Дартин вызвал доверенного камердинера герцога, который сопровождал своего господина во всех путешествиях и отлично говорил по-гранжски. Молодой Грегорианец объяснил ему, что только сейчас прибыл из Гранжа по делу чрезвычайной важности и ему необходимо видеть герцога.
Уверенность, с которой говорил Дартин, убедила камердинера Патика, так звали слугу министра. Он велел приготовить пару лайтфлаев и взялся сам проводить молодого Адепта. Что же касается Праща, то бедняга, когда его сняли транспорта, уже просто одеревенел и был полумертв от усталости. Дартин казался существом железным. По прибытии в Румвейский замок они справились, где пребывает герцог. Император и Легг Ашер были заняты охотой где-то на болотах, в двух-трех милях отсюда. В двадцать минут юноша и его спутник домчались до указанного места и вскоре Патик услышал голос герцога.
– О ком прикажете доложить милорду герцогу? – спросил Патик.
– Скажите, молодой человек, затеявший с ним ссору в Гранже.
– Странная рекомендация!
– Вы увидите, что она стоит любой другой.
Патрик нагнав герцога, он доложил ему в приведенных нами выражениях о том, что его ожидает гонец.
Герцог сразу понял, что речь идет о Дартине, и, догадываясь, что в Гранжире, по-видимому, произошло нечто такое, о чем ему считают необходимым сообщить, он только спросил, где находится человек, который привез эти новости. Издали узнав форму Адепта, он подъехал на своём лайтфлае к Дартину.
– Не случилось ли несчастья с императрицей? – встревожился герцог, и в этом сказалась вся его забота и любовь.
– Не думаю, но все же полагаю, что ей грозит большая опасность, от которой оградить её может только ваша милость.
– Я? – удивился Ашер. – Неужели я буду иметь счастье быть ей хоть чем-нибудь полезным? Говорите!
– Вот послание, – сказал Дартин.
– От кого?
– От её величества, полагаю.
– От неё? – переспросил герцог, так сильно побледнев, что Дартин подумал, уж не стало ли ему дурно.
Герцог принял потрёпанную карту памяти.
– Что это? – спросил он, указывая на одно место, прорванное насквозь.
– А, – отмахнулся парень, – я и не заметил! Верно, шпага графа Ле Гора проделала эту дыру, когда вонзилась мне в грудь.
– Вы ранены? – забеспокоился вельможа, разворачивая голограмму с посланием.
– Пустяки, – вновь отмахнулся парень, – царапина.
– О! Что я узнаю! – воскликнул герцог. – Патик, оставайся здесь… или нет, лучше догони императора, где бы он ни был, и передай, что я почтительнейше прошу его величество меня извинить, но дело величайшей важности призывает меня в Роклэнд… Едем!
И оба помчались в сторону столицы.
Глава 13. Призрак Лигетты
Дорогой герцог расспросил Дартина если не обо всем случившемся, то, во всяком случае, о том, что Дартину было известно. Сопоставляя то, что он слышал из уст молодого человека, со своими собственными воспоминаниями, герцог Ашер мог составить себе более или менее ясное понятие о положении, серьезность которого, впрочем, при всей своей краткости и неясности, указывало и послание императрицы.
Но особенно герцог был поражен тем, что кардиналу, которому так важно было, чтобы этот молодой человек не ступил на планету империи Рош, все же не удалось задержать его в пути. В ответ на выраженное герцогом удивление Дартин рассказал о принятых им предосторожностях и о том, как благодаря самоотверженности его трех друзей, которых он, раненных, окровавленных, вынужден был покинуть, ему удалось самому отделаться ударом шпагой, порвавшим карту памяти императрицы, ударом, за который он такой страшной монетой расплатился с графом Ле Гором.
Слушая Дартина, рассказавшего всё это с величайшей простотой, Легг Ашер Роклэндский время от времени поглядывал на парня, словно не веря, что такая предусмотрительность, мужество и преданность могут сочетаться с обликом юноши, которому едва ли исполнилось двадцать.
Флайты неслись как вихрь, и через несколько минут они достигли Роклэнда. Дартин думал, что, въехав в город, герцог поубавит ход, но он продолжал нестись, мало беспокоясь о том, что сбивал с ног неосторожных пешеходов, попадавшихся на пути. При проезде через внутренний город произошло несколько подобных случаев, но Ашер даже не повернул головы, посмотреть, что сталось с теми, кого он опрокинул.
Дартин следовал за ним, хотя кругом раздавались крики, весьма похожие на проклятия. Въехав во двор своего особняка, выполненного с соблюдением правил истории, герцог соскочил с флайта и, не заботясь больше о нём, взбежал на крыльцо. Дартин последовал за ним, несколько тревожась за технику, достоинство которой успел оценить. К его радости, он успел увидеть, как трое или четверо техников выбежав из боксов, бросились к ним.
Герцог шёл так быстро, что Дартин едва поспевал за ним. Он прошёл несколько гостиных, обставленных с такой роскошью, о которой и представления не имели знатнейшие вельможи Гранжа, и вошел наконец в спальню, являвшую собой чудо вкуса и богатства.
В алькове виднелась дверь, полускрытая обивкой стены. Герцог отпёр её золотым ключиком-картой, которую носил на шее на золотой цепочке.
Парень из скромности остановился, но герцог уже будучи на пороге заветной комнаты обернулся к молодому Адепту и, заметив нерешительность, сказал:
– Идемте, и, если вы будете иметь счастье предстать перед её величеством, вы расскажете ей обо всем, что видели.
Ободренный приглашением, Парень последовал за ним, и дверь закрылась. Они оказались в маленькой часовне, обитой шёлком с золотым шитьем, ярко освещенной множеством настоящих свечей. Над неким подобием алтаря, под балдахином из голубого бархата, стоял портрет Жанны Гранжирской, исполненный в полный рост, настолько схожий с оригиналом, что Дартин вскрикнул от неожиданности. На алтаре под самым портретом стоял кофр, в котором хранилось планетарное ожерелье императрицы.
Герцог приблизился к алтарю и опустился на колени, словно священник и раскрыл кофр.
– Возьмите, – произнес он, вынимая из ларца драгоценность, сверкающую алмазами. – Вот они, эти бесценные планеты системы. Я поклялся, что меня похоронят с ними. Императрица дала их, императрица берет их обратно. Да будет воля её, во всем и всегда!
Неожиданно страшный крик вырвался из его груди.
– Что случилось? – с беспокойством поинтересовался Дартин. – Что с вами, милорд?
– Все пропало! – воскликнул герцог, побледнев как смерть. – Не хватает нескольких планет.
– Милорд их потерял или предполагает, что они украдены?
– Их украли! Поглядите ленты, на которых они держались, обрезаны.
– Если б милорд мог догадаться, кто посмел… Быть может, они еще находятся в руках этого лица…
– Подождите! – задумался Ашер. – Я надевал их всего один раз, это было неделю тому назад, на королевском балу в Румве. Графиня Кэролайн, с которой я до этого был в ссоре, на том балу явно искала примирения. Это примирение было лишь местью ревнивой женщины. С этого самого дня она мне больше не попадалась на глаза.
– Неужели? – неповерил Дартин.
– О да! – проговорил герцог, стиснув зубы от ярости. – Да, это страшный противник! Но на какой день назначен тот бал?
– На будущий понедельник.
– На будущий понедельник! – вторил герцог. – Еще пять дней, времени более чем достаточно… Патик! – крикнул Ашер, приоткрыв дверь.
Камердинер герцога появился на пороге.
– Моего ювелира и секретаря! Живо! – отдал короткие распоряжения.
Камердинер удалился молча и с такой быстротой, которая обличала привычку к слепому и беспрекословному повиновению. Однако, хотя первым вызвали ювелира, секретарь успел явиться раньше. Это было вполне естественно, так как он жил в самом особняке. Он застал Легг Ашера в спальне за столом.
– Господин Ксон, – обратился герцог к вошедшему, – Вы сейчас же отправитесь к лорд-канцлеру и скажу ему, что выполнение этих приказов я возлагаю лично на него. Я желаю, чтобы они были опубликованы немедленно, – протянул карту памяти с личным вензелем.
– Однако, ваша светлость, – ответил секретарь, быстро пробежав глазами по файлам, – что я отвечу, если лорд-канцлер спросит меня, чем вызваны такие чрезвычайные меры?
– Ответите, что таково мое желание и что я никому не обязан отчетом.
– Должен ли лорд-канцлер такой ответ передать и его величеству, если бы его величество случайно пожелали узнать, почему ни один корабль не может отныне стартовать? – с улыбкой спросил секретарь.
– Вы правы, – ответил Бекингэм. – Пусть лорд-канцлер скажет императору, что я решил объявить войну, и эта мера, мое первое враждебное действие против Гранжира.
Секретарь поклонился и вышел.
– С этой стороны мы можем быть спокойны, – произнес герцог, поворачиваясь к Дартину. – Если планеты срезанные с ожерелья еще не переправлены в Гранж, они попадут туда только после вашего возвращения.
– Как? – парень захлопал глазами от удивления.
– Я наложил запрет на вылет любого судна, находящегося сейчас в космопортах его величества, и без особого разрешения ни одно из них не посмеет подняться даже на орбиты.
Дартин с изумлением поглядел на человека, который имеет неограниченную власть, дарованную королевским доверием, заставлял служить её своей любви. Герцог по выражению лица молодого грегорианца понял, и улыбнулся.
– Да, – сказал он, – Это правда! Жанна моя настоящая императрица! Одно её слово и я готов изменить моей стране. Она попросила меня не оказывать протестантам в Лэ Рош поддержки, которую я обещал им, и я подчинился. Я не сдержал данного им слова, но не все ли равно, ведь я исполнил её желание. Ведь за эту покорность я владею её портретом!
Дартин удивился, на каких неуловимых и тончайших нитях висят подчас судьбы народа и жизни множества людей!
Он был поглощен своими мыслями, когда появился ювелир. Это был искуснейший мастер своего дела, который сам признавался, что зарабатывал по сто тысяч кредитов в год на заказах герцога.