Царь был непреклонен. Он приказал соорудить у пристани большую платформу, созвал к ней все городское население, после чего простер руки к толпе и закричал:
– Кое-кто из вас сомневается, что я законный царь! Я докажу, что боги поддерживают меня! Я попрошу их дать мне знак!
Кто-то из собравшихся презрительно фыркнул.
– Это не будет доказательством! Ты просто попросишь папочку об услуге!
Минос вспыхнул.
– Нет! – Вообще-то он действительно собирался попросить Зевса ударить молнией, но теперь пришлось срочно менять планы. – Я, э-эм, помолюсь совершенно другому богу! – он обвел взглядом гавань, и ему в голову пришла мысль. – У Крита лучший флот во всем мире, так? Я попрошу Посейдона, владыку морей, дать мне его благословение!
«Пожалуйста, Посейдон, – взмолился про себя Минос. – Я знаю, мы раньше не особо общались, но помоги мне сейчас. Я тебе отплачу. Может, ты заставишь море разверзнуться и явить какое-нибудь животное? Обещаю, как только шоу закончится, кого бы ты ни прислал, я принесу его тебе в жертву».
Где-то на морском дне Посейдон услышал его молитву. Ему не было особого дела до Миноса, он любил подношения. Еще он любил, когда к нему взывали, и не хотел упустить возможность покрасоваться перед важной морской державой.
– Хм, – сказал сам себе Посейдон. – Минос просит о животном. Ему нравятся быки. Я люблю, когда мне жертвуют быков. О, знаю! Я пришлю ему быка!
Вода в гавани забурлила. Лодки забились о причал. Из ниоткуда поднялась волна высотой в сорок футов, а на ее вершине был огромный белый бык. Он опустился на причал с высоко поднятой головой и блестящими белыми рогами.
– О-о-о! А-а-а! – взвыла толпа, потому что не каждый день бык седлает волну и добирается на ней до пристани.
Критийцы повернулись к Миносу и зааплодировали. Царь поклонился, поблагодарил их и отправил всех по домам с кофейными кружками в виде бычьих голов в качестве подарков на память.
Слуги затянули вокруг бычьей шеи веревку и отвели его в царский загон. Позже тем же вечером Минос и Дедал внимательно изучили животное, которое вблизи производило просто неизгладимое впечатление – как минимум в два раза крупнее и сильнее любого из быков в царском загоне.
– Ого, – сказал Минос. – Вот это бык! Думаю, я оставлю его для разведения.
Дедал куснул ноготь на пальце.
– Э-эм, вы уверены, ваше величество? Вы обещали принести его в жертву Посейдону… оставить его будет как-то неправильно, разве нет?
Царь фыркнул.
– Ты столкнул собственного племянника с акрополя. Кто ты такой, чтобы судить, что правильно, а что неправильно?
Дедала охватило очень нехорошее предчувствие. Спецэффекты он мог контролировать. Олимпийских богов… ну, даже он не изобрел рабочей машинки, предсказывающей их поведение. Он попытался убедить царя принести в жертву белого быка, но Минос его не слушал.
– Не переживай ты так, – отмахнулся царь. – Я принесу в жертву Посейдону какого-нибудь другого из своих быков. Этого хватит! Он, наверное, даже не заметит разницы!
Посейдону не хватило. Он заметил разницу.
Когда он понял, что Минос оставил красавца белого быка себе вместо того, чтобы принести его в жертву, согласно данному обещанию, Посейдон раздулся, как рыба-собака.
– Чувак! На этого быка у меня ушло аж пять секунд тяжелых трудов! Ну все, Минос. Думаешь, ты такой крутой? Любишь бычков? Ты об этом пожалеешь. Я сделаю так, чтобы ты смотреть не мог на быков всю свою оставшуюся жизнь!
Посейдон мог наказать весь Крит. Мог уничтожить Кносс землетрясением или потопить всю критийскую флотилию приливной волной, но тогда бы жители острова обозлились на него, а Посейдон хотел унизить царскую семью, чтобы Минос и Пасифая стали всем противны, но при этом не желал отдачи. Пусть жители Крита и дальше молятся ему и совершают подношения в его храме.
– Нужен какой-нибудь хитрый способ мести, – решил Посейдон. – Посмотрим… кто у нас специализируется на хитростях и коварстве?
Посейдон отправился к богине любви, Афродите, в ее спа-салон на Олимпе.
– Ты не поверишь! – заявил он с порога. – Знаешь царя Миноса с Крита?
– М-м? – Афродита не отрывалась от журнала мод. – Наверное.
– Он оскорбил меня! Обещал принести мне в жертву быка, но не сделал этого!
– М-м-хм? – Афродита изучала рекламу сумок Givenchy.
– А эта его царица, Пасифая, – продолжил Посейдон, – слышала бы ты, что она говорила о тебе.
Афродита подняла на него глаза:
– Прошу прощения?
– В смысле, да, Пасифая красива, – сказал Посейдон, – но это не дело, что ее сравнивают с тобой. Причем царица ни разу не возразила. Можешь себе представить?
Афродита закрыла журнал. Ее глаза опасно засияли.
– Какую-то смертную царицу сравнивают со мной? И она это позволяет?
– Да! Когда Пасифая в последний раз приносила жертву в твоем храме или называла тебя лучшей богиней?
Афродита мысленно пробежалась по своему списку подношений и молитв. Она вела учет смертных, почитавших ее должным образом. Имени Пасифая в первой двадцатке не значилось.
– Неблагодарная ведьма! – возмутилась Афродита.
По правде говоря, Пасифая действительно была ведьмой. Она обожала магию и зелья. Она была еще более алчной и высокомерной, чем ее муж, другими словами, далеко не хорошим человеком, но винить ее в том, что она не поклонница Афродиты… это как винить меня, что я редко летаю на самолетах. Зевс и я – мы стараемся не заходить на территорию друг друга.
Как бы то ни было, Посейдон увидел шанс для мести, и он им воспользовался. Оправдывать его не могу. Даже лучшие боги способны на страшные поступки, если их довести.
– Ты обязана ее наказать, – настаивал Посейдон. – Сделай из царской четы посмешище за недостойное поклонение мне… Я хотел сказать, тебе.
– У тебя есть идеи? – спросила Афродита.
Глаза Посейдона засияли ярче его гавайской рубашки.
– Почему бы царице не влюбиться? Не обречь ее на самую отвратительную и постыдную интрижку всех времен?
– С Дэвидом Хассельхоффом?
– Хуже!
– С Чарли Шинном?
– Хуже! Царским символом Миноса является бык, так? У него в загоне есть один чисто белый бык, которого он обожает больше всего на свете. Почему бы царице тоже его не полюбить?..
Даже Афродите понадобилась секунда, чтобы понять, к чему он клонил.
– О боги… О, ты же не хочешь… О, это гадко!
Посейдон ухмыльнулся.
– Скажи же?
Афродита дала себе немного времени на раздумья. Она ушла в божественную дамскую комнату, где ее вырвало, затем она поправила макияж и вернулась к Посейдону.
– Хорошо, – объявила она. – Это достойное наказание для царицы, что никогда меня не почитала.
– Или меня, – вставил Посейдон.
– Не важно, – отрезала Афродита.
Богиня погрузилась в свою любовную вуду-магию. На следующий день Пасифая, затаив дыхание, чтобы не вдыхать запах, на всей возможной скорости шла мимо царского загона, когда случайно скользнула взглядом по белому быку.
Ее ноги будто приросли к земле.
Это была настоящая любовь.
Ладно, ребята. На этом месте можете смело откладывать книгу и начинать бегать кругами с криком «ФУ-У-У-У-У!!!». Примерно так поступил я, когда впервые услышал эту историю. В греческих мифах полно отвратительных моментов, но этот можно смело отнести к чемпионам по вызыванию рвотных позывов.
Суть-то в чем, Пасифая ведь ничем этого не заслужила. Да, она была ужасным человеком, погрязшим в черной магии, но у всех свои недостатки! Она не нарушала обещаний принести в жертву быка. Она не оскорбляла Афродиту.
Это как если бы Мойры сказали: «Ну ладно, Минос, натворил дел? Посмотрим, как ты запоешь, когда мы накажем ПЕРВОГО ВСТРЕЧНОГО!»
Пасифая пыталась бороться с нахлынувшими чувствами. Она понимала, что они были неправильными и ужасными. Но без толку. Она вернулась к себе в комнату и просидела целый день на кровати, читая книги о быках, рисуя быков, пока не израсходовала все запасы белого угля, и бесконечно выводя его имя в тетрадке: БЫК.
Несколько недель она держалась, стараясь убедить себя, что она вовсе не влюбилась в превосходный образец крупного рогатого скота, но все равно пребывала в рассеянности и мурлыкала себе под нос «Насадил на рог чувства» и «Блюз молочной коровы».
Она пробовала вылечить себя заклинаниями и зельями. Ничего не помогало.
Затем в порыве отчаяния она решила магией заставить быка влюбиться в нее. Находила все новые предлоги, чтобы пройти мимо загона в своем лучшем платье и с тщательно уложенными волосами. Бормотала заклинания. Выливала в поилку быка любовные зелья. Все впустую.
Бык не проявлял к ней ни малейшего интереса. Для него Пасифая была одним из тех глупых людей, что приносили ему свежего сена, размахивали у него перед мордой красной тряпкой или совершали еще что-нибудь интересное.
Наконец Пасифая обратилась за помощью к единственному человеку, которого она считала умнее себя, – Дедалу.
Изобретатель изучал в своей мастерской планы футбольного стадиона Кносса и конференц-зала, когда к нему пришла царица. Она объяснила ему свою проблему и чего хочет от него.
Дедал посмотрел по сторонам, решив на миг, что его снимают скрытой камерой для реалити-шоу.
– Так… Погодите. Еще раз, вы хотите, чтобы я сделал что?
Пасифая поморщилась. Она только что пережила страшный стыд, объяснив ситуацию в первый раз.
– Я хочу заставить быка обратить на меня внимание. Я знаю, он полюбит меня в ответ, если мне удастся его впечатлить…
– Он бык.
– Да! – рявкнула царица. – Поэтому он должен думать, что я – корова!
Дедал постарался сохранить нейтральное выражение лица.
– Э-эм…
– Я серьезно! Воспользуйся своей механической супер-пупер-смекалкой и сооруди мне костюм коровы. Я залезу внутрь, представлюсь быку, немного с ним пофлиртую, спрошу, откуда он, и все в таком духе. Уверена, он влюбится в меня!
– Э-эм…