Он выводит меня на террасу, а затем в парк. Когда мне становится холодно, он, не глядя на меня, снимает свое темное пальто и набрасывает мне на голые плечи.
– Герои не мерзнут, – тихо шепчу я. Меня знобит не от холодного воздуха, а от предстоящего разговора о Миеле и моей ревности.
– Я знаю, – говорит он безо всяких эмоций и останавливается, но по-прежнему на меня не смотрит.
– Миел умеет быть убедительным, – в какой-то момент прерывает он тишину хриплым голосом.
– Какое вам до всего этого дело? – спрашиваю я со вздохом, чувствуя бесконечную усталость.
– Что именно вам рассказали?
– То, что у Миела была связь с Сали три недели назад. – Я искренне надеюсь, что он не заставит Лу ответить за то, что она мне рассказала.
– Это причинило вам боль?
– Лиран, что происходит? Я вела себя сдержанно. Никто ничего не заметил, к тому же я не человек. Так что я либо останусь одна, либо когда-нибудь выйду замуж за героя. Так как же мои отношения с Миелом могут быть хоть в малейшей степени предосудительными?
– Миел не свободен, Навиен.
Я усмехаюсь.
– Если он женат, он может сам мне об этом сказать. Я по-прежнему не понимаю вашей роли в этой игре.
Он поворачивается и смотрит на меня.
– Что это тогда было?
– Что именно? – осведомляюсь я, чувствуя, что краснею. Только бы он не имел в виду мою обонятельную атаку на него.
– Это обнюхивание.
О Боже. Сердце у меня замирает. Просто перестает биться.
– Какая неловкость, – прилетает точное слово от Вьюнка.
– Я просто так дышала.
– Нет, – говорит он убежденно и подходит еще ближе. Теперь он слишком близко. Так близко, что мне очень хочется снова глубже вдохнуть его запах. Проклятье.
– Вы меня нюхали. Почему?
– Потому что от вас приятно пахнет, – выдаю я ему половину правды. Не могу же я ему признаться, что просто с ума схожу от его запаха.
– Чем же от меня пахнет?
Я дрожу от ужаса и не хочу продолжать этот разговор.
– Ваша светлость, думаю, что нам надо прекратить это обсуждать.
Я помню слова Арка о том, что Лирану всегда нравились герои. Возможно, его привлекает все темное. Но я не собираюсь входить в число этих героев.
– Может быть, вы думаете, что, раз я просто герой, меня легко использовать. Но это не так.
Его веки вздрагивают.
– Я никогда вас не использовал.
– Вы уверены? Зачем тогда этот театр с вежливым обращением? Я демон! Ничтожество. Я не Авиелл.
– Да, вы не Авиелл.
Во мне зарождается гнев. Гнев из-за того, что я не она. Я не могу перестать думать о том, что я хотела бы быть ею… из-за Лирана. Глубоко внутри меня есть что-то, что жаждет его близости.
– А если бы я была Авиелл?
Этот вопрос не имеет смысла и не имеет никакого отношения к тому, что мы сейчас обсуждаем. И задала его та глупая, наивная часть меня.
Лиран сжимает руку в кулак.
– Тогда я сорвал бы с вас это красивое платье и перенес бы вас на брачное ложе.
– Что? – вскрикиваю я и оглядываюсь, будто боюсь, что кто-то мог это услышать. Я просто хочу что-нибудь сделать. Главное, не думать о том, что он только что выдал.
– Я думала, вы любите ее. Вы способны так легко изменить?
– Любовь, – говорит он презрительно, почти с отчаянием. – Разве любовь может быть без честности?
Я прищуриваюсь, потому что теперь я не совсем понимаю, о чем он говорит.
– Почему она хочет остаться у повстанцев? – спрашивает он, подходя еще ближе и хватая меня за плечи. – И почему я нахожу это в вашей комнате?
Он лезет в карман пальто и достает клочок бумаги.
Я замираю, но быстро прихожу в себя и пытаюсь выхватить у него листок.
– Вы не имеете права! – кричу я.
Мои стихи могу видеть только я. Читать их разрешалось только Авиелл. Но не Лирану. Нет. Все тело у меня бросает в жар. Этого жара и стыда так много, что я перестаю ясно соображать. Лиран такой образованный человек, он будет смеяться надо мной.
– Это вы сочинили, Навиен?
– Вы ведь знаете мой почерк, ваша светлость. – Я заикаюсь от гнева, отчаяния и стыда. Я помню, как он очень внимательно смотрел, когда я подписывала документ у мясника. На лице у него тогда на какой-то миг возникло недоумение.
– Итак, это сочинили вы. И это?
Он вынимает еще один листок. Он выглядит потрепанным и старым. Когда он его разворачивает, у меня опять перехватывает дыхание. Это еще одно из моих стихотворений. Откуда он его взял?
– Что…
– Его прислала мне ваша дорогая сестра. И еще бесчисленное множество других.
У меня встает ком в горле, когда до меня начинает доходить, что сделала Авиелл.
– А вы что, не заметили, что ее письма написаны другим почерком?
Я фыркаю. Будто во всем этом его вина. Но мне легче обвинять его, чем Авиелл, – это меня бы уничтожило. Она не могла выдумать, что эти стихи вышли из-под ее пера. Нет. Она просто хотела показать ему мои стихи, а он все неправильно понял.
– Она сказала, что для официальных писем у нее есть секретарь.
По крайней мере, здесь она сказала правду.
– Но ведь она не утверждала, что это ее стихи.
– Нет, Навиен. Именно это она и утверждала.
– У нее… наверняка была веская причина так поступить.
Я произношу это, но на самом деле сама в это не верю. Тем не менее я надеюсь, что это так. Да, в глубине души я не могу поверить, что Ави использовала мои стихи, чтобы заставить Лирана в нее влюбиться.
– Я написал ей, что очень люблю поэзию. Она ответила, что сама кое-что пишет, спросила, не хочу ли я почитать.
– Нет, – сокрушенно бормочу я, высвобождаясь из его хватки.
Пытаюсь отклониться назад. Но он тут же снова сокращает дистанцию. По его глазам заметно, что он рассержен.
– И даже если это так, – выкрикиваю я. – Вы, конечно, влюбились в нее не из-за стихов. Вы же не влюблены в авторов ваших бесчисленных книг.
Лиран по-прежнему молчит, и, чтобы не думать о значении этого молчания, я начинаю говорить сама.
– Я не понимаю, какое это имеет отношение к Миелу.
Лиран расправляет плечи. Будто он выиграл какую-то свою внутреннюю борьбу и теперь снова может сохранять самообладание. Я стараюсь не думать о том, что перед этим неприятным для меня открытием он заявил, что хотел бы сорвать с меня платье. Вьюнок при этом воспоминании вздыхает.
– Я хочу того же, что и он, – заявляет он уже совершенно спокойно, но голос у него звучит немного виновато. – Я хочу, чтобы вы шпионили за другими князьями и привлекали героев на нашу сторону.
– На вашу сторону? Вы с ним заодно?
– Просто мы хотим одного и того же.
Я прекрасно осознаю двусмысленность его высказывания. Даже если на самом деле он думает о чем-то другом. Но что они оба хотят еще и меня, он тоже явно имеет в виду, и от понимания этого у меня по телу бегут мурашки.
– И чего же? – дрожащим голосом спрашиваю я.
– Отнять у князей власть и положить конец угнетению героев.
– Это означало бы лишить власти и вас, ваша светлость. И чем же тогда вы отличаетесь от «Золотого пера»? Судя по вашим рассказам, эта повстанческая группа хочет того же.
– Мы имеем в виду злых князей. А «Золотое перо» – это дворяне, которые просто хотят вместо нас поставить себя. Они не хотят ничего менять, кроме фигур, малышка.
– Не называйте меня так! И у меня нет желания участвовать в игре, чтобы еще больше увеличить вашу власть. – Я смеюсь. – Этого вы и добиваетесь, не так ли? Они будут свергнуты, останетесь только вы и будете единственным правителем.
– Вот как вы меня видите?
– Нет, – произношу я как-то слишком быстро. Будто мой рот сам принял решение и выговорил это. – Но тогда объясните мне…
– Я не хочу разрушать порядок. Но князья, которые в данный момент находятся у власти, – большинство из них угнетают героев. Этому должен быть положен конец. Они унижают вас. Потому что вы такие могущественные. Они отрубают вам головы. Муштруют вас. Они… вас обижают годами.
Я снова отступаю на шаг. И чувствую, что начинаю быстро дышать. Слишком быстро. Ни один член княжеской семьи никогда не пытался сделать со мной что-то из того, что перечислил Лиран. Но делали многое другое. Дворяне бьют героев. Так случалось и со мной. Это часть нашей жизни.
Глаза Лирана вспыхивают огнем.
– Я вижу, вы находите это нормальным. Это печально. И даже больше чем печально.
– Слушайте меня внимательно, ваша светлость. Я никчемна, единственный смысл моего существования – служить Авиелл.
Он пристально смотрит на меня. Совершенно ошеломленный, а я… начинаю хохотать. Так громко и от всего сердца, что сама этого пугаюсь.
– Навиен, – уговаривает он меня, пытаясь подойти ближе, но я продолжаю смеяться. Я смеюсь, а передо мной всплывают все картины прошлого. Все эти удары руками и ногами. Дворяне, которые плевали на меня, когда я проходила мимо. Придирки и насмешки. Удары кулаком князя, когда я в детстве называла его отцом. Я истерически смеюсь, думая о Филиксе, сыне градоправителя, который сорвал с меня рубашку на празднике посреди дворца, так что я осталась полуголой. Я вспоминаю, как он загнал меня в угол и грубо схватил между ног, только чтобы сказать мне, что я грязь, и плюнуть на меня. Я смеюсь, пока это не превращается в сдавленный всхлип, а потом в настоящий плач. Да, я плачу. По-настоящему. Как Авиелл. Ноги у меня подкашиваются.
Я сворачиваюсь клубком и обхватываю себя руками. Лиран тут же оказывается рядом и поддерживает меня. У меня льются слезы. Они уже намочили его пальто. Как будто им нет конца. Я словно заново чувствую все эти удары. Все это презрение, пытки. И громко рыдаю.
Лиран нежно гладит меня по голове. Почему я столько времени думала, что все это приемлемо? Почему я никогда не сомневалась в этом? Почему я до сих пор думала, что заслужила все это и так должны поступать со мной все, в ком нет демонической крови?
– Навиен, – шепчет Лиран, и во мне что-то ломается. Но одновременно заживает и восстанавливается. Это все неправильно. И никогда не было правильным. Я презираю себя за то, что так долго убеждала себя в обратном.