Они условились встретиться завтра в шесть утра на указанном пирсе и мило распрощались.
День выдался на редкость утомительным, и девочки еле ползли из ресторана. Марк, подгоняемый желанием увидеть жену, бодрым шагом двигался в сторону коттеджа.
— Ишь, зайка поскакал, — пробормотала Лизка, глядя ему вслед.
— Но-но, — вяло высказалась Настя. — Ты моего зайку не трожь. Он молодец — не запал на эту стерву рыжую.
— Что-то ты сегодня просто сама доброта. Я бы ее по-другому назвала. Да если бы не мы, она изнасиловала бы беднягу Марка!
— Точно! Вешалась на него всю дорогу.
— А если бы ты видела ее рожу, когда она поняла, что он за столом не один! Да ее просто перекосило!
— Угу….
Еще несколько метров они проползли молча. Вечер принес мягкий ветерок, нежно ласкавший утомленную дневным солнцем землю и всех, кто еще не спал. Звенели цикады, цветы, чьи яркие краски и ароматы смягчили сумерки, волшебными фонариками манили взгляд.
— А знаешь, что странно, — задумчиво сказала Лиза.
— Что?
— При ней ничего не было.
— А?
— Там, в гроте. Когда Марк выловил эту крыску французскую из воды, при ней не было ни сумочки, ни рюкзака, ни бинокля какого-нибудь…
— Может, утопло все, когда она с испугу в воду плюхнулась, — вяло отозвалась Настя. — Кто первый в душ?
— Давай ты.
Проплывая мимо Марка, который сидел на веранде, обняв нетбук и счастливо улыбаясь, Настя махнула рукой в камеру и, еле перебирая ногами, пошла на второй этаж. Она слышала, как Марк рассказывал Лане отредактированную версию их приключений: «И там на берегу мы встретили одну даму — она биолог и занимается летучими мышами… мы ей немножко помогли, и она пригласила нас на обед сегодня вечером. Да, прекрасная кухня. Тебе бы понравилось. И вино… я привезу пару бутылок. Ну и что, что сейчас нельзя, постоят».
МОСКВА
Дуремар чудил. Лана приехала к нему в мастерскую за статуэткой, привезла деньги, но получить заказ оказалось не так-то просто. Скульптор крепко прижимал к себе плод своих сверхчеловеческих усилий и полнощных трудов и отказывался отдавать его до тех пор, пока Лана не обсудит с ним концепцию и не выберет образ.
— О чем вы говорите, какой образ! — восклицала совершенно растерявшаяся женщина. — Да я должна эту штуку привезти как можно скорее! Там каждый день люди живут в ожидании неизвестно чего!
— Я готов даже уменьшить сумму своего гонорара! — вопил окончательно разошедшийся Вениамин Борисович. — Вдвое! Вы слышите? Вдвое! Но я умоляю вас мне позировать!
Лана сделала шаг назад и с изумлением воззрилась на скульптора. Если человек готов отказаться от денег — это уже серьезно.
— Какая из меня модель? — пробормотала она. — Да и некогда мне! Вы поймите, у меня дома грудные дети, я вообще не могу отлучиться больше чем на два часа!
При словах «грудные дети» неугомонный Дуремар опять уставился на ее грудь, и Лана нервно поежилась. Черт бы побрал этих художников! Одни сумасшедшие! Но что же делать-то? Не драться же с ним. Она оценивающе оглядела стоящего перед ней представителя богемы. Длинный сутулый скульптор только казался нескладным. На самом деле плечи у него были широкие, рост высокий, а уж руки так и вовсе чрезвычайно мускулистые.
Итак, силой мериться не станем, решила Лана. Попробую соглашательскую тактику.
— Хорошо, — сказала она. — Давайте я выслушаю вашу концепцию. Но что, если она мне не понравится?
— Этого не может быть! — воскликнул Вениамин Борисович.
Он метнулся к столу, понял, что статуэтка ему мешает, огляделся и, к огромному разочарованию Ланы, поставил ее на шкаф. Ему для этого пришлось встать на цыпочки, а уж ей, чтобы снять то, за чем она пришла, так надо лестницу подставить или взлететь. Вздохнув, Лана подошла поближе и уставилась на эскизы, которые Дуремар раскладывал по поверхности стола.
— Вот, это наброски. Я буду создавать образы современных нам мифических личностей. То есть раньше скульпторы изображали богов и героев, потом крестьянок или балерин, пастушек и герцогинь. Наше время создало собственных героинь. В моей галерее мифологем непременно будет русалка. Вы можете сказать, что это старо, но ведь не так давно пол-Израиля и многочисленные туристы ловили очередную русалку на пляжах Земли обетованной. Кроме того, это покажет преемственность и связь с русской культурой. Нелишне, знаете ли, а то понапишут всяких гадостей в отзывах. — Он нахмурился было, но тут же вернулся к объяснениям: — Вот, смотрите, это женщина-кошка из сериала о Бэтмене. Это — Супервумен, ну, вообще-то тоже из комиксов. Вот вампир, вот героиня анимэ, ведьма…
Лана разглядывала рисунки. Наверное, что-то в этом есть, думала она. У каждого времени — свои сказки и свои герои. Только вот ни один из перечисленных образов она с собой не ассоциирует. Вот, например, ведьма. Понятно, что любая женщина может при желании или в силу обстоятельств исполнить эту роль с успехом, но все же… К тому же и наряд несколько странный…
Ведьмочка восседала на метле голая, если не считать галстука на шее, чулок в сетку и туфель на шпильках. При этом волосы ее были уложены в идеальную прическу, и в руке она держала мобильник, а волшебная палочка торчала из весьма изящной дамской сумочки.
— Вот тот образ, в котором я хотел бы запечатлеть вас, — услышала Лана, и перед ней лег еще один лист бумаги.
Конечно, не узнать ее было невозможно. Синекожая на’ви, женщина-кошка с планеты Пандора, сидела, подобрав ноги и обвив их хвостом, и, чуть повернув голову, смотрела на что-то за правым плечом.
— Это я? — Лана даже не знала, смеяться или сердиться.
— Пока нет. Это всего лишь идея, концепт. Но когда я буду работать, она обретет ваши черты.
Лана набрала было воздуха, чтобы еще раз объяснить этому невозможному человеку, что она замужняя женщина с тремя детьми и не может позировать в виде инопланетянки. Что это глупо, что… Взгляд ее упал на часы, и она быстро сказала:
— Я согласна.
Вениамин Борисович уставился на потенциальную модель, удивленно вскинув брови.
— Я согласна позировать, — не моргнув глазом повторила Лана. — Она очень красивая, и это так оригинально… Но сперва мне нужно выручить из беды друзей. Как только все у них придет в норму, я вам позвоню.
Мысленно она скрестила пальцы и подумала, что врать, конечно, нехорошо… Но что ж делать? Потом скажу, что муж запретил голой позировать, решила Лана, убегая по широкой лестнице прочь из мастерской и прижимая к груди пакет со статуэткой, которую она даже не развернула.
Семен был озадачен тем, что Лана вернула ему половину суммы.
— То есть скульптор считает, что работа не удалась? — спрашивал он, с опаской поглядывая на пакет.
— Да нет… говорит, сделал, что мог, — уклончиво отвечала Лана. — Но действительно остался не совсем доволен собой… Ну, ты же знаешь, эти художники вечно не от мира сего.
— Так говорят, — отозвался Семен. — Но это первый представитель богемы, который оказался бессребреником, а я их немало повидал в свое время, поверь.
— Мы тянем время, — шепотом сказала Циля. Она сидела у стола и неотрывно смотрела на пакет. Семен и Лана замолчали и тоже уставились на сверток. Честно сказать, ни у кого не хватало духу его открыть. В конце концов Семен все же решился. Он осторожно снял пакет и развернул белое вафельное полотенце, в которое Вениамин Борисович завернул статуэтку.
Если бы кто-нибудь из них видел оригинал, они смогли бы сполна оценить мастерство скульптора. Пользуясь одним-единственным рисунком, он создал довольно точную копию той Нефтиды, что мирно спала сейчас в сумке Лизы в темной спальне, в отеле на берегу ласкового греческого моря.
Богиня обрела чуть более светлый тон кожи, ее тело потеряло некоторую тяжеловесность, а черты лица не казались такими пугающе-равнодушными, как у древней Нефтиды. Да, она выглядела недоброй богиней, но какие-то чувства все же лучше, чем их полное отсутствие.
— Будем надеяться, это достаточно близко к оригиналу, чтобы обмануть их хоть ненадолго, — сказал Семен.
— Теперь вопрос: как связаться с этими чудаками? Ведь записок больше не было.
И словно ответ на вопрос раздался телефонный звонок.
— Да? — рявкнул Семен, сердитый оттого, что резкий звук звонка напугал его.
— Отдай то, что тебе не принадлежит… — услышал он голос. Говорили, видимо, через платок, или просто такой мерзкий тянущийся тон голоса присущ этому конкретному человеку.
— Да я отдам, только что? — завопил Семен так, что Лана шарахнулась в сторону и пребольно ударилась об угол стола ногой, а Циля уронила чашку. — Что вам, уроды, надо, что вы пугаете мою семью?
— Отдай богиню.
— Какую богиню? Я что, музей?
— Статуэтку богини.
— Ту, что у Розы в шкатулке? Да ради бога! Нельзя было по-человечески сказать? Заберите свое старье, только оставьте нас в покое!
Голос в трубке умолк. То ли растерялся от такой сговорчивости, то ли получал инструкции со стороны.
— Сегодня в час ночи придешь в парк «Сокольники»…
— Ты в своем уме, мужик? — перебил его Семен. — Ни в какой парк я ночью не пойду! С утра мне на работу, так что давай завтра в девять вечера у метро. Там такой рыночек с фруктами. Ты понял? Я буду стоять у выхода из метро, что ближе к рынку.
В трубке раздались гудки отбоя. Семен осторожно положил ее на стол и вопросительно уставился на женщин.
— Ты молодец, — сказала Лана. — Просто очень натурально. Как думаешь, он придет?
— Не знаю, — отозвался Семен, погладил по плечу жену и пошел звонить следователю.
КОРФУ
Ранним-ранним улыбчивым утром блаженная сонная тишина в увитом цветами бунгало была беспардонно нарушена. Сперва будильник на Настином телефоне вполне приличной полифонией завел Moscow never sleeps. С первого этажа мобильник Марка ответил на это бодрым «Хава Нагила» в исполнении хора Турецкого. Лизкин телефон оказался самым безыскусным — издавал мерзкие механические звуки, пока хозяйка не встала. С некоторым трудом, но все же руссо туристо поднялись. Завтрак в отеле подадут толь