Клисфен к тому же разделил десять фил и тридцать триттий на округа — демы (δήμοι), числом около ста сорока. Они были созданы для удобства и пришли на смену прежнему аристократическиму разделению на роды и фратрии. Правда, и эти древние объединения продолжали существовать, сохранив за собой религиозную значимость, но основополагающей единицей общества отныне служил дем. Во все десять фил входили демы из трех новых районов. Так как изначально эти демы были или селениями, или городскими кварталами или маленькими городками (раздел 1, выше), они значительно разнились своей величиной. Принадлежность к демам после должного письменного закрепления, становилась наследственной и не зависела от места проживания, так что члены одного дема далеко не всегда обитали по соседству.
Тем не менее во всех демах имелись собственные перечни приписанных к ним граждан с описью их владений (существовали такие перечни и для метэков), так что государство всегда могло раздобыть необходимые сведения, чтобы побудить афинян к исполнению гражданских обязанностей. Кроме того, демы осуществляли надзор за правами на афинское гражданство: каждый афинский гражданин непременно значился в официальных списках отцовского дема. За демами была закреплена земля, в них шла своим чередом общественная жизнь — с религиозными обрядами и даже народными собраниями (возможно, созывавшимися нечасто). Подобная деятельность, которую возглавлял ежегодно избираемый де-марх (δήμαρχος), противостояла соответствующим назначениям прежних родов и фратрий, а следовательно, ослабляла их. Памятуя о неспешно-созерцательном характере деревенской жизни, надо полагать, что наиболее богатые и знатные представители сельских демов (а также демов, располагавшихся под Афинами) все еще удерживали в своих руках значительную меру власти. Вместе с тем такая новая местная самостоятельность позволяла не одним только богачам, но всем афинским гражданам понять, в той или иной мере, каков механизм государственного управления — уже не полагаясь ни на местного покровителя, ни на главу правительства — диктатора, — ни на его «партию».
Распространение политической деятельности и власти на простых граждан в целом нашло выражение в созданном Клис-феном новом Совете пятисот (впоследствии Буле). Традиция, приписывавшая Солону учреждение Совета четырехсот, пришедшего на помощь и, по сути, заменившего Ареопаг, — вероятно, была правдива (раздел 3, выше). Но об органе, основанном Солоном, нам мало что известно, тогда как клисфеновский Совет пятисот и в будущем сохранял господство. Среди пятисот его членов насчитывалось по пятьдесят человек, старше тридцати лет, набранных из всех десяти новых фил. Каждый из демов, входивших в эти филы, был представлен в новом Совете сообразно численности своего населения; таким образом, Совет служил своего рода соединительным мостиком между городом и деревней и в то же время пресекал на корню появление любых политических партий и оживление «партийных» интересов, тем самым способствуя созданию и развитию афинской демократии.
Совет пятисот заседал ежедневно, за исключением праздничных и неблагоприятных дней. Текущие дела Совета готовила группа из пятидесяти его представителей — притонов (яритауец), причем каждая такая группа выбиралась на одну десятую часть года. Пританы являлись на службу каждый день, а над ними начальствовал ежедневно сменяемый председатель — притан-эпистат (ётпот&тпО· Неясно, существовала ли такая система в окончательной форме уже в клисфенов-ские времена, но, видимо, разнообразие обязанностей Совета с самого начала потребовало учреждения подобного «срочного исполнительного комитета». Ибо Совет, будучи органом совещательно-административным, имел в своем ведении множество самых разных текущих дел. Кроме того, Совет завладел всеми законодательными правами, так что отныне к нему перешли важные судебные функции — в частности, право рассматривать случаи предполагаемых нарушений законности. Члены Совета отбывали на службе годичный срок, а по прошествии некоторого времени им позволялось снова занимать в нем должность.
Однако нельзя с точностью установить, как именно осуществлялся отбор граждан в этот орган на заре его существования. В начале должности в Совете были выборными и неоплачиваемыми, а приблизительно с 450 г. до н. э. (или 462 г. до н. э.) булевтов стали назначать по демам путем жеребьевки. Любые попытки выяснить, с каких пор это в действительности началось, наталкиваются на упорное препятствие в лице афинских писателей (в том числе Аристотеля), неизменно приписывавших черты позднейшей демократии чрезмерно раннему периоду40. Но к эпохе Клисфена метод жеребьевки уже был в ходу, а следовательно, по жребию назначались не только члены суда-гелиэи (если только это была особая группа, выделявшаяся из Народного собрания, а не само Народное собрание целиком), но и члены клисфенов-ского совета пятисот.
Афиняне наделяли жеребьевку большим религиозным значением, ибо она оставляла выбор за богами. Впоследствии такой порядок превозносили радикалы (но порицал Сократ), видя в нем высший принцип восхвалявшейся ими крайне-демократической системы, так как он всех уравнивал перед случаем41. В этом отношении он действительно был демократическим, хотя в другом отношении он таковым не был, потому что выбор не всегда падал на достойнейшего: жребий, как замечали его противники, слеп к людским заслугам.
Однако на протяжении последующих веков афинской демократии такая система срабатывала не так дурно, как можно было бы ожидать, — главным образом потому, что многие рядовые граждане уже получили политическую и административную закалку в различных органах местных общин, так что жеребьевка не могла натворить большой беды. Однако этот метод, особенно на раннем этапе, подвергался одному весьма существенному ограничению: жребий тянули лишь для кандидатов, за которых предварительно проголосовали жители дема (это голосование называлось ярокршц). Таким образом, разыгрывавшаяся жеребьевка лишь помогала выбрать кого-то одного из небольшого списка претендентов, ранее избранных путем голосования, — иными словами, исходя из их достоинств и заслуг. Неважно, был ли в Афинах учрежден такой «средний путь» уже Солоном или нет (на сей счет даже Аристотель, кажется, впадает в противоречие с самим собой — примечание 40), — должно быть, он играл важную роль в установлениях Клисфена.
Народное собрание, как и новый Совет, отныне обладали значительными полномочиями, которые ранее показались бы неслыханными. Трудно определить сравнительное влияние этих двух органов в эпоху Клисфена и в последующие десятилетия, однако такую попытку все же следует совершить, ибо от ответа на этот вопрос зависит и наша общая оценка ранней, или нарождающейся, афинской демократии (точнее, демократии среди мужчин-граждан, так как женщины, метэки и рабы к ней не имеют касательства).
В пользу предположения, что главенство принадлежало Народному собранию, говорит его право принимать или отвергать, на своих устраивавшихся в течение года сорока сходках, предложения Совета. Кроме того, за Народным собранием значился ряд важных функций, включая ответственность за объявление войны; а так как состав Совета ежегодно полностью сменялся, это лишало его сплоченности, которая смогла бы противостоять «верховной» власти Народного собрания. К тому же гражданский состав последнего приобрел ббльшую четкость и радикальность, и изрядно пополнился за счет новоявленных граждан. Когда глашатай выкрикивал: ♦Кто может дать полису добрый совет и хочет, чтобы его услышали?» — он действительно обращался ко всему собранию граждан: такова была в действии прямая (а не представительная, как сегодня) демократия, где любой желающий мог выступить с политической речью перед широкой аудиторией — участливой и пристрастной.
В то же время именно Совет решал, какие предложения следует вносить в Народное собрание и в какой форме, — да и заседал Совет чаще Народного собрания (которое, кстати говоря, лишь голосовало поднятием рук). К тому же Совет взял на себя (или сразу, или несколько позже) обязанность предварительно рассматривать эти вопросы (προβούλευσις), прежде числившуюся за Ареопагом. Впоследствии он следил и за тем, чтобы постановления Народного собрания приводились в исполнение, так что официальная формула «Совет и Народ постановили» обладала полнокровным смыслом.
Вторым серьезным ограничением полномочий Народного собрания явился штат из десяти военачальников- стратегов (στρατηγοί), учрежденный в ту же пору. Они возглавляли воинские подразделения каждой из десяти фил и командовали афинским войском. Эти стратеги, вначале происходившие из знатных и богатых семейств, не назначались путем жеребьевки, ввиду их специфических обязанностей, а избирались Народным собранием, причем избирать одного и того же человека на эту должность можно было неограниченное число раз.
Полемарх по-прежнему возглавлял государственные войска, ведя их в битву, и сражался сам, когда полису грозила беда. Однако ни он, ни другие архонты уже не обладали былым влиянием. Признаком такой перемены явилось постановление, согласно которому их, наряду с прочими членами Совета, следовало назначать по жребию, из перечня прокрытое (πρόκριτοι), то есть уже «избранных» жителями демов кандидатов. (В V веке до н. э. от такой системы отказались в пользу двух последовательных жеребьевок.) Наши источники не придерживаются единого мнения относительно того, когда именно архонтов начали назначать таким образом. Возможно, это впервые случилось в 487/486 гг. до н. э., но в целом можно заключить, что и это новшество было введено Клисфеном. (Испытания же претендентов на архонтство, и проверка их деятельности, были учреждены ок. 462 г. до н. э. [ср. раздел 3, выше].)
Учреждение должностей стратегов явно представляло большие помехи безраздельному главенству Народного собрания, нежели те, что могли теперь чинить архонты с их ослаблен, ным могуществом. Но не меньшие ограничения свободе де, ятельности этого органа, которая рассматривалась отныне как демократическое выражение народной воли, исходили из его собственных рядов и вытекали из его собственного характера.