Шли дни. Чем дольше Персефона бродила по дворцу, тем сильнее он ее удивлял. Этот особняк был поистине огромен. Здесь были комнаты, целиком сделанные из золота и серебра. Каждый день слуги Аида приносили ей новые букеты цветов из драгоценных камней: дюжину рубиновых роз на брильянтовых стеблях, подсолнухи из платины и золота с усыпанными изумрудами листьями. Даже на Олимпе Персефоне не приходить видеть столь поражающее воображение богатство.
Она начала понимать, что каким бы жутковатым и мерзким ни был Аид, он обладал огромными силами. Под его контролем были тысячи душ. Он командовал кошмарными монстрами и созданиями тьмы. У него был доступ ко всем подземным богатствам, что делало его богатейшим богом в мире. Что бы Персефона ни ломала, он тут же мог заменить это чем-нибудь лучше.
И все же это место было ей ненавистно. А как иначе?! Она тосковала по солнцу, лугам и живым цветам. В подземном мире царила такая высокая влажность, что она никак не могла согреться. А из-за постоянного полумрака у нее началась глубокая депрессия.
И вот однажды она решительно направилась по тронному залу к Аиду, сидящему в дальнем конце на троне, сложенном из тысяч костей, и разговаривающему с мерцающим призраком. Персефона предположила, что то была душа новоприбывшего из мира смертных, судя по тому, что он рассказывал Аиду последние новости.
— Спасибо, — поблагодарил Аид духа. — Но я не сдамся! И мне все равно, сколько смертных умрет!
Персефона подошла к подножию трона.
— О чем ты говоришь, ужасный ты тип? Кого убиваешь на этот раз?
Казалось, Аид в смятении. Он махнул рукой, и призрак исчез.
— Я… Я не хотел тебе говорить, — начал Аид. — Это бы тебя расстроило.
Что, естественно, лишь сильнее распалило ее любопытство.
— Что происходит?
Аид сделал глубокий вдох.
— Твоя мать злится. Она знает теперь, что это я забрал тебя себе в жены.
— Ха! — у Персефоны будто камень свалился с души. — О, ну теперь у тебя будут огромные неприятности. Она наверняка уже на полпути сюда с целой армией разъяренных нимф и духов зерновых, так?
— Нет, — ответил Аид.
Персефона непонимающе моргнула.
— Нет?
— Она не войдет в Царство Мертвых, — сказал Аид. — Она ненавидит это место. И она ненавидит меня.
— Еще бы! — воскликнула Персефона, хотя она слегка расстроилась. Девушка очень надеялась, что мать спасет ее. Она не сомневалась, что Деметра лично придет за ней, и неважно, нравится или нет ей Царство Мертвых. — Но… я не понимаю. Почему ты сказал, что смертные умирают?
Аид поморщился.
— Твоя мать пытается заставить Зевса вернуть тебя. Деметра наслала на весь мир голод, тысячи людей умирают, но она отказывается что-либо изменить, пока ты вновь не будешь с ней.
У Персефоны едва не подкосились ноги. Что ее мать устроила?!
Деметра всегда была сама мягкость и доброта. Персефона не могла вообразить, чтобы ее мама позволила умереть хотя бы одному колоску, не говоря уже о тысячах людей. Но что-то подсказывало ей, что Аид не лгал.
У Персефоны защипало в глазах. Она не знала, было это от печали, злости или от нахлынувшей тошноты. Тысячи смертных умирали из-за нее?
— Ты должен вернуть меня, — сказала Персефона. — Немедленно.
Аид крепко сжал челюсти. От вечной вялости и слабости не осталось и намека. Он встретился с ней взглядом, и она увидела, что его темные глаза пылают пурпурным огнем.
— Ты теперь вся моя жизнь, — произнес Аид. — Ты дороже любых драгоценностей из земных недр. Мне жаль, что ты меня не любишь, но я буду тебе хорошим мужем. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. И я тебя не верну. Если придется, я отвечу ударом на удар! Я скорее открою врата Царства Мертвых и позволю мертвым хлынуть назад в мир, чем отпущу тебя!
Персефона не знала, что ей делать с этой информацией. Ее сердце будто сжалось до крошечного драгоценного камушка, столь же сияющего и твердого, как брильянт.
Она развернулась и бросилась прочь. Она побежала по еще незнакомому ей коридору, распахнула какую-то дверь и шагнула… в сад.
У нее перехватило дыхание. Она никогда в жизни не видела столь поразительного места. Над головой проплывали призрачные теплые огоньки — может, души особенно солнечных при жизни людей? И похоже, в этом саду было теплее и светлее, чем где-либо еще в Царстве Мертвых. Прекрасные субтропические цветы сияли в темноте. Тщательно подрезанные деревья были усыпаны сладко пахнущими цветами и светящимися неоновым светом фруктами.
Дорожки были выложены рубинами и топазами. Белые березы походили на застывших призраков. Посреди сада тек ручей. На столике неподалеку стоял серебряный поднос с запотевшим графином нектара, а рядом лежали любимые печенья и свежие фрукты Персефоны.
Девушка не могла поверить собственным глазам. Все ее самые любимые цветы и деревья были собраны здесь, в этом саду, и, несмотря на тьму, они цвели и благоухали.
— Что?.. — мысли разбегались. — Как?..
— Тебе нравится? — раздался за ее спиной голос Аида. Он последовал за ней в сад, и впервые она не испытала раздражения, услышав его.
Она обернулась и увидела на его лице едва заметную улыбку. С ней он не выглядел таким уж ужасным.
— Ты… Ты сделал его для меня?
Он пожал плечами.
— Прости, что не удалось закончить раньше. Я пригласил для работы лучших садовников Царства Мертвых. Аскалаф! Где ты?
Из-за кустов вышел худой юноша. В руках он держал садовые ножницы. Судя по его пепельно-белой коже и желтоватому оттенку белков глаз, он был одним из мертвых, но он смог улыбнуться и в целом выглядел намного живее уже встреченных Персефоной зомби.
— Я подрезал розы, повелитель, — сказал Аскалаф. — Госпожа, счастлив с вами познакомиться.
Персефона понимала: ей нужно сказать что-нибудь, хотя бы «здравствуй», но удивление было слишком сильным.
И тут в сад влетела крылатая горгулья и шепнула что-то на ухо Аиду. Его лицо посуровело.
— Прибыл гость, — сообщил он. — Прошу меня простить, дорогая.
Когда он ушел, Аскалаф указал на столик.
— Не желает ли госпожа отведать что-нибудь?
— Нет, — на автомате ответила Персефона. Несмотря на все случившееся, она точно знала: нельзя принимать гостеприимство похитившего тебя бога.
— Как вам будем угодно, — сказал садовник. — Просто я только что сорвал несколько гранатов. Они удивительно вкусные.
Он достал из кармана своей рабочей одежды один фрукт и, положив его на столик, ножом разрезал его на три части. Сотни сочных пурпурно-красных зерен заблестели на светлой мякоти.
Лично я не большой любитель гранатов, но Персефона их обожала. Они напомнили ей о самых счастливых моментах ее жизни на поверхности, полных веселых забав на лугах в компании ее подружек-нимф.
Она посмотрела на соблазнительный фрукт, и ее желудок возмущенно заурчал. Она не ела уже несколько дней. Поскольку она была бессмертной, ей не грозила смерть, но это не отменяло чувство голода.
«От одного кусочка ничего не будет», — сказала она себе.
Сев, она кинула зернышко в рот и поразилась, каким вкусным оно оказалось. Она и не заметила, как съела целую треть фрукта. Возможно, она бы съела еще, но тут вернулся Аид вместе со своим гостем — богом Гермесом.
— Любовь моя! — позвал Аид, и по его голосу можно было подумать, что он недавно плакал.
Персефона вскочила на ноги и поспешила спрятать за спиной липкие красные пальцы, надеясь, что у нее по подбородку не потек сок.
— М-м-м-хм? — промычала она, поспешно дожевывая последние зерна.
— Это Гермес, — от отчаяния черты лица Аида исказились. — Он… Он пришел, чтобы забрать тебя назад.
Персефона сглотнула.
— Но… ты сказал…
— Приказ Зевса, — голос Аида был таким печальным, но Персефона даже забыла, что для нее это была хорошая новость. — Я с радостью сразился бы ради тебя с любым богом, но даже я не могу пойти против всего совета олимпийцев. Я… Я вынужден отказаться от тебя.
Персефона должна была завопить от радости. Ведь именно этого она и хотела! Так почему же ей вдруг стало так грустно? Этот погасший взгляд Аида убивал ее. И это после того, как он построил для нее этот сад. Он хорошо с ней обращался… ну, по крайней мере, после похищения, которое было идеей Зевса. Он был даже готов распахнуть врага мертвых, лишь бы удержать ее рядом.
Но Гермеса все эти тонкости явно не волновали.
— Ну что, все прекрасно складывается! — улыбнулся он Персефоне. — Готова отправляться? Только ответь на несколько стандартных вопросов. Я обязан их задать — сама понимаешь, все эти таможенные правила пересечения границ. Вступала ли ты в контакт с какими-либо живыми животными?
Персефона нахмурилась.
— Нет.
— Посещала фермы? — продолжил Гермес. — Везешь ли ты наличными средствами больше десяти тысяч драхм в иностранной валюте?
— Э-э… нет.
— И последний вопрос. Ела ли ты что-нибудь в Царстве Мертвых, — и он тут же, извиняясь вскинул руки. — Знаю-знаю, глупый вопрос. Ты ведь умная девушка и в курсе, что если бы ты съела хоть что-нибудь в Царстве Мертвых, тебе бы пришлось остаться здесь навеки!
Персефона откашлялась.
— М-м…
Не знаю, собиралась ли она солгать или нет, но прежде чем она смогла что-либо ответить, в разговор вмешался садовник Аскалаф.
— Покажите им ваши ладони, госпожа.
Персефона вспыхнула, но все же вытянула перед собой ладони, кожа которых все еще была красной от сока.
— Треть граната, — призналась она. — И все.
— О, — замер Гермес. — Упс.
— Она может остаться! — Аид закружил на месте, улыбаясь от уха до уха, но тут же замер, сообразив, что подобное поведение совсем его не красит. — Э-э, я хотел сказать, что она должна остаться. Я… Мне очень жаль, дорогая, если тебя это огорчает. Но не буду скрывать, как я счастлив. Это потрясающая новость!
Персефону раздирали столь противоречивые чувства, что она вконец запуталась.
Гермес почесал голову.