Еще одна группа священных построек располагалась на другом холме, к востоку от города и акрополя, за рекой ваМ Одно из этих святилищ — возможно, Диониса, — относящееся к середине VI века до н. э., украшали метопы с рельефами, изображавшими гигантомахию. Неподалеку стояло монументальное здание, вероятно, посвященное Зевсу Олимпийскому. Этот храм — один из крупнейших храмов во всем греческом мире — был настолько огромен, что над его центральным нефом физически невозможно было возвести кровлю. Сооружение этого Олимпиейона — если он был им, — началось в конце VI века до н. э., но в 409 г. до н. э., когда город разрушили карфагеняне, храм был все еще незавершен. А позднее — когда именно, неизвестно, — его уничтожило землетрясением, после чего окрестности были завалены колоссальными обломками.
Застройка Селинунта еще раз подтверждает, что в ту раннюю эпоху, на которую пришлось основание колоний, в градостроительстве уже применялась характерная прямоугольная, «решетчатая» планировка, впоследствии названная в честь архитектора V века до н. э. Гипподама Милетского. Жилой квартал, остатки которого видны сегодня на холме Мануцца, располагался за акрополем. Акрополь же защищали оборонительные сооружения, имевшие самые внушительные размеры во всей Греческой Сицилии; их начали возводить ок. 500 г. до н. э., а позднее многократно перестраивали и укрепляли.
В Гагтаре — к западу, за рекой Селинунт, — стояло святилище богини плодородия Деметры Малофоры — «яблоконосной». Его появление относится ко времени основания самой колонии; вначале это был алтарь под открытым небом, а в конце VII века до н. э. вокруг него вырос храм, обнесенный высокими стенами. Но и он был в дальнейшем подвергнут переделкам: сперва ок. 580 г. до н. э., а затем, еще не один раз — по мере того, как священный участок превращали в хитроумный архитектурный комплекс. На территории святилища, куда нередко наведывались жители других греческих и негреческих общин этой области, при раскопках было обнаружено множество образцов ранней коринфской керамики и более 12 тысяч терракотовых статуэток, изображавших то ли женщин-дарительниц, то ли богинь (зачастую отлитых из одной формы). К главному святилищу примыкали участки, посвященные трехглавой Гекате Триморфе (богине подземного мира и перепутий, покровительнице женщин) и Зевсу Милихию («милостивому» — защитнику всех, кто ему поклонялся): оба эти божества почитались в метрополии здешних колонистов — Мегарах в Балканской Греции. На обоих берегах Селинунта обнаружены большие некрополи, а в захоронениях найдено множество керамической утвари, восходящей к VII веку до н. э. и последующим периодам.
Глава 6. МАССАЛИЯ
Массалия (позднее Массилия, ныне Марсель) была портовым городом на южном, средиземноморском, побережье Трансальпийской Галлии, у Галльского (Лионского) залива. Возможно, уже в VII веке до н. э., до основания колонии, греки (быть может, из городов Родоса) разворачивали здесь торговую деятельность, — г хотя нельзя с уверенностью этого утверждать, потому что находок греческого происхождения этого периода немного. В то же время, сюда в большом количестве ввозили этрусскую керамику и вино (или масло) — должно бьггь, на кораблях, принадлежавших городам-государствам Этрурии (Приложение 3).
Греческая колония в Массалии была основана ок. 600 г. до н. э. выходцами из ионийской Фокеи. Другая традиция относит основание приблизительно к 545 г. до н. э., но археологические данные говорят в пользу более ранней датировки. Возможно, более поздняя дата соответствовала появлению второй волны колонистов, бежавших из родной Фокеи, когда на нее напали персы. Согласно одной поэтичной истории — возможно, почерпнутой Юстином у Тимея, — эта местность досталась грекам от Нанна — царя лигурийского племени сегобригиев67: его дочь Гиптида стала женой Фокида, вождя переселенцев68, — а затем последовали и другие смешанные браки.
Пришельцы расселились в пределах небольшой территории, имевшей лишь два с половиной километра в окружности, — на горном отроге, состоявшем из трех невысоких кряжей у моря. В современных городках Эглиз-де-ла-Мейор и Фор-Сен-Жан были обнаружены следы самого раннего по· селения; в последовательных археологических слоях были раскопаны коринфская и афинская керамика. Эта местность была защищена болотами и с обеих сторон ограждена реками. С тыла простиралась равнина, почва которой, как заметил Страбон, более годилась для зерновых, нежели для винограда и маслин*^, — которые в весьма раннюю эпоху были завезены греками из метрополий (или, быть может, этрусками, в свой черед, перенявшими эти культуры у греков) и впоследствии распространились из Массалии в остальные края Галлии.
Страбон добавляет, что такое место было выбрано не ради какой-то сельскохозяйственной выгоды, а из-за удобства для мореплавания: возникновение новой колонии было справедливо приписано торговым соображениям фокеян. Ибо здесь имелся укромный залив с просторной, хорошо защищенной гаванью Лакидоном (совр. Вьё-Пор), — достаточно близко от устья Родана (Роны), но достаточно далеко от его наносов. Располагая такой гаванью, город с легкостью завладел морскими путями, которые вели к западу.
Так, в VI веке до н. э. Массалия сама основала колонию Агате Тихе («Добрая Судьба»; ныне Агда) в Лангедоке, возле устья реки Арамис (Эро), на полпути к испанской границе70; а самые ранние археологические данные в Эмпориях (Ампу-рьяс), в конце залива Росас на каталонском побережье Коста-Брава (Северо-Восточная Испания), относятся примерно к 600–575 гг. до н. э. В эту пору греки-фокеяне заняли остров Палеа-Полис, или Палеаполь, — «Старый Город» (совр. Сан-Мартин-д’Ампурьяс; ныне соединен с материком), основали там торговый пост (эмпорий) и построили храм Артемиды Эфесской, которая и для Массалии, галльской колонии Фокеи, стала главным чтимым божеством. В том же VI веке до н. э., несколько позже, в Эмпории явилась новая группа мас-салийцев и колонизовала мыс на материке, на противоположном берегу пролива. Гаванью им стало служить устье реки, позднее известной как Клодиан (ныне Муга). Обретя доступ к главному пути вдоль испанского побережья, Эмпории вскоре и сами добились положения независимого города. Однако предположение о том, что в столь же древнюю эпоху фокейско-массалийские торговые посты возникли и еще дальше по средиземноморскому побережью Испании, представляются анахронизмом, — очевидно, проистекая из неверного мнения о том, что сочинение Авиена «Ora Maritima» («Морской берег») основывалось на руководстве VI века до н. э. для мореходов. Массалийские колонии к востоку от метрополии — на французской Ривьере, примыкающей к итальянской границе, — тоже были основаны существенно позднее.
Между тем массалийцы даже и без такого посредничества старательно поддерживали отношения не только с Фокеей, но и с прочими эгейскими и материковыми греческими центрами. Признав своими главными божествами Артемиду Эфесскую и Аполлона Дельфийского, они установили прочные связи с их основными святилищами в этих городах; в Дельфах массалийцы возвели собственную сокровищницу. Кроме того, они приняли участие в основании фокейской колонии Алалии на Корсике; когда же это поселение подверглось разрушению после битвы, впоследствии названной в честь него (ок. 540/535 г. до н. э.), — то влияние Массалии на острове заметно ослабло.
Прежде всего, этому способствовал союз между этрусским городом Цере (Приложение 3) и Карфагеном (примечание ЗЗ)71. Массалия в прежние годы уже выступала со своим флотом против карфагенян, но вместе с тем — невзирая на явное соперничество — сохраняла торговые связи с государствами Этрурии. Это подтверждают обнаруженные обломки этрусского судна, потерпевшего крушение ок. 570–560 гг. до н. э. близ Антиполя (впоследствии — массалийское поселение [ср. примечание 70]; ныне Антиб), а также многочисленные этрусские подражания коринфским сосудам в укрепленном центре на месте Сен-Блез (департамент Буш-дю-Рон). Но в течение VI века до н. э. в Массалии возрастает количество греческих ваз (вытесняя этрусские). Многие из них привозили с Хиоса и из других восточногреческих областей, а также из Афин: оттуда больше всего товаров поступило в здешние края примерно в 525 г. до н. э. Разумеется, немало керамической утвари производили и местные гончары.
Однако это отнюдь не означало, что массалийцы утратили всякий интерес к этрускам; возможно, они поддерживали связь и с Римом в раннюю эпоху его истории. А более поздние отношения Массалии с римлянами стали весьма знаменитыми (римляне даже хранили свои посвятительные дары в Дельфах в сокровищнице, принадлежавшей массалийцам); существовало даже предание, что эта дружба восходила еще к VI веку до н. э., когда в Риме правила этрусская династия царей. (Правда, подобные утверждения нередко делаются «задним числом».) Как бы то ни было, подобные ранние кон-такты представляются вполне правдоподобными, учитывая настойчивое внимание Массалии к Италии.
Со своей стороны, римляне впоследствии восхищались крепким государственным строем массалийцев. Строй этот поначалу опирался на узкий круг правящей аристократии. Но вскоре была совершена попытка ослабить влияние знатных родов: так, если некто входил в Совет, его сын уже не должен в него входить, или если членом Совета был старший брат, то младшему членство следует возбранить. Возможно, эти ограничительные меры все-таки не были приняты, зато в обществе заметно возобладали подобные настроения, — и постепенно здесь, как и во многих других краях, аристократическое правление сменилось олигархическим строем, основанным на богатстве. Согласно Страбону72, местную олигархию возглавлял Совет шестисот, куда могли входить лица, обладавшие гражданством не менее чем в третьем поколении — либо те, кто имел детей, — хотя из замечания Аристотеля73 следует, что состав этот время от времени пересматривался и обновлялся. Совет шестисот избирал из числа своих представителей «рабочую группу» — пятнадцать тимухов (тцюО%о0 под началом трех председателей. Массалийская законодательная система имела примечательную особенность: преступник, приговоренный к смерти, в течение года содержался за общественный счет, после чего его казнили как фосрцакод («козла отпущения») — в знак очищения города от скверны.