Документ представляет собой ряд законов, образующих нечто вроде бессистемной кодификации с пересмотром устарелых норм. Население разделялось на «свободных людей» (которые принадлежали к мужским товариществам, откуда государство набирало должностных лиц) и на клеротов (кХарбпоа — «крепостных» наподобие илотов), которые также уничижительно именуются аяетагрог («лишенными товарищей»). Должников ожидало суровое обращение — однако менее суровое, нежели то, что бытовало во многих других местах (например, закабаление неоплатных должников возбранялось). Законы затрагивали и семейные дела, в том числе имущественные права, — и женщинам приходилось здесь куда лучше, чем, например, в Афинах. Так, когда в Гортине женщина разводилась с мужем, ей оставлялась та собственность, которой она владела ко времени замужества — а также половина принесенного ею прибытка, и половина любых тканей или одеяний, что она соткала для дома, — в том случае, если на разводе настаивал муж; если же тот слагал с себя ответственность, то о правомерности его отказа выносил решение судья. Существовали и законы относительно женщин, не имевших братьев — то есть наследниц — йАкХцхн, или, как их называли в Гортине, яатроюбхог. Опять-таки, здесь они пользовались большей свободой, нежели в Афинах, — потому что, если не находилось такого претендента на руку женщины, какого «предписывал» закон, она могла выйти за любого мужчину из своей гражданской филы, а если никто из ее филы не желал на ней жениться, она была вольна сама выбирать себе мужа. Вдобавок этот сравнительно передовой свод предусматривал и брачные соглашения для крепостных и рабов, так как браки между представителями разных общественных слоев получили необычайно широкое распространение.
Дрер располагался на северо-востоке Крита, на одном из уступов горы Кадистон (северный отрог гряды Ласити), западнее залива Мирабелло. Несмотря на свою небольшую площадь, город обладал двумя цитаделями и был одним из важнейших полисов на острове с VIII по VI век до н. э.
На месте этого поселения были обнаружены следы самого раннего из известных храмов железного века. Его строительство было начато примерно в 725–700 гг. до н. э. Руины сохранились благодаря тому, что материалом для постройки послужило не дерево, а, несмотря на столь раннюю дату, грубый камень. Вероятно, этот небольшой прямоугольный храм был посвящен Аполлону Дельфинию, который, наряду с Афиной Полиухой (Градодержицей), был главным божеством, почитавшимся в здешних местах.
Раскопкам этого сооружения предшествовало обнаружение трех изваяний, сработанных из чеканных бронзовых пластин (первоначально служивших облицовкой для деревянных поверхностей). По-видимому, они изображают Аполлона, Артемиду и Лето и являются древнейшими из известных ныне культовых изображений во всех греческих землях. Кроме того, во впадине между двумя дрерскими цитаделями лежат развалины древнейшей агоры, какая только известна в греческом мире. Она занимала обширное пространство со ступенями по краям (вдохновленными подобными театроподобными сооружениями при минойских дворцах) и, должно быть, служила местом общественных собраний — религиозных и политических, — и была прообразом театров и булевтериев позднейших греческих полисов. Эта агора явно относится к тому же времени, что и храм, так как они были возведены вдоль единой линии (и соединены двумя дорожками, поднимавшимися на холм).
Группа надписей из Дрера конца VII века до н. э. содержит рад древнейших предписаний, относящихся к области греческого права; они же являют самый ранний пример алфавитного письма, поставленного на службу государства. Здесь же имеется и первое прямое упоминание полиса как собственно политической единицы. Космам — правителям-олигархам — было воспрещено незаконно занимать должность дольше положенного срока, во избежание возможной диктатуры: один человек не имел права становиться космом дважды в течение трех лет19. Дрерские законы, наряду с наиболее консервативными указами Гортинского Кодекса, видимо, подтверждают традиционное мнение о том, что именно на Крите, прежде всех других греческих земель, законы впервые обрели письменное закрепление. Да это и подобало острову, где, согласно мифам, жил Минос — легендарный архетипичный владыка, ставший судией в загробном мире, — и где позднее родился первый из законодателей, Фалет. Критские законы слыли весьма справедливыми, их изучали и в других греческих центрах. В этой области, как и в сфере искусства, представляется возможным проследить влияние северно-сирийских и финикийских городов, чьи передовые своды законов критяне могли взять в качестве образцов.
Над восточной частью Крита господствует гора Дикте, состязавшаяся с Идой за право зваться местом рождения Зевса. Дикте отождествляли то с Ласити (горой к юго-востоку от Кносса), то (более удачно) с горой Моди, составляющей часть хребта Ситья на крайнем востоке острова и возвышающейся над святилищем Зевса Дикгейского (на месте миной-ского поселения в Палеокастро), где имеются руины VII и VI веков до н. э. Здесь и был найден сравнительно поздний Гимн к Зевсу Диктейскому20. Согласно этой версии мифа о рождении бога, которой придерживается и Аполлодор, Зевс появился на свет в пещере (отождествляемой со святилищем в Психро), хотя такая подробность, быть может, объясняется смешением с другой версией, в которой местом события называлась пещера на Иде.
Хотя на протяжении бронзового века Крит переживал небывалый расцвет и продолжал занимать видное положение на заре железного века, впоследствии острову было суждено лишь скромное место на обочине греческой истории. Он почти не оказывал влияния на ее ход, — за исключением того, что он «поставлял» Греции многочисленных пиратов и немалое число колонистов21, а также огромное количество воинов-наемников (пращников и лучников), которые искали себе более завидной доли, нежели та, что ждала их на небогатом родном острове.
Глава 2. КИПР: САЛАМИН, ПАФОС
Кипр лежит километрах в восьмидесяти к югу от Киликии (юго-восточный край Малой Азии). Этот крупнейший в восточном Средиземноморье остров достигает наибольшей ширины в 96 км, а в длину имеет 224 км, причем треть этой длины составляет мыс Динарет (Карпас), вытянувшийся на северо-восток. Простиравшуюся среди гор равнину Месаорию покрывали густые леса, так что в избытке имелась древесина для строительства кораблей (хотя естественных гаваней на острове не много) и для плавки медной руды, запасы которой были здесь гораздо обильнее, чем где-либо еще в Средиземноморье, — поэтому впоследствии римляне стали называть металл лучшего качества aes Cyprium («кипрской медью»), по имени острова.
В эпоху поздней бронзы здесь существовали значительные микенские поселения, когда остров служил важным опорным пунктом на пути между Левантом и западными землями, — поэтому впоследствии Кипр, как и Крит, сохранял исключительно тесную связь с прошлым, с традициями микенского мира. Ибо местное население было потомством тех самых ахейцев (микенцев). К тому же киприоты — невзирая на приток греческих переселенцев из Пилоса и других городов Балканской Греции, а также на сравнительно непрерывную связь с избежавшими разрушения Афинами и Эвбеей (Лефканди) — продолжали говорить на собственном древнем диалекте греческого языка, обнаруживавшем родство со сходным явлением лингвистического обособления в Аркадии, благодаря чему эти два наречия были объединены под названием аркадокипрского диалекта22. Для записей на этом языке применялась (не совсем подходящая) система позднебронзового века, состоявшая из 56 или 57 знаков классического кипрского слогового письма (произвольно выбранных из двухсот знаков микенского линейного письма Б) — и это еще одно подтверждение того, сколь крепки оставались связи с прошлым.
Кипру, в отличие от Балканской Греции, не суждено было веками прозябать во тьме неграмотности. Более того, на острове благополучно процветали различные города-государства, среди которых особенно выделялись Саламин и Пафос. Сильны здесь были и местные монархии, не уступавшие места аристократической системе правления, как это происходило в прочих краях греческого мира.
Однако начиная примерно с 1000 г. до н. э. на Кипр стало проникать все больше сирийцев, а до 800 г. до н. э. важные островные области заселили финикийские колонисты. Это была своего рода «восточная параллель» совместному заселению Сицилии финикийцами (карфагенянами) и греками. На Кипре крупнейшим из нескольких финикийских полисов было царство в Китионе (Карт-Хадашт), неподалеку от Лар-наки, на юго-востоке; там микенское население и другие переселенцы были вынуждены занять подчиненное положение. В начале IX века до н. э. в этих общинах появляются первые финикийские надписи, — а согласно одной догадке, именно с Кипра сиро-финикийский алфавит проник к грекам, которые со временем переиначили его на свой лад. Эту теорию — одну из целого множества (Глава I, примечание 35) — подтверждали надписи (а также упоминания у Геродота), где греческий алфавит именовался «финикийским» — фомкекх. Но одним из центров, где были обнаружены такие надписи, был и остров Крит, который также вполне мог оказаться опосредующим звеном в передаче письма, — хотя в целом по-прежнему наиболее правдоподобным представляется, что эта роль выпала городам Эвбеи, которым был открыт доступ к рынкам на северном побережье Сирии (раздел 4, ниже).
Приблизительно с 709 г. до н. э. на Кипре наступил период ассирийского владычества (киприоты служили в войсках Асархадцона в ход£ его вторжения в Египет в 681 г. до н. э.).
В течение VII века до н. э., пока длился этот режим, в городе процветали ремесла и наблюдалось всеобщее благоденствие. В ту пору кипрское искусство продолжало испытывать мощное ближневосточное влияние, вместе с тем не теряя собственной самобытности (отчасти уходившей корнями к микенской традиции); так что в определенном смысле Кипр — подобно Криту — оказался предтечей художественных движений в других греческих землях. Согласно одной теории, «эолическая» капитель впервые появилась на Кипре, хотя другим местом