Скифский поход Дария I ок. 513–512 гг. до н. э. (Приложения 1 и 2), должно быть, посеял панику среди подобных купцов, да и среди всех жителей Ольвии и Березани. Вероятно, из-за него пресекся их доступ к одному из источников прибыли — рудникам в Трансильвании; кроме того, возникла угроза, что Причерноморье превратится в персидское озеро.
К юго-востоку от Ольвии находился Херсонес Таврический (Крымский полуостров), гористые области и свирепые жители которого внушали греческим морякам несказанный ужас. И все-таки восточная оконечность полуострова (Керченский полуостров), выходящая к Боспору Киммерийскому (Керченскому проливу), показалась колонистам — особенно милетя-нам — заманчивой, потому что этот пролив вел к озеру Меотиде (Азовскому морю) — пусть и бурному, зато буквально кишевшему рыбой.
Кроме того, через озеро путь на север лежал к Танаису (Дону), в устье которого милетяне (если это были они, что кажется весьма правдоподобным) основали самую дальнюю из всех своих колоний (ок. 625–600 гг. до н. э., или чуть раньше), названную по имени реки Танаисом; она открыла грекам доступ к скифским внутренним землям. Страбон писал о крупном греческом эмпории Танаис — общем торговом центре европейских и азиатских кочевников37, — в котором была опознана нынешняя Недвиговка, — но, очевидно, более древнее поселение находилось в каком-то ином месте. Возможно, оно было в Таганроге — где под водой обнаружилась греческая керамика VII века до н. э., — или в островной станице Елизаветинская (где, по другой версии, располагалась древняя Алопекия)., возле главного южного рукава дельты Танаиса.
У южного края Меотиды, по обоим берегам Боспора Киммерийского, выросли греческие колонии. Важнейшей из них стал Пантикапей (совр. Керчь) на западном побережье, основанный ок. 600 г. до н. э. милетянами. Он расположился на месте прежнего скифского поселения (Панти-Капа), ранее торговавшего с заезжими греческими купцами: в скифском царском кургане на Темир-Горе, в 3 км от городища, был найдена греческая энохоя 640–620 гг. до н. э.38 Пантикапей, явно поддерживавший тесные отношения с окрестными племенами, был обязан своей мощью выгодному расположению — под прикрытием хорошо защищенного акрополя (на горе Мигридат); а его граждане богатели благодаря соседству лучил их во всем Херсонесе Таврическом хлебородных земель.
Наследственными правителями (архонтами) Пантикапея были представители милетского рода Археанактидов. Спустя одно или два десятилетия после завершения периода, охваченного в настоящей книге, они упрочили свое могущество, образовав долговечное Боспорское царство, которому подчинялся ряд местных коренных народов, более или менее обратившихся в эллинство. К той поре рядом с Пантикапеем возникли и другие греческие колонии39.
Пантикапей не обошел вниманием и восточный (кубанский) берег Боспора Киммерийского (ныне Таманский полуостров, омываемый Таманским — в древности Корокондамским — заливом), стремясь подобраться к богатому залежами металла Кавказу. Насколько возможно судить, самое раннее греческое поселение на этом побережье было основано (как и сам Пантикапей) милетянами. Поселение это — Гермонасса (совр. Тамань). Находясь вблизи южного входа в пролив, Гермонасса пользовалась всеми возможными выгодами такого расположения. В ее распоряжении было и устье реки Антикит (ныне Кубань)40, главный рукав которой в древности впадал в Черное море чуть южнее этого города (а не в Азовское море как сейчас). В ходе недавних раскопок в Гермонассе был обнаружен ряд сооружений, улиц и захоронений начала VI века до н. э. — то есть эпохи основания города. Другие колонии по соседству восходят приблизительно к тому же периоду4!. По речной долине греки легко добирались до туземных центров в глубине полуострова, — среди которых было небольшое укрепленное поселение, позднее покинутое изгнанными киммерийцами (Приложения, примечание 2), — хотя иные из этих племен имели обыкновение захватывать ионийских моряков в плен и приносить их в жертву своей Великой Богине (Табити).
Но главной греческой колонией на восточной стороне пролива была Фанагория, лежавшая чуть к северу (возле нынешней станицы Сенная), на острове между Меотийским и Корокондамским озерами и протокой Антикита. В отличие от большинства причерноморских колоний, основали ее не милетяне, а выходцы из другого ионийского города — Теоса. Поселение занимало две террасы: одна из них служила акрополем, а вторая — нижним городом. Булыпая часть последнего в настоящее время погружена в воду (на расстоянии от 92 см до 92 м) в силу геологического явления, получившего название «фанагорийской регрессии». На верхней же террасе раскопаны остатки четырех ранних жилищ, одно из которых, видимо, относится к самой поре возникновения колонии. Находки в пригородном некрополе свидетельствуют о преобладании в тот период ионийской керамики, вслед за которой появились сосуды из аттических и фасосских мастерских; начиная же с VI века до н. э., греческим вазам стали подражать местные гончары. К юго-запашу и к западу от города были возведены пышные усыпальницы. Среди найденной в них погребальной утвари оказались роскошные дары, например, седла и упряжь из золота и позолоченной бронзы.
Так, минул всего век — и западное и северное Черноморские побережья оказались сплошь усеяны греческими городами, поначалу служившими как торговые посты или а1рарные селения. Кроме того, и на восточной стороне моря, неподалеку от Кавказских гор, раскинулось несколько милетских поселений VI века до н. э., хотя неясно, были ли они полноправными городами (πόλεις) или только рынками (έμπόρια), лишенными гражданского статуса.
Самым северным из них был Питиунт (совр. Пицунда, Бичвинт) в землях племени гениохов, от которых греческие поселенцы или торговцы, возможно, находились в некоторой зависимости. (Ныне это территория Абхазской Автономной республики, входящей в состав Грузии). Далее, возле устья речки Беслетки, располагала Диоскуриада (совр. Сухуми, столица Абхазии), вытеснившая туземное поселение, восходившее ко II тысячелетию до н. э. (или присоседившаяся к нему). Несмотря на свою удаленность, этот торговый городок постепенно стал ввозить товары из самых разных греческих краев, одновременно наладив вывоз местной соли и кавказской древесины, льна и конопли. Рассказывали, что на торговых площадях Диоскуриады раздавалась речь на семидесяти языках — а по словам иных, на трехстах наречиях, — хотя Страбон подвергал последнюю цифру сомнениям42.
Еще южнее находился третий милетский эмпорий — Фасис, где-то возле устья реки с тем же названием (ныне — Риони в Грузии). Из-за речных наносов его точное местонахождение определить трудно, но, возможно, это было в Симагре, в 18 км вверх по течению: там, на холме, были раскопаны руины строений VI века до н. э… Верхняя долина реки Фасис (прежде чем перейти в гнилостную болотистую низину) снабжала эмпорий теми же дарами земли, что продавались в Диоскуриаде; к тому же сюда поступало железо из страны халибов (примечание 25). Эта плодородная область составляла ядро Колхидского царства, которое, возможно, возникло в течение VI века до н. э., придя на смену разрушенному ок. 720 г. до н. э. государству Колха, или Кулха43, — хотя, согласно другой точке зрения, Колхида обрела черты государственного строя не раньше 300 г. до н. э.
Как бы то ни было, в греческой мифологии Колхида занимала видное место уже с весьма древних времен — быть может, со II тысячелетия до н. э., или, во всяком случае, с самых ранних лет милетских географических исследований. Земля колхов была той самой сказочно богатой страной, куда плавали аргонавты за золотым руном. Там правил царь Эет, чье имя происходило от названия его царства — Эя, то есть страна восходящего солнца. Эю обычно отождествляли с Колхидой, хотя в качестве другой возможности порой указывают Таманский полуостров.
Во главе аргонавтов стоял Ясон, которого Пелий, захвативший власть в Фессалийском Иолке, хитростью услал добывать золотое руно, прежде чем юноша заявит о своих законных правах на престол Иолка. Войдя через Боспор Фракийский в Понт Эвксинский, благополучно миновав «сдвигающиеся скалы» Симплегады (пустив впереди Арго голубку), моряки встретили радушный прием у мариандинов. Затем, после недолгой остановки в Синопе, они приплыли в Эю, или Колхиду, высадившись в устье Фасиса, возле которого и стоял царский город. Благодаря помощи царевны Медеи Ясон справился с заданиями, порученными ему Эетом, а именно — впрячь в ярмо пару огнедышащих быков, вспахать на них поле, засеять его зубами дракона или змея (убитого некогда Кадмом) и перебить вооруженных воинов, которые вырастут из посеянных зубов. После этого, опять-таки с помощью Медеи, Ясон завладел руном и пустился в бегство. О его возвращении в Грецию ходило немало противоречивых рассказов, да и вся эта история являет целое нагромождение легенд и элементов волшебной сказки. Вместе с тем в мифологической форме она отразила подлинные ранние странствия греков, отважно исследовавших опасное Черноморское побережье.
С дальними берегами Черного моря, или даже с областями, лежащими в стороне от моря, связан и другой известнейший греческий миф, а именно — миф о племени амазонок. Они обитали в Темискире на реке Термодонт на севере Малой Азии, к востоку от Амиса и от реки Ирис44 (откуда, впрочем, по словам Страбона, их изгнали45; возможно, такое утверждение основывалось на полном отсутствии следов их пребывания здесь). Иные же рассказывали, что амазонки жили далеко на северо-востоке — возле устья Танаиса46, а то и еще восточнее, у Каспийских ворот, к югу от одноименного моря47.
Здесь важно одно: греки «поселяли» их у самого края ведомого мира, потому что их жизнь представляла обратный — по сравнению с «обычным» — ход вещей (являя образец известного типа народных сказаний: со сходными мерками Геродот, например, подходил к египетским обычаям)48. Ибо амазонки — женщины и вместе с тем воительницы не хуже мужчин: так, Гомер дважды награждает их эпитетом аупбуецхп