– Герой, тебя обвиняют в тяжком преступлении, – говорит старший из мужчин, слезает с коня и достает меч. – Наказание за это – казнь.
Меня начинает бить дрожь. Миел выжидающе на меня смотрит, а стражник подходит ближе и поднимает меч. Я не хочу умирать. Не так. При этом я вдруг начинаю бояться, что навсегда окажусь на службе у Лирана. Но действительно ли это будет так отличаться от моего прежнего существования? Да, за последние несколько недель я узнала другую жизнь. Хотя, как оказалось, все это время я опять была просто орудием в чужих руках.
– Я ссылаюсь на статью четырнадцать, – произношу я, но губы словно не принадлежат мне. Однако другого выбора у меня сейчас нет.
– Тогда ты арестована и будешь передана князю, чтобы он мог принять решение, – отвечает охранник, хватает меня и грубо связывает мне руки за спиной.
– Не могли бы вы… – гневно начинает Миел, но останавливается, когда мужчина смотрит на него.
– Тебя ждут в замке, Миел, – говорит он, как отец, упрекающий ребенка.
– Не волнуйся, – шепчет мне Миел. – Я приду к тебе, как только смогу.
Вдруг я получаю удар по затылку, от которого все вокруг заволакивает тьмой.
Когда тьма медленно отступает и я открываю глаза, я уже не в лесу, а… на грязном полу подземелья.
Где-то рядом проносятся голоса и медленно складываются в слова. Слова эти произносят знакомые мне люди.
– Почему она не просыпается? – Голос Авиелл звучит недовольно, и я сразу закрываю глаза.
– Охранники ее избили.
– Ты хочешь сказать, что они избили ее, когда она была без сознания?
– Ну, они имеют право так поступать.
Это отвечает Лиран, и сердце у меня горит от его слов.
– Я пытался с этим бороться, но, когда герой попадает в немилость, люди требуют, чтобы им дали возможность его наказать.
– Я знаю, – отвечает Авиелл. – Но неужели она действительно должна лежать здесь, на холодном мокром полу?
– К нашей свадьбе она будет освобождена. Осталась всего половина недели.
Я действительно была без сознания три или четыре дня? Изо всех сил я стараюсь дышать спокойно, но ребра у меня зверски болят.
– Мы не должны были этого делать, Лиран.
– У нас не было выбора. Если архангелы доберутся до нее, они убьют всех и вся. Все демоническое. Каждого героя. Сила Навиен слишком велика. Ваше с Арком решение, что ты вернешься и разоблачишь ее, было бесполезным.
Так вот для чего этот ангел хотел меня использовать? У меня сводит судорогой лицо.
– Я не хотела, чтобы меня все увидели. Я была недовольна.
– Тебе надо было доверять мне и моему плану. Мы должны быть рады, что Густа и остальные так быстро переключились, когда все поменялось.
О каком плане они говорят? Неужели они все были вовлечены в этот заговор?
– Я просто всегда хотела, чтобы Навиен была в безопасности и чтобы ее происхождение ей не мешало. – Слова Авиелл звучат лживо.
– А я хочу спасти этот мир. Ради этого я готов пожертвовать всем. В том числе и ею.
Эти слова ранят меня. Но я почти ничего не чувствую. Меня мучают голод и холод, заглушая душевную боль.
Я успеваю услышать, как Лиран приказывает охранникам держаться от меня подальше и немедленно сообщить, если я проснусь, как вдруг все затихает. Но как только наступает тишина, так же быстро она нарушается, я слышу скрип решетчатой двери, и вскоре ко мне приближается шарканье двух грубых сапог.
– Я знаю, что ты не спишь, – рявкает неизвестный мне мужчина.
Я не двигаюсь с места. Но потом он подходит ближе. Я кашляю, перестаю притворяться спящей и сворачиваюсь в клубок.
– Этот идиотский закон тебя защищает. Но попробуем позволить тебе умереть, прежде чем тебя допустят к службе.
Я сплевываю кровь и внезапно начинаю ощущать рядом с собой отвратительную вонь. Тогда я начинаю смеяться. Голос у меня так охрип, что я едва его узнаю.
– Ты действительно думаешь, что это произведет на меня впечатление?
Он подходит еще ближе.
– Может быть, вот это поможет?
Он поднимает кинжал. Мой кинжал.
Я облизываю пересохшие губы и хочу, чтобы Лиран вернулся. Но он не придет. И Миел тоже не придет.
Я одна. Раньше я могла бы без проблем справиться с этим ублюдком. Но не в таком состоянии.
– Ты что, хочешь меня зарезать? Это все заметят. Ты не думал об этом?
Он ухмыляется, обнажая гнилые зубы. Мне становится противно.
Особенно когда он хватает грязную тряпку, которой меня обвязали вместо одежды, и поднимает ее мне на бедра. Я пытаюсь кричать, сопротивляться, но у меня так мало сил. Тем не менее мне удается ударить его по лицу. Он с проклятиями бьет меня в ответ.
– Тало, иди сюда! – кричит он, и мгновение спустя в камере появляется еще один мужчина. Его лицо закрыто тканью. Он набрасывается на меня, держит и раздвигает мне ноги.
Когда у меня наконец получается закричать, другой мужчина отрывает кусок льняной тряпки и засовывает мне в рот. Из глаз у меня льются слезы.
Я кричу и кричу в эту тряпку. А потом чувствую, как мне в кожу вонзается кинжал. Лезвие идет вдоль бедра, там, где уже есть шрамы от власяницы. Я плачу, хотя почти не чувствую боли. Гораздо страшнее ощущается вес чужого тела на мне. Это как символ всего того, что со мной уже делали раньше. Это подтверждает, что ничего не изменилось, я не стала сильнее.
Он продолжает резать. Заставляет меня истекать кровью. Вероятно, в надежде, что я умру от кровопотери, тогда можно будет заявить, что я занималась самоистязанием. Потому что именно так выглядят раны и шрамы – будто я привыкла так себя наказывать и делала это всю жизнь.
Я почти ничего больше не чувствую. Только то, что наконец вес чужого тела исчезает и я снова могу нормально дышать. Жгучий гнев и стыд наполняют мое тело с каждым движением.
– Ну, ну, ну, – раздается вдруг знакомый голос. – Разве князь не приказал вам держаться от нее подальше?
Я моргаю, а затем смотрю в сторону входа в камеру. Там виднеется фигура, а за ней огромные крылья.
– Он… он же крылатый! – в панике шепчет первый охранник.
– А ты маленький грязный ублюдок, – рычит ангел.
Я сглатываю горькую желчь и переворачиваюсь на бок от боли.
– Что ты собирался делать? Довести до смерти женщину, которая находится в полубессознательном состоянии?
Он шумно дышит.
– Она просто герой.
– А ты просто грязь, – говорит он совершенно спокойно и в следующую секунду оказывается перед ним. В темноте вспыхивает свет, а затем что-то падает на пол.
У меня глаза на лоб лезут, когда я понимаю, что это голова охранника.
Другой стражник позади меня кричит и хочет убежать, но ангел так стремителен, что достигает двери подземелья раньше него, выставляет вперед руку и пронзает его грудную клетку.
– Ну? Как тебе, когда давят на грудь?
Секунду спустя он вырывает у него сердце, с отвращением бросает его на пол и вытирает руку о свое одеяние.
– Как ты, малышка? Хочешь уйти со мной прямо сейчас?
Я смотрю на него. Что, черт возьми, это было? И почему он здесь?
– Нет, – выдыхаю я из последних сил.
– Очень жаль, – шепчет он, наклоняясь ко мне. – Можно?
Он указывает на мои бедра.
Я с трудом сглатываю, но киваю. Когда он немного приподнимает льняную ткань, его зеленые глаза темнеют.
– Примерно через час ты должна погибнуть от потери крови.
– Возможно, ты должен позволить мне умереть.
– Почему я должен это сделать?
– Потому что я никогда к вам не присоединюсь.
Он мягко улыбается.
– Это мы еще посмотрим. Но хоть ты и продолжаешь упрямиться… – Он вздыхает. – Будет жаль, если тебе придется умереть только потому, что ты не сделала того, чего я хочу.
Он долго смотрит на меня, потом хватается за спину и выдергивает из крыла перо. Его лицо искажается от боли, и он бледнеет. Проходит немного времени, он овладевает собой и кладет другую руку мне на щеку.
– Это должно остаться нашим секретом, Навиен.
Очень нежно он прикладывает черное перо к моей открытой ране, и она… заживает, а перо сливается с моей кожей.
– Что это было? – спрашиваю я, когда чувствую, как ко мне возвращается сила.
– Я же сказал. Наш секрет, – шепчет он, а затем его пальцы скользят по моим векам. Он закрывает их, и я засыпаю.
Когда я просыпаюсь, боли больше нет, я полностью в сознании. Я оглядываюсь, моргаю и наконец вижу Миела, который сидит рядом, прислонившись к стене подземелья и закрыв глаза.
Я начинаю шевелиться, он тут же просыпается и смотрит на меня.
– Как ты? – спрашивает он.
Со стоном я сажусь. Боль почти утихла, но тело еще помнит ее.
– Все в порядке.
– Я так рад, что ты открыла глаза, – говорит он, улыбаясь.
– Долго я здесь нахожусь?
– Шесть дней.
– Шесть? – Я в ужасе выдыхаю. – Значит, свадьба уже завтра?
Он закрывает глаза и кивает, потом снова смотрит на меня.
– Тебе разрешено присутствовать, а после свадьбы ты должна будешь принести клятву героя.
– Клятву? Лирану?
– Нет. Твоей сестре. Она хочет, чтобы ты оставалась ее героем.
Я киваю и, наверное, должна радоваться, потому что это было моим предназначением всю жизнь. Но я не нахожу в себе этой радости. Хотя Авиелл – вторая половинка моей души.
– Может, мне следовало послушать тебя и бежать вместе с тобой? Устас выглядит не так зловеще по сравнению с этой темницей.
Я опускаю взгляд. Вспоминаю, как Миел всегда обо мне заботился. Он был честен со мной, в отличие от всех остальных. Он выбрал меня, никто другой этого никогда не делал.
– Ангел… Он говорил со мной, Миел. И он был здесь.
Он моментально напрягся.
– И что он тебе сказал?
– Он хотел, чтобы я ушла с ним.
– Очевидно, ты этого не сделала, – хрипло констатирует он. – А почему он был здесь?
– Охранники меня тяжело ранили.
Я оглядываюсь, потому что только сейчас мне приходит в голову, что мое бессознательное тело должны были найти рядом с двумя трупами. Или ангел забрал их с собой? Даже если и так, кто-то наверняка должен был заметить кровь.