– Узнаю! – пробормотал Дартин.
– Тогда, – продолжал хозяин, – я ответил ему, что так как, по всей видимости, нам не суждено столковаться друг с другом насчет платежа, я надеюсь, что он, по крайней мере, будет так любезен и перейдет к моему собрату, хозяину другого отеля. Однако господин Басс объявил, что мой лучше и он желает остаться здесь. Этот ответ был слишком лестен, чтобы я мог настаивать. Поэтому ограничился тем, что попросил его освободить занимаемую комнату, лучшую в гостинице, и удовольствоваться хорошенькой комнаткой на четвертом этаже. Но на это господин ответил, что он с минуты на минуту ждет свою любовницу, одну из самых придворных дам, и, следовательно, я должен понять, что даже та комната, которую он удостаивает своим присутствием, слишком убога для той особы. Однако же, вполне признавая справедливость его слов, я все же счёл себя вынужденным настаивать. Тут, даже не дав себе труда вступить со мною в переговоры, он вынул рельсовик, положил его на столик и объявил, что при первом же слове, которое будет ему сказано о переезде куда бы то ни было, он размозжит череп всякому, кто будет иметь неосторожность вмешаться в его дела. Поэтому, с тех самых пор никто, кроме его слуги, и не входит к нему.
– Так Роберт здесь?
– Да, через пять дней после своего отъезда он вернулся, и тоже очень не в духе. По-видимому, и у него тоже были какие-то неприятности в дороге. К несчастью, он более расторопен, чем его господин, и ради него переворачивает все вверх дном. Решив, что ему могут отказать в том, что он попросит, он берёт всё, что нужно, сам.
– Да, – отозвался Дартин, – я всегда замечал в нём редкую преданность и понятливость.
– Вполне возможно, но случись мне хотя бы четыре раза в году столкнуться с подобной преданностью и понятливостью и я разорен.
– Это не так, потому что Басс заплатит.
– Гм… – недоверчиво хмыкнул хозяин.
– Он пользуется благосклонностью одной очень знатной дамы, и она не оставит его в затруднительном положении из-за такой безделицы, какую он должен вам.
– Если бы я осмелился сказать, что я думаю…
– Что же вы думаете?
– Скажу больше – что знаю…
– Что знаете?
– Даже больше, в чем абсолютно уверен…
– В чем вы уверены? Расскажите.
– Я сказал бы вам, что знаю, кто эта знатная дама.
– Вы?
– Да, я.
– Каким же образом вы узнали это?
– О, если бы я мог положиться на вашу скромность…
– Говорите. Даю вам честное слово дворянина, что вы не раскаетесь в своем доверии.
– Так вот, как вы понимаете, беспокойство заставляет делать многое.
– И что же вы сделали?
– О, ничего такого, что превышало бы права кредитора.
– Итак?
– Господин Басс передал нам карту послание для этой герцогини и приказал отправить его по почте. В то время слуга его ещё не приезжал. Принимая во внимание, что он не мог выйти из комнаты, ему поневоле пришлось дать это поручение нам…
– Дальше.
– Вместо того чтобы отправить её по почте, что никогда не бывает вполне надежно, я воспользовался тем, что один из наших людей должен был ехать в Гранж, и приказал ему лично вручить карту герцогине. Ведь это и значило исполнить желание господина, который так сильно беспокоился об этом, не так ли?
– Приблизительно так.
– Так вот, известно ли вам, кто такая эта знатная дама?
– Нет, я слыхал о ней от Басс, вот и всё.
– Известно ли вам, кто такая эта мнимая герцогиня?
– Повторяю вам, что я не знаю её.
– Это старая прокурорша, которой по меньшей мере пятьдесят лет и которая еще корчит из себя ревнивицу. Мне и то показалось странно!
– Почему вы знаете все?
– Да потому, что, получив письмо, она очень рассердилась и сказала, что господин Басс ветреник и что он, наверное, получил удар шпагой.
– Так он получил удар?
– О, господи, что это я сказал?
– Вы сказали, что Басс получил удар шпагой.
– Так-то так, но ведь он строго-настрого запретил мне рассказывать об этом!
– Почему же?
– Почему! Да потому, что он хвалился проткнуть насквозь незнакомца, с которым он ссорился, когда вы уезжали, а вышло наоборот. Этот незнакомец уложил его, несмотря на все его бахвальство. И вот господин Басс, человек очень гордый со всеми, кроме этой герцогини, никому не хочет признаться в том, что получил удар шпагой.
– Так, значит, этот удар шпагой и держит его?
– Да, могу уверить! Должно быть, у вашего приятеля душа гвоздями прибита к телу.
– Вы были при этом?
– Я из любопытства пошёл вслед за ними и видел поединок, но так, что дерущиеся меня не видели.
– И как же было дело?
– О, дело длилось недолго, могу вас уверить! Они стали в позицию. Незнакомец сделал выпад, и так быстро, что, когда Басс собрался парировать, у него в груди уже сидело три дюйма. Он упал на спину. Незнакомец сейчас же приставил ему к груди острие шпаги, и господин, видя, что он всецело во власти противника, признал себя побежденным. После чего незнакомец спросил, как его имя, и, узнав, что его зовут Басс, а не Дартин, предложил ему опереться на его руку, довел до гостиницы, вскочил на лайтфлай и исчез.
– Так, значит, этот незнакомец искал ссоры с Дартином?
– Да.
– И вы не знаете, что с ним было дальше?
– Нет. Я никогда не видал его.
– Отлично. Я узнал все, что мне было нужно. Итак, вы говорите, что комната находится на втором этаже, номер первый?
– Да, лучшая комната в гостинице, комната, которую я уже десять раз мог бы сдать.
– Успокойтесь, – сказал со смехом Дартин, – Вам заплатят деньгами герцогини Нар.
– О, пусть она будет кем угодно, лишь бы она развязала свой кошелек! Но нет, она самым решительным образом объявила, что требования господина Басс и его измены надоели ей и что она не пошлет ему ни одной сотой кредита.
– И вы передали ответ постояльцу?
– Мы воздержались от этого. Ведь тогда он догадался бы, каким образом мы выполнили его поручение.
– Так, значит, он всё еще ждет этих денег?
– Вот в том-то и дело, что ждет!
– Так вы говорите, что прокурорша стара и некрасива?
– По меньшей мере пятьдесят лет, и совсем не хороша собой.
– В таком случае, будьте покойны, в конце концов она смягчится. К тому же Басс не мог задолжать вам так уж много.
– Как это не мог? Сотых двадцать, не считая лекаря. Он ни в чем себе не отказывает, сразу видно, что привык широко жить.
– Ну, если его покинет любовница, у него найдутся друзья, могу в этом поручиться. Так что, любезный не тревожьтесь и продолжайте относиться к нему с тем вниманием, какого требует его положение.
– Сударь, вы обещали не упоминать о прокурорше и ни слова не говорить о ране.
– Можете не напоминать мне об этом, я дал слово.
– Ведь он убьет меня, если узнает!
– Не бойтесь, он не так страшен на деле, как кажется.
С этими словами Дартин стал подниматься по лестнице, оставив хозяина несколько успокоенным относительно двух вещей, которыми он, видимо, очень дорожил, кошелька и жизни. Наверху, на двери, наиболее заметной, была выведена черным гигантская цифра «1». Дартин постучался и на предложение идти своей дорогой, последовавшее изнутри, вошёл.
Басс лежала в постели и играла в кости с Робертом, чтобы набить руку, между тем как вертел с нанизанной на него дичью кружился над самобытным очагом, а в обоих углах большого камина кипели на двух жаровнях кастрюли, откуда доносился смешанный запах фрикасе из кроликов и рыбы под соусом, приятно ласкавший обоняние. Вся комната и вся мраморная доска комода были заставлены пустыми бутылками.
Увидев друга, Басс вскрикнула от радости, а Роберт, почтительно встав, уступил место Дартину и пошёл взглянуть на кастрюли, которые, видимо, находились под его наблюдением.
– Торпеду в сопло, это ты! – приветствовала Басс Дартина. – Добро пожаловать! Прошу прощения за то, что я не встаю… Кстати, – добавила она, глядя на него с легким беспокойством, – тебе известно, что со мной случилось?
– Нет.
– Хозяин ничего не говорил?
– Я спросил у него, где ты, и сейчас же прошёл наверх.
Басс вздохнула свободнее.
– А что же это с вами случилось, любезная? – аккуратно осведомился парень.
– Да то, что, нападая на противника, которого я уже успела угостить тремя ударами шпагой, и собираясь покончить с ним четвертым, я споткнулся и вывихнула себе колено.
– Да?
– Клянусь честью! И к счастью для этого бездельника, не то я прикончила бы его на месте, ручаюсь за это!
– А куда он девался?
– Не знаю. Он получил хорошую порцию и уехал, не прося сдачи… Ну а вы, милый Дартин, что же с вами?
– Так, значит, этот вывих, – продолжал Дартин, – удерживает вас в постели?
– Представьте себе, такая безделица! Впрочем, через несколько дней я буду уже на ногах.
– Но почему же вы не велели перевезти себя в Гранж? Ведь вам здесь наверняка скучно?
– Именно это я и собиралась сделать, но я должна кое в чем вам признаться.
– В чем же?
– А вот в чем. Так как я действительно отчаянно скучала, как вы сказали сами, и так как у меня были в кармане полученные от вас семьдесят пять сотых кредита, я, чтобы развлечься, попросила подняться ко мне одного дворянина, остановившегося здесь проездом, и предложила ему партию в кости. Он согласился, и вот мои семьдесят пять сотых перешли из моего кармана в его карман, не говоря о флайте, которую он увел в придачу… Ну а как вы, любезный Дартин?
– Что делать, нельзя во всем иметь удачу, – сказал Дартин. – Знаете пословицу? «Кому не везет в игре, тому везет в любви». Тебе слишком везет в любви, чтобы игра не мстила вам за это. Но что вам до превратностей судьбы! Разве у вас нет вашей герцогини, которая, конечно, не замедлит прийти на помощь?
– Вот именно потому, что я такая неудачливая, – ответила Басс с самым непринужденным видом, – я и составила ей послание, чтобы она прислала мне кредитов пятьдесят, которые совершенно необходимы в моем теперешнем положении.