пойдешь к подворью Льва Нарышкина и притащишь мне толмача, как там его, Ваньку. Только тихо и быстро, чтобы ни одна душа не видела.
- Толмача, милорд? - недоуменно воскликнул Фостер. - Да ведь он шпион Нарышкина!
- Вот это мне и нужно, - ответил Джеймс.
Глава 21
К вечеру вся команда толклась в доме. Ждали приказов, но сэр Джеймс заперся в горнице, служившей ему кабинетом и не показывался. Только когда появился Фостер, двери кабинета распахнулись.
- Все готово, милорд! - доложил боцман.
- Так, двери на засов, ставни на окна, никого не пускать и давайте его сюда!
Аллен и Нэд втащили упирающегося человека. Несмотря на холод московской весны, одет он был весьма скудно - глухой мешок на голове и мокрое исподнее на прямо противоположном месте.
- Вы его где взяли, такого? - с любопытством осведомился Джеймс.
- Ах, капитан, - ответил Аллен, - я впервые оценил, какой полезный обычай русская баня. Залезет человек туда, пару поддаст, и бери его, красавца, совсем-совсем тепленького.
Ванька Толмач, всего полчаса назад выскочивший хлебнуть воздуха на пороге черной бани нарышкинского подворья, с недоумением вслушивался в англицкую речь. Когда ему скрутили локти и накинули мешок на голову, он был уверен, что за ним пришли из Преображенского приказа, и уже успел себя отпеть. Однако сейчас, когда мешок сдернули, он увидал не пытошную, палача и грозного князь-кесаря Ромодановского, а обычный партикулярный дом и того самого капитана, за котором он приглядывал по приказу своего барина. У Ваньки немного отлегло от сердца - самое страшное пока не случилось.
- Здравствуй, Ванька, - англичанин пристально глядел на него и Ванька поежился под этим взглядом. - Мне нужен человек отважный и чтобы русский язык был для него родным. Поэтому поедешь с нами.
- Экий вы быстрый, барин! - Ванька храбрился. - Я ведь не ваш холоп, а Льва Кирилловича, для меня только его воля - закон. Не обессудьте!
- Поедешь с нами, - Джеймс будто и не слышал возражений, - к Толгскому монастырю. Там у своей тетки живет боярышня Опорьева. Поможешь сделать так, чтобы она уехала с нами. Если дело выгорит - поплывешь с нами в Англию. Перестанешь быть холопом, получишь свободу и тысячу гиней. Купишь ферму или лавку в городе, заведешь себе толстенькую женушку с хорошим приданым, она нарожает тебе кучу детей и будете жить счастливо.
Ванька обалдело уставился на сэра Джеймса. Потом хрипло рассмеялся.
- То ли вы большой шутник, барин, то ли, прости Господи, разум на своих морях утопили. Извиняйте великодушно, я вместе с вами ума не решился и в таком деле не помощник, мне моя голова дорога.
- Как раз с твоей головой дела плохи, парень. - Джеймс с деланным сочувствием глянул на Ваньку, - Ты холоп, толмач и шпион Нарышкина. Тебя приставляют к иностранцам, а выведанные сведения ты передаешь не царю, а своему хозяину. Потом твой господин сообщает государю то, что считает нужным, кое-что утаивает, кое-что выдумывает. Это помогает ему не только наживаться на сделках с иноземными купцами, но и обжуливать казну.
- То дела барские, до меня не касаемые.
- Вот тут ты ошибаешься, приятель. Погляди сюда. - Джеймс показал Ваньке два листа бумаги. - Здесь два письма. Оба писаны по-немецки, так что получатели разберутся в них и без твоих услуг. Первое - для небезызвестного тебе князя Ромодановского, и в нем во всех подробностях расписана афера с немецкими пушками. Только хозяин твой тут ни в чем не обвиняется, а сказано, что про это для казны убыточное и русской армии вредное дело в подробностях знает холоп-переводчик боярина Нарышкина, именем Иван. Как думаешь, долго ты после такого письма на свободе погуляешь? - Джеймс остро глянул на побелевшего парня. - Это еще не все. Вот второе письмо, вроде бы невинное. Так, приглашение Льву Кирилловичу на вечер с танцами, что будет у нашего посла завтра. Только в конце я очень-очень благодарю боярина за предупреждение о затеянном немцем Кропфом коварном плане перехватить мои пушки, каковое предупреждение было передано мне через толмача Ваньку. Поскольку никакого предупреждения Лев Кириллович не делал, то он решит, что нашел предателя в своем доме. Даже если ты и уйдешь живым из Преображенского приказа, то от своего барина, сам понимаешь...
Ванька побледнел так, что его белое исподнее буквально растворилось на общем фоне.
- Все вы, баре, одним мирром мазаны, - глухо сказал он. - Вам что человека сгубить, что свечу задуть - все едино.
Джеймс посмотрел на него уже не с деланным, а с подлинным сочувствием.
- Прости меня, старина, нет у меня другого выхода, без человека, знающего русский, туда нечего и соваться. А для тебя это дело обернется только к лучшему. Ну сам подумай, хозяин твой тебе вольную никогда не даст, больно ты много о его делах и делишках знаешь. Где какой слух пройдет, что-то дойдет до царя, Нарышкин тебя тут же прикажет убить, чтобы ты рассказать ничего не смог. Ты этого хочешь дождаться? Поехав с нами ты и жизнь спасешь, и получишь свободу и деньги. Заживешь совсем по-другому.
- Да какая жизнь, барин, вы знатную боярышню украсть хотите, тут всем конец, и вам, и мне.
Стоявший у Ваньки за спиной Аллен засмеялся:
- Не бойся, парень, дама не будет очень против, а когда выйдет замуж за нашего капитана, то и ее родичи злиться перестанут. А я знаю у нас в Сассексе одну пригожую вдовушку, она с охотой пойдет за бравого парня, у которого еще и денежки водятся.
Сэр Джеймс взглядом заставил Аллена замолчать и снова обратился к толмачу.
- Хочешь, не хочешь, боишься, не боишься, а выбора у тебя другого нет, ты едешь с нами. И не вздумай удрать в дороге, письма немедленно отправятся по назначению. Теперь оденьте его и подберите коня. Готовьтесь, перед рассветом выезжаем.
Ранним промозглым утром плотная группа всадников рысью миновала московскую заставу и помчалась по ярославской дороге. На другой день под вечер в ворота избы старой Матрены властно постучали. Матрена была вдовой кузнеца и бабой не бедной. Изба ее стояла почти за околицей деревеньки Вонюкино (по монастырским спискам - сельцо Благословенное), самой отдаленной из принадлежащих Толгскому монастырю. Обычно в доме жили пятеро холостых сыновей Матрены, но сейчас всех их монастырь отпустил на заработки, поэтому к воротам бабка подошла с опаской.
- Кто там колотит, оглашенные, ужо собак спущу!
- Отворяй! - крикнули из-за ворот. - По государеву указу!
Мелко крестясь, дрожащая бабка отодвинула засов. На обширный двор въехало более десятка конных. Один соскочил с коня и подошел к старухе.
- Одна живешь, бабка?
- С сыновьями, батюшка, - кланяясь, ответила старуха.
- Где сыновья?
- На заработках, родимый, к лету возвернутся.
- Хорошо, что к лету. Значит так, бабка, это - иноземные мастера с подручными. Будут по приказу царя-батюшки сооружать тут возле деревни инженерной работы конструкцию. Изба у тебя большая, так что жить станут здесь. Не боись, бабуля, за постой и харчи заплатят, сыновей деньжатами встретишь. Давай, мечи на стол, видишь, люди с дороги!
Ошеломленная Матрена потрусила в избу.
Ранним утром, когда еще не развиднелось, Ванька и Аллен, переодетые в одежонку Матрениных сыновей, тихо выскользнули за ворота и зашагали к монастырю. Вернулись они только на следующий день как завечерелось.
Хозяйка внесла парящий котелок мясных щей и смертельно оголодавшие разведчики дружно застучали ложками.
- Что я вам скажу, барин, - Ванька со свистом втянул обжигающую жидкость, - Этот монастырь - настоящая крепость. Покрутились мы там, порасспрашивали. Сперва, значится, внешняя стена. Вокруг нее и у всех ворот монастырская стража ходит. Они в нее мужиков из окрестных деревень набирают, все больше с пиками караул несут, но есть мушкеты, хоть и старые. За стеной сад и рыбные пруды. Сад негустой, насквозь просматривается. Дальше вторая стена, а уж за ней церковь, кельи, трапезная, поварня, мастерские. Богатый монастырь, пять деревенек у них, да свои поля, да мастерицы-золотошвеи работают. Народ по монастырю целый день шныряет, и ночью там покоя нет. Работники, богомолки, всех и не перечтешь. Еще эта их стража. Не-е, барин, эдакую громаду и армии не осилить.
- Не слушайте мальчишку, мой капитан, - Аллен старательно обсосал выловленный из щей мосол. - Взять монастырь проще простого, только толку не будет. Поглядел я. Через стену не перелезть и стража ходит, а тихо снять охрану не удастся, головастый парень стену ставил, все посты перекрестно просматриваются. Если врываться, много шуму наделаем, и крови будет, как при всяком штурме. Кто-нибудь выстрелит, из окрестных деревень подмога набежит, и полк тут неподалеку стоит. В общем, войти то мы войдем, а вот обратно нам не выйти и девушку не увезти. Нас на выходе будет ждать теплая встреча и совсем уже другими силами.
- Совсем ты страх Божий потерял, Аллен, - толстенький боцман глядел осуждающе. - Капитан вовсе не собирается учинять побоище в обители благочестивых женщин.
Джеймс метнул на Фостера такой взгляд, что тот съежился внутри собственного камзола.
- Вы проверили, Барбара действительно там?
- Проверили, барин. - Ванька хлебал уже не так жадно, движения ложки приобрели размеренность и солидность. - Повстречал я там одну, - тут Аллен хмыкнул, Ванька строго глянул на него, - Работает в монастыре золотошвеей, живет в деревне. Проводил ее до околицы. Говорит, живет в монастыре "царская невеста". Красавица, не злая, но строгая. Монахини перед ней стелятся, захоти она, на своих бы спинах катали, но стерегут неотлучно, глаз не спускают. Две сестры к ней приставлены, вроде как охрана, а от кого - неизвестно. Сестры и спят при ней - одна в келье, другая у порога. Эта самая царская невеста приходится игуменье племянницей. По всему выходит - Варвара Никитична и есть.
- Царская невеста, говоришь? Быстро они порешили. Ладно, посмотрим. Какой там у них распорядок?