рнулась в родительский дом обозленная, разочарованная, ненавидящая себя, весь мир.
Утешение нашла в работе. Принялась обустраивать отчий дом. Ремонт, на который у родителей не было денег, стал решенным вопросом. Майя работала за троих. Но генеральная уборка в обновленной квартире показала, что Майя не избавилась от тоски. Боль осталась. О возврате к прошлому не могло быть и речи. Несколько попыток бывшего мужа вызвать жалость, сочувствие закончились провалом. Майя больше не хотела прощать. Ей было невыносимо тошно от пропитанных неискренностью слов мужчины, с которым она прожила пять лет. Должно было произойти что-то значительное, грандиозное, чтобы вытеснить из ее памяти горечь поражения.
С детства Майя увлекалась шитьем. Сначала — одежки для любимых кукол, а позднее — что-то для себя, близких. Особое видение ткани, чутье. Родители приветствовали ее увлечение, но при этом говорили о важности высшего образования. Майя была не слишком прилежной ученицей. Она не горела желанием после школы еще пять лет провести за книгами. Поэтому выбрала текстильный техникум. Шить Майя могла днем и ночью. В годы замужества она едва ли могла позволить себе такую роскошь. Забросила лекала, кальки, мелки, полностью отдавая себя тонущему семейному кораблю. Небольшое ателье, в которое она устроилась, на какое-то время стало отдушиной. Но приходить на работу с синяками на лице было стыдно. Майя никому не жаловалась, отмалчивалась. Отшучивалась. Ложь звучала все менее убедительно. После очередной драки Майя уволилась. Ее не остановили уговоры сотрудниц, директора. Майя проявила упрямство. Она решила начать все заново.
Теперь она шила дома. Мама ненавязчиво предлагала ей принять заказ у очередной подруги. Потом у другой, после — у мужа подруги. Майя соглашалась и проводила все время за выкройками, за швейной машинкой. Это приносило хорошие деньги, но не решало личных проблем. После развода родители пытались помочь дочери. Тщетно. Майя словно приклеилась к столу с выкройкой. Клиентура расширялась, а портниха как была, так и оставалась одинокой, разочарованной, озлобленной, стареющей теткой.
Выйти из этого состояния помог случай. Позвонила не самая близкая подруга, с которой Майя давно не встречалась. Пригласила на день рождения. Мама посоветовала не отказываться и уговорила принять приглашение. Тогда Майя и познакомилась с Романом Громовым. Сначала она не придала встрече никакого значения. Ну, потанцевали. Подумаешь, уделил парень внимание тоскующей женщине. К тому времени Майе исполнилось двадцать восемь, а Роману, как шепнула ей на ушко подруга, — двадцать три. Связываться с «пацаном» Майе и в голову не приходило. Но Роман проявил удивительную настойчивость и за полгода сумел сломить ее сопротивление.
Первой его победой стало согласие Майи начать встречаться. От шестимесячного телефонного романа они, наконец, перешли к обычному общению: встречи, прогулки, посещения кафе и ресторанов, культурная программа. Майя постепенно оттаивала. Роман возвращал ее к жизни.
Майя расцвела. Это отмечали все, а она и не думала оспаривать. Отношения с Романом постепенно стали близкими. Ей было легко с ним. Она позволила себе роскошь быть любимой. Непередаваемое ощущение. Роман почувствовал, что время пришло, и сделал ей предложение. Он сказал, что любит ее, что у них непременно будут дети. И этим окончательно покорил оттаявшее сердце. Майка не любила его. Чувство, которое она испытывала к Роману, отличалось от его восторженного обожания. Но Майя решила воспользоваться шансом и сказала «да».
Свадьбу сыграли скромную, зато свадебное путешествие в Египет стало для Майи самым значительным воспоминанием. Однако даже без этой поездки она ощущала себя счастливой. Роман делал для этого все возможное и невозможное. Майя не просто убежала от одиночества, вырвалась из прошлого. Однажды она поняла, что в ее сердце зародилось ответное чувство. Удивительное, забытое уже ощущение праздника. Им так хорошо вдвоем! Они счастливы! Очень скоро случилось то, о чем Майя так долго мечтала. Она забеременела.
Майка знала, что родится девочка. Никакого УЗИ. Только необъяснимая уверенность, что на свет должно появиться нежное, белокурое существо, сама любовь. Никакого токсикоза, никаких осложняющих беременность обстоятельств. Девять месяцев ожидания в светлом и счастливом состоянии, а вот рожала Майка тяжело. Когда выписывалась из роддома, в ней осталось чуть ли не одна десятая собственной крови. Остальная — донорская, потребовавшаяся, чтобы спасти ее жизнь. Возвращаться в реальную жизнь после такого незапланированного путешествия оказалось крайне тяжело. Отношение близких к Майке было более чем трогательным, бережным, но она не желала причислять себя к больным, несчастным. Еще не окрепшая, измученная, недосыпающая, все время улыбалась. Ведь теперь у нее было все, о чем она мечтала: семья, дом, дочка, любовь. Роман обещал сделать ее счастливой и выполнил обещание.
Майя стала домохозяйкой. Роман выполнял все ее желания. Ради обожаемой дочки он был готов на все. Рядом с Громовым Майе настолько спокойно, настолько надежно, что порой она со страхом спрашивает себя: чем заслужила такое счастье? Майя боялась, что вслед за этой безоблачной светлой полосой обязательно последует черная, непроглядная. Так обычно и бывает. Но сейчас-то она по-настоящему счастлива. Главное — у нее есть Оленька. Ее девочка должна расти в счастливой семье, окруженная родительской любовью.
Елена вспомнила, как Майка говорила, что дочка никогда не узнает, что она согласилась выйти за ее отца от отчаяния, не признается, что то было желание убежать от себя, истерзанной, одинокой. Оля будет знать лишь то, что ее мать счастлива с таким мужчиной, как Громов. Оленька и себе найдет спутника, похожего на своего отца. Майка мечтает, что ее девочке повезет так же, как и ей.
— Наверное, в этом и есть секрет счастливого брака, — после недолгой паузы тихо произнесла Елена.
— В чем? — заинтересовалась Майя.
— Женщина должна быть горячо любимой, а сердце ее должно биться ровно.
— Новая интерпретация подставленной щеки? — Майя улыбнулась. — Может быть. У каждого в этой жизни своя правда.
— Правда в том, что я устала. — Елена была готова расплакаться. — Всю жизнь только и помню заботы, бессонные ночи. Дети, их болезни, переживания. Иван, его научная работа, его отсутствие, когда мне так нужна поддержка. И с чем я осталась?..
— С чем? — Майка прервала затянувшуюся паузу.
— Коля вырос. Еще немного, и мне останутся только телефонные звонки раз в неделю. Иногда мне кажется, он больше не считает меня своей матерью и только терпит мое присутствие. — Заметив, что Майя хочет возразить, попросила: — Молчи, ты обещала…
— Молчу.
— Филипп взрослеет быстрее, чем мне хотелось бы. Ему тоже скоро будет не до меня. Для него сейчас самое важное — подключить компьютер к Интернету. Остается Арсений, но и ему не всегда будет восемь. Одним словом, я думала, когда дети разлетятся, останемся мы. Одно целое, один кулак. Забудем все обиды, недоразумения и будем вместе стареть. Ничего не получится.
— Больше не могу слушать молча! Ты огорчена, растеряна, и в этом все дело. Ты все преувеличиваешь, дорогая моя Леночка. — Майя старалась, чтобы ее слова прозвучали убедительно. — Наберись терпения, милая. Все утрясется. Ты столько лет шла на компромисс, а теперь, когда Иван готов к тому же, упрямишься.
— Ругай меня, ругай, — улыбнулась Деревская.
— Да я не ругаю тебя, глупая. Я пытаюсь понять и поддержать.
— Спасибо.
— И еще совет, если ты в состоянии слышать кого-то, кроме себя. — Майя поджала губы.
— Давай.
— Может, око за око?
— Изменить ему? — Елена рассмеялась. Воображение нарисовало улыбающееся лицо Арсения. Тряхнув головой, заметила: — Хорош план для укрепления семейного очага.
— Видишь, ты не готова ему изменить, значит — любишь, значит — не хочешь терять.
— Ничего это не значит. — Деревская не хотела открывать всей правды.
— Держись, подружка.
— Ладно, Майка, пойду я. Скоро ужин подавать, — запечалилась Елена. Она уже пожалела, что поделилась с подругой своими горестями. Кажется, впервые Майка не поняла ее. А поняла бы, зная всю правду? О Матвееве, Арсении?
— Разогреют твои мужики ужин и без тебя. Посиди, отдохни.
— Спасибо тебе. Только с тобой и поговоришь. Что бы я без тебя делала? Только Ромке ничего не говори, — уходя, попросила Елена.
— Не буду и не собиралась. Это наши бабские тайны.
— Ну, пока.
— Пока, Ленчик. Держись и не скисай. Как хочешь, а выглядеть обязана! — Майя показала кулак. — Получишь от меня, если начнешь из себя серую мышку строить.
Словно всю свою жизнь она только тем и занималась, что отдавала честь, Елена ответила по-военному: «Есть!» И закрыв за собой дверь, стала не спеша спускаться по лестнице. У Тарасовых снова скандалили. Слышно было на весь подъезд.
«Разошлись бы, что ли, пока детей не нарожали», — с досадой подумала Елена, ускоряя шаг. Открыв дверь своей квартиры, буквально споткнулась о вопросительный взгляд Арсения. Нашла в себе силы непринужденно улыбнуться, передать привет от тети Майи. Потом юркнула на кухню, прижала руку к груди. Бешено колотилось сердце. Даже дыхание сбивалось. Елена покачала головой. Нервы, нервы. Им с Иваном нужно до чего-то договориться, иначе она сойдет с ума от неизвестности. Дальше так продолжаться не может.
Ей неуютно, одиноко, страшно. Все вокруг словно в густой дымке. Она бредет в тумане. Оглядываясь назад, мечтает увидеть отблески былых рассветов. А смотрит назад, потому что уверена: впереди ее ждет лишь непроглядная мгла. Но тогда стоит ли идти вперед? Елена с силой сжала виски руками. Она всегда говорила, что дети для нее — все. Она выстоит ради них. Ради того, чтобы они не страдали. Она ведь была счастлива, уже была. Счастье — миг. И она познала его. Нужно уметь быть благодарной судьбе. Даже за то, что та подарила ей всего лишь миг полета, только показала, как м