– Это должен быть привлекательный костюм коровы!
– Ваше величество, не думаю, что у меня получится…
– Конечно, у тебя получится! Ты гений. За что мы тебе платим?
– Я практически уверен, что ваш муж платит мне не за это.
Пасифая вздохнула.
– Давай определимся сразу. Если ты хоть словечком обмолвишься об этом Миносу, я буду все отрицать. Тебя казнят за клевету о царице. Если ты откажешься мне помогать, я скажу Миносу, что ты ко мне приставал. Тебя казнят за это. Единственный способ для тебя избежать казни – это помочь мне.
По шее Дедала скатилась капля пота.
– Я… Я просто имел в виду… это неправильно.
– Ты столкнул собственного племянника с акрополя! Что ты знаешь о том, что правильно, а что нет?
Как же Дедалу хотелось, чтобы люди перестали вспоминать об этом при каждом удобном случае. Одно маленькое убийство, и тебе его не забудут до конца жизни.
Он не хотел помогать царице. Механический костюм коровы для заигрываний с быком? Даже у Дедала существовали границы дозволенного. Но на карту были поставлены его карьера и семья. После переезда на Крит он успел жениться, и сейчас у него подрастал маленький сын Икар. Казненный, Дедал едва ли сможет побывать на выпускном сына в детском саду. Изобретатель решил, что выбора у него нет, и начал работу над самым привлекательным костюмом коровы, что когда-либо создавал человек.
Как только он был готов, царица залезла внутрь. Дедал подкупил стражников, чтобы те не заметили ничего странного – к примеру, как изобретатель перевозит механическую корову из своей мастерской в царский загон.
Той ночью бык наконец заметил Пасифаю. Самое время вновь отложить эту книгу, закружить по комнате с криком «Фу-у-у!» и промыть глаза «Визином».
Как Афродита и Посейдон отнеслись к успешному завершению своего плана?
Надеюсь, они не сидели на Олимпе и не давали друг другу пять со словами: «У нас получилось!» Мне хочется думать, что они в ужасе смотрели вниз на происходящее на Крите и бормотали: «О боги… что мы наделали?»
Через девять месяцев очень беременная царица Пасифая готовилась к родам.
Царь Минос не мог дождаться! Он надеялся на сына. Он даже выбрал ему имя: Астерион, в честь своего приемного отца, прошлого царя. Жители Крита это оценят!
Единственная маленькая неувязочка: малыш родился монстром.
От плеч и ниже он был человеком. От плеч и выше его кожу покрывала жесткая шкура, сухожилия на шее пучились, как стальные канаты, а голова была бычьей. У него немедленно начали расти рога, поэтому носить его в слинге для новорожденного без получения тяжелых ран было невозможно.
Царь не был таким умным, как Дедал, но даже он быстро понял, что этот ребенок никак не мог быть его. Царские супруги поссорились. Они бросали вещи. Кричали, орали и прогоняли слуг, что наверняка сильно расстраивало бедного малыша.
Но хуже всего было Пасифае. Любовное проклятье Афродиты развеялось с моментом рождения ребенка. Царица презирала себя, богов и особенно малыша. Она призналась в случившемся, но не могла объяснить собственные действия. Как она могла? В любом случае, урон был уже нанесен. Походом к семейному психотерапевту такие проблемы не решить.
Пасифая переехала в отдельные апартаменты во дворце и находилась под домашним арестом до конца своих дней. Миносу очень хотелось выбросить чудовищного ребенка в море, но что-то его удержало – возможно, старое табу на убийство членов своей семьи, а может, он подспудно понимал, что новорожденный был наказанием ему, такое завуалированное и жуткое послание от Посейдона. В этом случае убийство малыша лишь сильнее разозлило бы богов.
Минос попытался скрыть детали рождения, но было слишком поздно. Няньки, повитухи и слуги – все видели ребенка. Ничто не распространяется быстрее сплетен, особенно когда они касаются нелюбимого всеми человека.
Отныне жители Крита уверились, что царь был не достоин трона. Ребенок-мутант наверняка был проклятьем богов. Его имя, Астерион, звучало как надругательство над памятью о прошлом царе, и жители острова никогда его не использовали. Все звали новорожденного Минотавром – быком Миноса.
Минос бесился. Он обвинял всех подряд – богов, жену, быка, неблагодарных жителей Крита. Но не в его возможностях было наказать их всех. Рейтинг его популярности был низким, как никогда. Но кое-кого он все-таки мог наказать – человека, что все это спланировал и из которого выйдет отличный козел отпущения. Он приказал привести к нему закованного в цепи Дедала.
– Ты, – прорычал царь. – Я дал тебе второй шанс. Ты получил работу, мастерскую, деньги на свои изобретения. И так ты мне отплатил? Ты разрушил мою репутацию, изобретатель! Если ты не изобретешь что-то, что исправит ситуацию, я убью тебя медленно и мучительно! Затем найду способ оживить и убью опять!
Дедала часто осеняли гениальные идеи. При обычных обстоятельствах он бы предпочел раскинуть мозгами без цепей и стражников, но с ними он ощутил невероятную мотивацию соображать очень быстро.
– Мы повернем все в позитивную сторону! – воскликнул он.
Взгляд Миноса был холоден, как сухой лед.
– Моя жена влюбилась в быка и родила монстра. А ты хочешь повернуть это в позитивную сторону?
– Да! – не смутился Дедал. – Мы воспользуемся этим! Слушайте, ваш народ никогда вас не любил. Это очевидно.
– Ты усугубляешь свое положение.
– Но мы можем заставить их вас бояться! Ваши враги будут дрожать при одном вашем имени. Ваши подданные никогда не посмеют пойти против вас!
Царь прищурился:
– Продолжай.
– Слухи о Минотавре уже поползли.
– Его зовут Астерион.
– Нет, милорд! Мы воспользуемся тем, что он чудовище. Будем звать его Минотавром. Никогда никому его не покажем. Пусть у ваших подданных воображение разыграется. Он и так ужасен, но пусть люди думают, что он еще хуже. Пока он растет, будем держать его взаперти в подземелье и кормить его… не знаю, тухлым мясом с соусом табаско – чем-то таким, что его сильно разозлит. Будем время от времени бросать в его темницу заключенных, чтобы Минотавр учился убивать.
– Ого, – сказал Минос. – А я думал, что это я жестокий. Продолжай.
– Всякий раз, когда Минотавр будет убивать заключенного, мы будем давать ему конфету. Он научится быть жутким кровожадным монстром! А когда он вырастет… – блеск в глазах Дедала заставил даже царя поежиться.
– Что? – спросил Минос. – Что будет, когда он вырастет?
– К тому времени я закончу строительство для Минотавра нового дома. Подобной тюрьмы еще нигде не было – огромный лабиринт прямо под дворцом. Из него будет видно небо, но стены будут высокими и непреодолимыми. Коридоры будут перестраиваться и поворачиваться. Я напичкаю это место ловушками. А в центре… там будет жить Минотавр.
У Миноса мурашки поползли по коже, когда он это представил.
– И… как мы будем его там кормить?
Дедал улыбнулся, с головой уйдя в режим злого гения.
– Когда вы захотите кого-то наказать, вы будете отправлять его в лабиринт, обещая, что, если он или она найдет путь наружу, вы их помилуете, но я гарантирую, никто и никогда не доберется до выхода. Все рано или поздно заплутают и умрут от голода и жажды… либо их найдет и съест Минотавр. Их крики из лабиринта будут разноситься по всему городу. Минотавр станет всеобщим кошмаром. Никто не посмеет больше смеяться над вами.
Минос побарабанил пальцами по подбородку.
– Мне нравится твой план. Построй этот лабиринт. Мы назовем его… Домом Смеха!
– Эм, я думал о чем-то более загадочном и пугающем, – сказал Дедал. – Вроде лабиринта!
– Ладно. Не важно. А теперь приступай к работе, пока я не передумал и не убил тебя!
Дедал потратил на лабиринт больше времени, чем на любое другое свое изобретение: больше, чем на «Долото Дедала™», «Восковую табличку Дедала™», и даже больше, чем на «Кухонный комбайн Дедала™», режущий картофель аккуратной соломкой. Он так много работал, что забыл о семье. Жена его бросила. Сын Икар рос, практически не видя отца.
Пятнадцать лет трудился Дедал, создавая нечто вроде «окопной» игровой площадки на заднем дворе дворца. К счастью, это был очень большой задний двор. Туда поместился бы самый большой торговый центр Америки, Диснейленд, двадцать футбольных стадионов, и еще бы место осталось.
Периметр пересекали кирпичные стены в тридцать футов высотой. Образованные ими коридоры сужались и расширялись, закруглялись в причудливых узорах, пересекались и разделялись. Какие-то уходили под землю, превращаясь в туннели. Другие заканчивались тупиками или выходами в сады, где все растения были ядовиты. Стены перестраивались. В полу были встроены ловушки и люки в ямы.
Если тебя приговаривали к лабиринту, стражники вталкивали тебя внутрь. Дверь за тобой тут же исчезала, будто ее никогда и не было. Ты переставал понимать, где находишься, уже после трех шагов. Тот факт, что над тобой было открытое небо, лишь усиливал клаустрофобию. Возникало ощущение, что лабиринт живой, что он растет, изменяется и жаждет тебя убить.
Поверьте мне на слово. Я там был. Это не то место, о котором вы подумаете: «Когда я вырасту, я обязательно буду каждый год привозить сюда своих детей!»
Дедал закончил как раз вовремя. Минотавр вырос таким сильным, что уже никакая темница не могла его удержать. Он вошел в подростковый возраст, и как большинство подростков (включая меня, разумеется), он легко обижался, раздражался и вспыхивал желанием крушить все подряд. Но в отличие от большинства подростков, у Минотавра были острые рога, налитые кровью глаза и кулаки размером с тараны. С самого детства его секли, били и учили убивать. За конфетку он был готов с радостью разорвать человека голыми руками.
Каким-то образом Миносу удалось завести Минотавра в его новый дом в центре лабиринта – может, оставив след из «Скиттлз». Оказавшись там, Минотавр приступил к исполнению роли самого страшного чудовища всех времен. По ночам он ревел на луну, и этот звук разносился по улицам Кносса.