1857 году, повествование событий было более сухим и без сантиментов, опуская детали предательства и танца. В 1820 году французский путешественник Франсуа Пуквиль[141], проживший более десяти лет при дворе Али-паши, издал первые три тома своего труда Путешествие в Грецию. В 3-ем томе события в Залонго были описаны так: «…женщин сбросили с высоты гор в бездну Ахерона, дети были проданы на рынках».
Альфонс де Невиль (1836–1885) «Женщины Сули»
Однако в следующем году, когда были изданы последующие тома, эпизод в Залонго был описан в деталях: «Храбрость 60 женщин, которым грозила опасность попасть в рабство турок…. Они бросили на осаждающих своих детей как камни, а затем, начав песню смерти и держа одна другую за руки, бросились в бездну, где расчленённые тела их детей не позволили некоторым из них встретить Харона