Близняшки сразу притихли и зарозовели. Блин, да все воспринимают слова Лады как непреложную истину! Но если подумать… нет, не хочу, так можно до чего угодно додуматься.
– Но они почти сразу погибли после попадания в тот мир. Эта униформа, что сейчас на них, оказалась жидковатой против нападения анчуток. А вот Кими выжила. Правда лицо обгорело с одной стороны, но я его почти восстановил. Умений правда не хватило, но, если бы поковырялся подольше… – добавил для порядка.
– Собственно, такие спутники и нужны, как якоря в том мире. Пока они живы, ты там, а, чтобы вернуться, надо, чтобы они погибли. Потому самые дорогие и оказываются, чтобы путешественники сами от них так просто не избавлялись, – добавила подробностей Лада.
– Но как тогда Аои со мной вернулась, да и попала туда тоже? – задал резонный в такой ситуации вопрос.
– Она не биологическая жизнь и вполне могла там оказаться. Про это мы имеем мало информации, – не стала она со мной спорить.
– Жень? – обратился к ней мысленно.
– Да, я помню, – сообщила она мне в ответ.
И только в этот момент до меня дошло, что я ведь с той Светланой… постоянно в присутствии меча… куролесил. Едва остановился, чтобы здесь и не вырубиться. Вот же. Никогда не задумывался, что у меня-то всегда будет та, что со свечкой, что называется, стоит.
– И еще вот, – проговорил вслух, вытаскивая из кармана рукоять меча, что-то вроде джедайского.
Только световое лезвие здесь плоское. Ох, надо было видеть лицо Лады.
– Ты что-то принес оттуда?! – изумленно выговорила она, явно впервые с таким сталкиваясь.
Хоть что-то они не знают и не умеют! Да и вообще, больше про остальные трофеи путешествия молчок. Ядра с их даром у меня ведь в перстне так и остались, наверное. Надо будет проверить.
– Скажи, те не замечали, что тот мир словно дефектный и все творят, если приглядеться, невесть что? – неожиданно спросила Лада.
– Да, особенно в конце все как с цепи сорвались и вдарились в секс. Поговаривают, даже в монастырях… ну, вы понимаете, – ответил ей серьезно.
– Что ты там натворил такое, что мир стал оживать?! – почему-то свирепо потребовала она от меня ответа.
Зачем все вдруг решили, что лучше всего устроить сегодня же празднество, не пойму. Сами нарядились, меня в форму втолкнули, притащили всех ко мне во дворец на Урале, в том числе и Светлану с Еленой, да даже Нилам. Мои служанки тоже здесь, да и вообще, оказалось столь много девушек в провокационных нарядах в этом зале, но меня почему-то все это не трогало. И если бы на мгновение не показалось, что в зеркале возникла та Светлана, беременная, то, наверное, даже и не запомнил бы тот вечер. Но что странно, мне показалось, будто она меня увидела тоже.
Эпилог
– Александр, – обратилась девушка к юноше, стоящему сейчас среди других молодых людей его же возраста и что-то весело обсуждающему.
Дело происходило на лужайке возле дворца, где разместили столы, и местность украсили в честь какого-то торжества. Между столиками ловко лавировали слуги. Людей довольно много, но взрослые и молодежь практически отделены друг от друга.
– Да, мама? – откликнулся он.
– Подойди, сынок, сюда, – потребовала она.
Со стороны могло показаться, будто она просила, но тот, кто знал эту женщину хорошо, с легкостью уловил бы в ее голосе оттенок раздражения и даже гнева. И причина на то была, и крылась она в том, что юноша не отреагировал на слова, переданные ему одним из слуг, и ей пришлось самой идти к нему.
– Ваше величество, – произнесли синхронно две фрейлины, приставленные императрицей к сыну, сделав книксен и склонив голову в низком поклоне, от чего их глубокие декольте стали еще выразительнее, почти перестав скрывать что-либо.
Она осмотрела их с ног до головы. Увиденное ее порадовало. Кипенно-белые платья, обтягивающие фигуры словно перчатки, четко дающие понимание, что никакие дефекты фигуры под ними не укроются. Короткие свободные юбки прикрывали, быть может, только попку и трусики, ее обтягивающие, открывая ножки целиком и полностью позволяя любому оценить красоту и длину у их обладательницы без труда. Босоножки на тонкой подошве позволяли все это проделать и со ступнями. В свое время императрица сама лично утверждала летнюю, и не только, одежду своих фрейлин, чтобы не дай бог в их ряды не затесалась девушка с неидеальными внешними данными. Да, она давно ликвидировала вольницу в одеянии среди них. Зато в империи, да и за ее пределами, теперь ходили легенды о красоте ее придворных.
Эти две успели стать фаворитками ее сына, чему она была только рада. И пусть они были несколько старше его, но, в конце-то концов, им за него замуж не выходить. Однако все они здесь не просто так. С тех пор как Синий Мрак был изгнан пришедшим из-за грани Божьим воином, ядер для обретения дара брать стало негде. А знать как-то оказалась не готова быть среди бездарей. У нее, конечно, были те несколько тысяч, что он оставил ей перед уходом, но это принципиально не решало проблемы. Если бы всей империи не было известно, что ее единственный отпрыск и наследник трона получил дар в наследство от отца. И теперь все не без основания полагали, что и его дети тоже его получат. Так что девушки оказались здесь вовсе не просто так, а по договоренности, что однажды, за усердное исполнение своих обязанностей, они получат шанс на наследника от ее сына, естественно, без права на престол, зато с обретением родственных связей с царствующей династией.
Так что фаворитками стали самые смелые и раскованные, можно сказать – даже дерзкие. Эти так, как остальные, не жеманничали, не мялись и не пытались просто молча присутствовать, удовлетворяя наследника престола греческим или французским подходом, а иногда даже по-американски… Они были неизменно страстны с ним, как бы он ими не овладевал, чем и снискали его благосклонность.
Она с удовольствием иногда просматривала записи их интимных встреч и радовалась за своего мальчика, однако пока разрешение на самое главное и сладкое, потому как запретное, для обеих сторон не давала. Пускай трудятся и рассказывают, как им удалось добиться успеха, чтобы и остальные знали, как надо, а то ведь эти уйдут, получив желаемое, рано или поздно, а мальчик не должен страдать от отсутствия внимания и демонстрации, что он кого-то принуждает, тем более этого никто и не делает. Нет и не надо, а если же хотят получить одаренного ребенка в свою семью, пусть стараются и всеми своими действиями демонстрируют, как они жаждут встреч с ее сыном.
– Оставьте нас, – приказала она фавориткам.
И только когда убедилась, что они стали отходить, развернулась ко дворцу и пошла в здание, не оглядываясь, уверенная, что в этот раз сын последовал за ней, а не – как перед этим – проигнорировал ее зов.
– Мам, что все-таки случилось? – наконец, он решился задать вопрос, когда они проходили очередной коридор.
– Тебе сегодня исполнилось восемнадцать, – констатировала она, остановившись и повернувшись к нему, взглянув ему в лицо.
– Ну да. А это что-то особенное? Нет, понятно… – задал он вопрос, сразу же поняв, что сморозил глупость.
– Я никогда не говорила с тобой насчет твоего отца. Тебе, возможно, много что рассказывали, да и про него тоже… но запомни, все это вранье. Среди тех, кто принадлежит к тем, кого у нас принято называть элитой, его не было, – сказала, а потом порывисто развернулась и вновь продолжила путь.
– Он был из народа? – удивленно спросил сын ей в спину, но поняв, что отстает, устремился за ней.
– Не мели чушь! – ответила она, не оборачиваясь.
– Как это?! – совершенно искренне изумился он.
– Нет, иностранцем он тоже не был… в прямом значении этого слова, – заявила она, остановившись перед дверью в свою мастерскую.
– Так кто же он был?! – Его матушка смогла пробудить любопытство в нем.
– Он был Божьим воином, – ответила она, по-прежнему не оглядываясь.
– Монахом, что ли? – удивился он еще больше.
– Нет. Это с тех пор, как ушел Синий Мрак, они посвятили себя служению Богу в прямом значении слова. Раньше они были могучими воинами, и они были одной из сил, что возвела меня на трон. Так вот, твой отец был самым могучим из всех, что только люди видели на этом свете, и пришел он к нам из-за Грани, как множество анчуток до этого. И именно он и уничтожил Мрак, вернув мир… и ушел… – и столько печали было в ее голосе, когда она произнесла последнее слово.
– Это, конечно, многое объясняет. Блин, мама, а нельзя было этого не скрывать?! Я ведь все время думал, что плод случайной связи, которой ты стыдишься и защищаешь меня, скрывая это! – воскликнул он.
– Не кричи. Просто всему свое время. Там за дверью находится картина, которую я писала несколько лет, а сначала не один год училась это делать. Сейчас, наверное, пришло время ее вынести оттуда и повесить на одну из стен, а раньше бы ее никто и не понял. Не важно, пойдем, посмотришь на своего отца, – проговорила она, отворяя незапертую дверь.
В этом не было необходимости. Весь дворец знал, насколько чревато туда заходить. Даже ее сын так и не решился проникнуть в ее мастерскую… в свое время. А вот сейчас входил в комнату, в которой от силы побывало человека три, и ни один из них не рассказал, что он там видел.
– Вон она, – сказала императрица, указав на огромный холст, установленный на подставке и накрытый чехлом.
Подставка была весьма необычной. Он помнил, как лет пять обсуждали ее заказ. То, что это именно она, убедиться несложно по чернению на серебре и вставках золотых узоров. Да, фото ходили по дворцу, и заказывалась она на Кавказе, а не как обычно в мастерских Карла Фаберже. Да, они были уже не те, и это не имя владельца. Теперь это просто торговая марка, международная, с филиалами по всему миру. Но глобализация не лучшим образом сказалась на изделиях этой компании. Сейчас он смотрел на нее саму и теперь не сомневался, что заплатили за нее справедливую цену, а все разговоры про взятки и откаты просто досужие домыслы. Да и страшно было вот так сразу снимать чехол, потому сначала провел пальцами по узорам подставки, успокаиваясь.