альцами по его волосам, пытаясь их пригладить.
– Ничего не получится, – он коснулся губами ее пальцев. – Над моей прической часами бьются парикмахеры и стилисты, и хором требуют увеличения зарплаты и доплаты за моральный ущерб.
– Тебе даже торчащие волосы идут, – улыбнулась она в ответ. Затем провела рукой по оголенной груди и погладила его уже возбужденный член через трусы. Расстегнутые штаны уже упали к лодыжкам.
Гарри нетерпеливо фыркнул и стащил штаны полностью. Затем уложил женщину поудобнее, полностью стащил с нее платье и швырнул его подальше.
Рита обняла его, ощущая себя как никогда расслабленной и одновременно возбужденной.
Она растворялась в нем, забывая себя, ощущая только нарастание страсти и уход от реальности. Его руки, губы, горячее тело.
Все, что помогало ей забыться. И это лекарство отнюдь не было горьким.
Неожиданно она ощутила жуткий толчок, будто неведомый великан изо всех сил ударил по их машине, словно мальчишка по мячу, и их подкинуло в воздух, а затем перевернуло. Словно издалека она услышала свой крик, который потонул в жутком шуме.
Рита потеряла сознание.
Очнувшись, она немедленно поползла к выбитому окну машины и выглянула из него. В темноте она ничего не увидела, поэтому вернулась обратно, растолкала тоже явно невменяемого, но зато не потерявшего сознание Гарри. И они вдвоем, помогая друг другу, вылезли наружу, изрядно порезавшись об осколки. Только очутившись снаружи, Рита с запозданием подумала, что можно было бы обернуть руку их снятой одеждой и выбить оставшиеся стекла, а потом уже вылезать.
В одном нижем белье они неловко оглядывались, трясясь всем телом и цепляясь друг за друга.
Наконец глаза Риты привыкли к тьме – и она сжала руку Гарри, застыв на месте и не веря своим глазам.
Громадное здание, где раньше находился ее офис, сложилось, словно карточный домик, осев и превратившись в груду осколков и разбитых бетонных плит.
– Что, началась третья мировая? – прошептала она в ужасе, чувствуя, как течет по телу кровь из порезов. – Мама! Там моя мама! – закричала она на всю улицу.
Глава 15Красивый и беспощадный
Гарри с силой сжал ее руку, с ужасом уставившись на груду обломков – частей из стекла и бетона, оставшихся от огромного здания.
– Наверное, его взорвали, – пробормотал он, трясясь всем телом.
Рита зажала себе рукой рот, чтобы не закричать. Ибо тогда она кричала бы до тех пор, пока ее не увезли бы в психлечебницу.
Она изо всех сил попыталась взять себя в руки, хотя мозг окутал туман – отрицание и непонимание происходящего.
Ей очень хотелось бы верить, что произошедшее – просто очень яркий сон. Обычный кошмар из тех, которые преследовали ее много лет. Только… немножко другой. И для разнообразия ей приснился не только Джон Вэйд, а и гибель матери…
Трясущаяся женщина глянула на стоявшего рядом парня. «Он – знаменитость, ему нельзя светиться…» – мелькнуло у нее в голове. «Я и так попаду на страницы газет, но он… Нет, этого я не хочу».
Стараясь не задаваться вопросом, с каких это пор ее так волнует судьба Гарри Джонсона, она схватила его за руку и кинулась к роллс-ройсу матери.
Испуганный и шокированный мужчина вышел из машины и застыл столбом, явно не зная, что предпринять.
– Ален! – крикнула она прямо ему в ухо и подергала за рукав. Уже не молодой, но еще мощный мужчина встретился с ней взглядом. В его глазах плескалась паника. – Отвези парня как можно скорее домой. Это срочно.
– Но миссис Вэллоу… – растеряно протянул он.
– Я сейчас позвоню 999, – Рита сама едва соображала, что несет. – Быстрее, ему нельзя тут светиться! И никому не говори, что видел его здесь, ясно?! Да, и отдай мне свой мобильный. Мой остался в машине, а я обратно ни за что не полезу! По закону подлости эта дрянь может взорваться, когда я окажусь внутри. Да и снова резаться об осколки я не хочу, – с этими словами она протянула руку и бесцеремонно вытащила мобильный из кармана его пиджака.
Кивнув уже более осмысленно, шофер без лишних вопросов затолкал окровавленного парня в машину, и вскоре, набрав скорость, изумрудный роллс-ройс скрылся из виду.
Рита схватила телефон.
Может быть… ее мать еще можно спасти? Вытащить из-под обломков. Маму… Трэйси… Хоть кого-нибудь из них, а лучше всего – обеих.
Она старалась не думать о том, что они могут быть мертвыми. Что они, скорее всего, умерли.
Не думать, главное – не думать, а действовать. Превратиться в машину, лишенную чувств. Просто нажимать клавиши и говорить ледяным тоном, спокойно пояснить, где и что произошло, чтобы спасатели быстрее приехали.
Зеваки… Несмотря на поздний час, вокруг собралось достаточно людей, чтобы можно было организовать пикник.
Риту всегда изумляло, что в Лондоне, который считался одним из самых больших городов мира (правда, вроде бы, Москва считалась больше, но лишь по народонаселению), можно было встретить представителей всех народов мира. Словно гордая Великобритания стала приютом для всех беженцев планеты Земля.
Только здесь можно было встретить евреев чуть ли не в обнимку с арабами. Множество русских, негров и других представителей чужих стран.
При виде подобной смеси Рите всегда приходили на ум не такие уж давние события в Париже и величайший погром, совершенный арабами. Которым, мало того, что позволили жить во Франции, да так, что самих французов уже было трудно встретить на улице без окружения шоколадных мальчиков и девочек, так они еще и начали качать какие-то права.
Полиция, скорая помощь, спасатели.
Довольно шустро разрушенное здание оцепили, осветили. А вскоре начали прибывать пожарные машины. Затем притащили огромный подъемный кран.
Как пояснили Рите, к которой снизошли, как к участнице произошедшей трагедии, обломки следовало поднимать очень медленно и осторожно, чтобы здание не рухнуло полностью.
Точнее, не рухнуло то, что может упасть еще ниже. И не погребло под собой тех, кто, может быть, выжил.
Также пригласили экспертов, чтобы определить причину, отчего рухнуло здание. Так внезапно.
И, конечно же, прибыли репортеры. Многие знали Риту, некоторых знала она, другие интересовались ею исключительно, как свидетелем происшествия.
Но она никаких комментариев не давала, так как не чувствовала для этого ни желания, ни сил.
Риту за ночь даже несколько раз допросили. Кажется, твердолобые полицейские уверились, что она не имеет никакого отношения к происходящему, только лишь из-за того, что под обломками очутилась ее мать. Да и то, уверились не до конца, что она хоть как-то к этому не приложила руку. Например, ради сенсации.
В общем-то, она была слишком уставшей и измученной, чтобы адекватно реагировать на обвинения. К тому же, как скандальная журналистка, Рита уже привыкла к грязи. Правда, оказалось, что когда грязь льют прямо на тебя, ощущение совершенно другое. Довольно экстремальное. И очень тяжело к этому относиться равнодушно и абстрагироваться.
Ее порезы залечили, хотя в глубине души у Риты бился в мозгу страх, что она может получить заражение крови и умереть. Но она старалась про это не думать.
Перемежая кофе с успокоительным, которым ее щедро поили в больничной палате, Рита пыталась жить дальше. Получалось как-то плохо. Словно все события ее жизни вдруг отошли на задний план. В чем-то это было даже хорошо, потому что страх перед Джоном Вэйдом и воспоминания о далеком изнасиловании стали не такими яркими. Скорее всего, по контрасту.
И все же полностью избавиться от травм прошлого ей не удалось. Так как новые травмы – это отнюдь не возможность залечить старые. А лишь добавить еще одну – острую боль – к более приглушенным, уже почти забытым страданиям.
«Я выдержу! Я это переживу!» – вновь и вновь твердила она самой себе, неловко кутаясь в больничное одеяло своей одиночной палаты.
Страховка, деньги – все играло свою роль. Она бы не пережила, если бы находилась в палате еще с кем-то. Устроила бы грандиозную истерику. Ей этого безумно хотелось. Хоть как-то выплеснуть свое отчаяние, свою боль. Но… Нельзя. Ибо это ее ослабит. А от этого станет хуже только ей.
Несмотря на успокоительное, она не могла заснуть. И постоянно выходила из палаты, покупая в аппарате горячий кофе.
Стоило ей закрыть глаза, как она видела собственную мать, погребенную под обломками. Еще живую, заживо похороненную, сдавленную обломками бетонных блоков.
Женщину, которая кричит, не в силах оттолкнуть самый страшный кошмар своей жизни, так как это кошмар – ужасная реальность.
И она тоже кричала и вскакивала, ощущая на своей груди жуткую тяжесть каменной плиты, чувствуя, что задыхается.
Когда же ей все-таки удалось уснуть, то пробуждение было отвратительным.
Рядом с ее больничной койкой на стуле, стоявшим почти вплотную к изголовью кровати, сидел Джон Вэйд.
Он выглядел похожим на призрак – осунувшийся, с темными тенями под глазами и небрежно причесанный. Пожалуй, его торчащие в разные стороны черные волосы можно было смело сравнить со старым веником… или прической Гарри Джонсона.
– Привет, – он улыбнулся, увидев ее напряженный взгляд. Кажется, ему понравилось затравленное выражение бледного лица. – Как ты?
– Ужасно… А что случилось? – промямлила она, чувствуя, как режет глаза яркое солнце из ближайшего окна.
Его бровь вопросительно поднялась.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался он, лениво потягиваясь.
Она заметила, что, несмотря ни на что, он был, как всегда, элегантен в черном костюме, несмотря на небрежно расстегнутую рубашку и распахнутый пиджак.
Рита невольно отметила, что при ярком свете дня его красота казалась практически неземной, нечеловеческой. Словно рядом с ней стоял робот из какого-нибудь фантастического фильма.
Красивый и беспощадный. Холодный, как айсберг.
Впервые ей стало интересно, что таится за ледяной маской его лица. И есть ли там вообще хоть что-то…