Сам все равно не знает, во всем лишь догадка бывает…
Примем это на веру как то, что похоже на правду…
Боги отнюдь не открыли смертным всего изначально,
Но постепенно, ища, лучшее изобретают61.
Возможно, Ксенофан изначально не вкладывал в эти слова того безоговорочного скептицизма, который впоследствии был в них усмотрен. Напротив, он, по-видимому, в очередной раз стремился подчеркнуть всемогущество бога (каким сам его понимал) и указать на его полную противоположность ограниченной природе человека.
Одновременно, он делает упор на разницу между тем, чт^ человек видел воочию или установил самолично, — и тем что является лишь предметом зыбких домыслов. Ибо, как бы ни обстояло с ущербностью человеческого знания, — Ксенофан верил, что пытливое исследование мира все же способно принести добрые плоды и даровать исследователю особую прозорливость — при том, разумеется, условии, что он умеет правильно подступиться к своей задаче. И Ксенофан ощущал, что таким человеком является он сам.
Что до разного рода фантастических, ничем не подкрепленных воззрений — например, учения о перевоплощении, которое проповедовал его соотечественник-иониец Пифагор, — то Ксенофан откровенно насмехался над ними (хотя и сам не чуждался причудливых верований), рассказывая нелепые анекдоты62. А жрецов-орфиков (Приложение 2) он почитал лгунами.
Глава 5. ЮЖНАЯ СИЦИЛИЯ: ГЕЛА И СЕЛИНУНТ
Важнейшими греческими городами на южном побережье были — с востока на запад — Камарина, Гела, Акрагант и Селинунт. Камарина уже упоминалась в связи с Сиракузами, основавшими ее. К западу от нее, сразу за священной рекой Гелас, лежала Гела (ныне Джела) — самая ранняя из колоний, выведенных на южные берега острова.
Гела располагалась на длинной, узкой, крутой песчаной возвышенности, которую ранее, в эпоху бронзы, заселяли си-каны. Основание здесь греческого города традиционно относили к 690/688 г. до н. э. (а найденная керамика VIII века до н. э. еще не говорит в пользу более ранней даты). Колонистами были выходцы с Родоса и Крита, предводимые Антифемом и Энтимом, соответственно. Прежде чем отправиться на выбранное место, они испросили совета в Дельфах (полученный благоприятный оракул сохранился и доныне). После длительной борьбы с горцами-сиканами за господство над внутренней равниной — которая представляла собой плодородные пахотные земли и годилась под пастбища для табунов пришлой знати, — жители Гелы проникли в глубь страны и там покорили ряд туземных поселений, в том числе Макторий (Монте-Буббона) и Омфаку (Бутера). Кроме того, распространив свое влияние еще километров на шестьдесят пять к западу, они основали — или сами, или сообща с родосцами, — Акрагант (Агридженто; ок. 580 г. до н. э.), который впоследствии, при злочестивом тиране Фалариде (ок. 570–554/549 гг. до н. э.), и сам достиг большого могущества и богатства63.
Примерно в ту же пору в Геле на акрополе был воздвигнут храм, посвященный Афине и отделанный полихромными терракотовыми орнаментами, которыми славилась Гела. Кроме того, в Биталеми, возле устья реки Гелас, стояло святилище Деметры Тесмофоры, где недавно было обнаружено множество вотивных предметов.
Но аристократическое правительство Гелы со временем погубила непомерная страсть к атлетическим состязаниям. В 512-м или 508 г. до н. э. один из почетнейших граждан Гелы, Пантар, одержал победу в колесничных ристаниях (возница правил сразу четверкой лошадей) на Олимпийских играх. (Так, насколько известно, он стал первым в нескончаемой цепочке сицилийских царевичей и прочих знатных мужей, успешно подвизавшихся на этом поприще, считавшемся наиболее почетным и дорогостоящим видом атлетических состязаний.) Воспользовавшись славой Пантара, которую принесла ему эта победа, его сын Клеандр захватил власть над городом. В Геле и раньше случались смуты — например, когда в результате «партийных» распрей (точная дата не известна) часть граждан была вынуждена искать прибежища в Мактории, в окрестных горах. Теперь же Клеандр начисто упразднил аристократические порядки и водворился самолично (505 г. до н. э.). Он продержался в качестве диктатора около семи лет, после чего его умертвили враги.
Затем власть досталась его брату Гиппократу, который за семь лет своего правления, преследуя прямолинейную и беспощадную политику, быстро превратил Гелу в величайшую сицилийскую державу. Раскопки наводят на мысль, что Гиппократ (быть может, следуя по стопам брата) загодя заручился народным доверием, возведя оборонительные укрепления у северной кромки холмов над Гелой. Он также позаботился о войске, особенно о всадниках, чьим лошадям было так вольготно пастись в окрестных равнинах. Затем, наведя порядок дома, он двинул рать на халкидские колонии на острове — Наксос, Занклу и Леонтины, — разграбил эти города и установил местные марионеточные деспотии64.
Немного погодя — уладив путаницу, возникшую в ходе такого передела власти, — Гиппократ снарядился для взятия следующей, самой крупной крепости, — а именно Сиракуз. Это была задача не из легких: ведь он не располагал флотом, так как Гела была лишена гавани, если не считать отлогой береговой полосы, — а следовательно, не имелось ни доков, ни прочих сооружений для кораблестроения. Собственно, этим в значительной мере и объяснялось желание тирана напасть на Сиракузы: он стремился не только завладеть несметными богатствами города, но и получить доступ к его прекрасному порту. Итак, собрав свои окрепшие войска, он двинулся на Сиракузы по суше, а когда сиракузяне попытались преградить ему путь, нанес их отрядам сокрушительное поражение в битве у реки Гелор (см. также выше, раздел 2).
Затем он подошел к храму Зевса — совсем вблизи Сиракуз. Но напасть на сам город и разграбить его Гиппократу помешало лишь доброе вмешательство коринфян и керкирян, которые взялись улаживать мирные переговоры. По условиям заключенного договора (если только это не произошло раньше) к Гиппократу перешла былая привилегия Сиракуз — повелевать сикулами, жившими в этих местах. Но он совершил промах, обойдясь с ними крайне грубо и попытавшись насильно навязать им эллинизацию. Последовали упорные сражения с непокорными сикулами, и в сражении при Гибле (ок. 491/490 г. до н. э.) самонадеянный тиран погиб. После этого Гелон, предводитель конницы, лишил власти сыновей покойного правителя (а до того он был назначен — или самовольно сделался — их опекуном) — и сам захватил диктаторские полномочия, став основателем весьма примечательной династии Диноменидов.
К западу от Гелы, за Акрагантом, находился Селинунт (ныне Селинунте). Он лежал неподалеку от юго-западной оконечности Сицилии, занимая мыс, вдававшийся в море между двумя реками — Селинунтом (Модионе) на западе и ОаЦа (?) (ныне впадина Горго-ди-Коттоне) на востоке. Устья обеих рек, хотя их обступали болота, образовывали удобные, пусть и небольшие, гавани, а из речных долин легко можно было добраться до плодородной срединной равнины. Селинунт был основан или ок. 650 г. до н. э. (Диодор, Евсевий), или, что более вероятно, ок. 628 г. до н. э. (Фукидид), выходцами из Мегары Гиблейской, что к северу от Сиракуз. Во главе колонизации встал Памилл, или Паммил, приплывший для этого из Мегар в Балканской Греции, которые приходились метрополией гиблейским мегарянам.
Селинунт стал самым западным из греческих городов на Сицилии. Он граничил с областью, где обитали элимийцы (туземное племя, сопротивлявшееся, как и сикулы, любым попыткам эллинизации), и непосредственно примыкал к землям, заселенным финикийцами, которые поддерживали тесные связи с Карфагеном, пересекая узкий пролив, который образовывало здесь Средиземное море. С обоими народами жителям Селинунта удавалось сохранять миролюбивые отношения, хотя ок. 580 г. до н. э. в них была пробита брешь: при подстрекательстве Селинунта, книдяне и родосцы безуспешно покусились на финикийские владения, дабы основать там Лилибей (ныне Марсала), причем эта попытка сопровождалась враждебными выпадами против элимийского города Сегесты6^.
Тем не менее Селинунту была подвластна территория, простиравшаяся на запад до реки Мазар (Мадзаро). К востоку же он расширил владения вплоть до Галика (Платани), служившего естественной границей с землями Акраганта. На дальнем берегу Галика Селинунт тоже основал свой пост — Миною (вероятно, это название сохранило отзвук тех дней, когда здесь существовало «минойское» поселение эпохи поздней бронзы, — но, быть может, то была просто пустая выдумка). Предположительно, создание этой колонии стало частью селинунтской политики, направленной против возможной экспансии Акраганта, — но ок. 500 г. до н. э. Миноя была захвачена спартанским колонистом Эврилеонтом (который дал городу добавочное имя — Гераклея), и господству Селинунта в этих краях пришел конец.
Между тем Селинунт достиг необычайного расцвета: его добрые отношения с финикийцами оказались для города поистине бесценными, так как основным источником селинунт-ских богатств был вывоз вина и оливкового масла в Карфаген66. И, как уже было ранее в Сиракузах, все эти богатства I обрели великолепное применение в создании подлинных шедевров зодчества и ваяния, какие только можно было сыскать I во всем греческом мире (Суинберн назвал их «изумительнейшим скоплением развалин в Европе»). На акрополе вслед за I грубоватым храмом (ныне известным как «мегарон») были возведены еще два святилища, относящиеся к VI веку до н. э. I Возможно, одно было посвящено Аполлону, а другое I Афине, — хотя до сих пор любые попытки связать эти сооружения с тем или иным божеством — не более чем догадки. Храм, будто бы посвященный Аполлону, украшали I скульптурные фризы (ок. 550–530 гг. до н. э.), изображавшие I Аполлона, Артемиду и Лето в колеснице с четверкой лошадей, борьбу Геракла с уродцами Керкопами и похищение Европы Зевсом в обличье быка. Эти фризы — которые, наряду с прочими селинунтскими изваяниями, ныне хранятся в музее в Палермо, — поистине уникальны, ибо ни в одном другом сицилийском городе, по-видимому, так и не появилось собственной школы ваяния. А сравнительно недавно, в 1925–1926 гг., на месте самого храма появилась его реконструкция в натуральную величину.