Бог, устремяся вперед, над конским ярмом и браздами
Пикою медной ударил, пылающий душу исторгнуть;
Но, рукой ухватив, светлоокая дщерь Эгиоха
Пику отбросила вбок, да напрасно она пронесется.
И тогда на Арея напал Диомед нестрашимый
С медным копьем; и, усилив его, устремила Паллада
В пах под живот, где бог опоясывал медную повязь;
Там Диомед поразил и, бессмертную плоть растерзавши,
Вырвал обратно копье; и взревел Арей меднобронный
Страшно, как будто бы девять иль десять воскликнули тысяч
Сильных мужей на войне, зачинающих ярую битву.
Дрогнули все, и дружины троян, и дружины ахеян,
С ужасом: так заревел Арей, ненасытный войною. ‹…›
Страшную брань меж троян и ахеян оставили боги;
Но свирепствовал бой, или здесь, или там по долине,
Воинств, одни на других устремляющих медные копья…
Песнь IX, стр. 229–301:
Грозную гибель, питомец Крониона, близкую видя,
В трепете мы, в неизвестности, наши суда мы избавим
Или погубим, ежели ты не одеешься в крепость!
Близко судов, под стеной уже нашею стан положили
Гордые мужи трояне и их дальноземные други;
В стане кругом зажигают огни и грозятся, что боле
Их не удержат, что прямо на наши суда они грянут.
Им и Зевес, благовестные знаменья вправе являя,
Молнией блещет! И Гектор, ужасною силой кичася,
Буйно свирепствует… ‹…›
Храбрый, воздвигнись, когда ты желаешь, хоть поздно, ахеян,
Столь утесненных, избавить от ярости толпищ троянских.
‹…› …Пожалей о других ты ахейцах!..
Песнь IX, стр. 373–387:
Он [Агамемнон], хоть и нагл, как пес, но в лицо мне смотреть не посмеет!
С ним не хочу я никак сообщаться, ни словом, ни делом!
Раз он, коварный, меня обманул, оскорбил и вторично
Словом уже не уловит: довольно с него! но спокойный
Пусть он исчезнет! лишил его разума Зевс промыслитель.
Даром гнушаюсь его и в ничто самого я вменяю!
Если бы в десять и в двадцать он крат предлагал мне сокровищ,
Сколько и ныне имеет и сколько еще их накопит,
Даже хоть все, что приносят в Орхомен иль Фивы египтян…
Сердца и сим моего не преклонит Атрид Агамемнон,
Прежде чем всей не изгладит терзающей душу обиды!
Песнь XVI, стр. 843–854:
Дышащий томно, ему отвечал ты, Патрокл благородный:
«Славься теперь, величайся, о Гектор! Победу стяжал ты
Зевса и Феба поспешеством: боги меня победили;
Им-то легко; от меня и доспехи похитили боги.
Но тебе подобные, если б мне двадцать предстали,
Все бы они полегли, сокрушенные пикой моею! ‹…›
Слово последнее молвлю, на сердце его сохраняй ты:
Жизнь и тебе на земле остается не долгая; близко,
Близко стоит пред тобою и Смерть и суровая Участь
Пасть под рукой Ахиллеса, Эакова мощного внука».
Песнь XXII, стр. 308–336:
С места, напрягшися, бросился, словно орел небопарный,
Если он вдруг из-за облаков сизых на степь упадает,
Нежного агнца иль зайца пугливого жадный похитить, –
Гектор таков устремился, махая ножом смертоносным.
Прянул и быстрый Пелид, и наполнился дух его гнева
Бурного… ‹…›
Но, как звезда меж звездами в сумраке ночи сияет,
Геспер, который на небе прекраснее всех и светлее, –
Так у Пелида сверкало копье изощренное, коим
В правой руке потрясал он, на Гектора жизнь умышляя… ‹…›
Там, налетевши, копьем Ахиллес поразил Приамида,
Прямо сквозь белую выю прошло смертоносное жало…
Грянулся в прах он – и громко вскричал Ахиллес, торжествуя:
«Гектор, Патрокла убил ты – и думал живым оставаться!
Ты и меня не страшился, когда я от битв удалялся,
Враг безрассудный! Но мститель его, несравненно сильнейший,
Нежели ты, за судами ахейскими я оставался,
Я, и колена тебе сокрушивший! Тебя для позора
Птицы и псы разорвут, а его погребут аргивяне».
Песнь XXIV, стр. 578–595:
…Поспешно с красивого царского воза
Собрали весь многоценный за голову Гектора выкуп;
Две лишь оставили ризы и тонкий хитон хитротканный,
С мыслью, чтоб тело покрытое в дом отпустить от Пелида.
Он же, вызвав рабынь, повелел и омыть и мастями
Тело намазать, но тайно, чтоб сына Приам не увидел [не увидел тело грязным и обезображенным]… ‹…›
Сам Ахиллес и поднял и на одр положил Приамида, –
Но друзья совокупно на блещущий воз положили.
Он же тогда возопил, именуя любезного друга:
«Храбрый Патрокл! не ропщи на меня ты, ежели слышишь
В мрачном Аиде, что я знаменитого Гектора тело
Выдал отцу: не презренными он заплатил мне дарами;
В жертву тебе и от них принесу я достойную долю».
Падение Трои
Ахилл и Гектор погибли, но война продолжала бушевать до тех пор, пока Одиссей не придумал свой хитрый план. Образ троянского коня настолько прочно вошел в наше сознание, что сегодня «трояном» называют компьютерный вирус, который, как деревянный конь в Трое, пробирается в защищенное место и открывает двери для всяческой пакости из внешнего мира.
Когда греки наконец проникли в Трою, в городе произошло очень и очень много нехорошего. Достаточно много, чтобы в нашу эпоху Шлиман заявил, будто нашел следы насилия, случившегося во время греческого штурма города. Все мужское население было истреблено, чего, в общем, и следовало ожидать. Однако погибло и множество женщин, и убивали их не в горячке боя.
Как греки нарушали законы богов и людей
Человеческое жертвоприношение. Неоптолем хладнокровно принес в жертву Поликсену, младшую дочь Приама: перерезал ей горло на гробнице Ахилла, ибо греки считали, что именно она открыла Парису секрет уязвимого места героя. За это Неоптолем, в свою очередь, тоже был обречен на смерть. (Его убил Орест, сын Агамемнона.)
Детоубийство. Сын Гектора, еще младенец, был сброшен со стен Трои, чтобы род героя прервался.
Кощунство. В своей ярости греки разрушили все, не пощадив даже храмы богов.
Изнасилование. Одним из самых шокирующих событий – с точки зрения греков – было кощунственное изнасилование Кассандры Аяксом (не тем, про которого рассказывалось выше, а другим, его тезкой, которого иногда называли Аяксом Малым). Кассандра бежала в святилище Афины и вцепилась в статую богини так сильно, что та рухнула, когда младший Аякс оттащил девушку и совершил то, что хотел.
Богине-деве вообще не нравилось, когда в ее храме занимались сексом (вспомним Медузу), а надругательство над тем, кто умоляет о защите, прямо на ее территории Афина вряд ли могла обойти вниманием. Греки попытались снять с себя вину за проступок младшего Аякса и убить его на месте, но он спасся, вцепившись в ту самую статую, которую осквернил.
Среди поздних версий падения Трои – «Ввоз троянского коня в Трою» (около 1760) Джованни Доменико Тьеполо, «Жертвоприношение Поликсены» (примерно 1730–1734) Джамбаттисты Питтони и «Пожар Трои» Луиса де Коллери. В садах Тюильри в Париже находится скульптура «Кассандра ищет защиты у Паллады» (1877) работы Эме Милле. В Висконсине (США), на озере Делтон, есть большая скульптура троянского коня. Одно из величайших творений XIX века – опера «Троянцы» (1858) Берлиоза – рассказывает историю последних дней Трои и странствий Энея.
…Возврат
Хотела б я ахейцев сделать горьким.
Поведение греков во время взятия Трои так рассердило Афину и Посейдона, что они фактически обратились против всех своих бывших протеже, кроме самых приличных. Аполлон и Афродита могли делать с оставшимися без божественной защиты греками все что угодно. Аполлон любил сводить счеты и славился своей безмерной и горячей страстью к этому занятию; не менее опасной оказалась и Афродита, потому что мстила тонко. Мало кто из греков добрался до дома живым. Вот лишь несколько примеров.
Аякс Малый
Тот корабль, что вез опозорившего себя насильника, вполне предсказуемо попал в шторм на обратном пути, но «герою» удалось найти безопасное место на одной из скал, о которые разбилось судно. Он громко хвалился тем, что способен выживать вопреки воле богов, и тут Посейдон разбил скалу своим трезубцем, а Афина прикончила Аякса молнией[117].
Агамемнон
Его судьба особенно интересовала Афродиту. Под ее влиянием супруга Агамемнона завела себе в отсутствие мужа любовника, Эгисфа. Кроме того, у Клитемнестры был зуб на Агамемнона за то, что случилось с ее дочерью Ифигенией. Когда Агамемнон нежился в ванне, жена накрыла его сетью, чтобы он не смог отбиться, и покончила с ним. По некоторым версиям, в тот же момент она убила и Кассандру. Многолетнюю семейную традицию убийств, изнасилований и инцеста продолжали дети Агамемнона – Орест и Электра, которые в отместку разделались с Клитемнестрой и Эгисфом. Эринии преследовали Ореста до тех пор, пока Афина – и это был грандиозный триумф цивилизации – не убедила их передать его человеческому суду (люди его оправдали).