Своим появлением в сериале в качестве священника Ричард был обязан бывшей жене Роджера. Эту роль пришлось вписать в сценарий после того, как очаровательная, но зверски ревнивая Нора решила уйти из сериала, и авторы сценария были вынуждены «убить» героиню, роль которой та исполняла, и соответственно в этой ситуации должен был понадобиться священник. По фильму Нора до безумия была влюблена в доктора Мэйсона, которого играл Роджер, и из серии в серию навязчиво преследовала его. Однако, по слухам, она не оставляла его в покое и после съемок, и ситуация стала совершенно невыносимой. Таким образом, и старине Роджеру временами приходилось очень даже не сладко.
— Надеюсь, ты отслужишь свою панихиду уже на следующей неделе, — сказал Роджер. — И слава Богу, ведь эта глупая корова совсем меня доконала. — Он поставил на стол стаканы. — Ну, как тебе первый съемочный день?
— Как тебе сказать… От переутомления я точно не страдаю.
— Ничего, Дик. Главное, начать.
Опять Дик! Ричард поморщился.
— Зато завтра ты будешь моим партнером в течение весьма длинной сцены.
«Моим партнером»! Тоже мне, кинозвезда вшивая!
— Знаю, Роджер. Я читал сценарий.
— Хорошо-хорошо… — задумчиво пробормотал Роджер, глядя в свой стакан, а потом вдруг спросил: — Скажи, Дик, а ты никогда не думал о том, чтобы переменить фамилию?
— Что-что? — изумился Ричард.
— Твою фамилию. Почему бы тебе ее не переменить?
— Господи, это еще зачем?
Несколько секунд Роджер молча играл стаканом.
— Ну как же, ведь Вильсон — не самая оригинальная фамилия. — Он взглянул Ричарду в глаза. — Разве нет?
— Вообще-то с этой фамилией я родился, и у меня как будто не было причины на нее жаловаться.
Роджер молча его рассматривал.
— А! Кажется, понимаю, — воскликнул Ричард. — Ты, наверное, хочешь сказать, что если я избавлюсь от своей заурядной фамилии и возьму какую-нибудь более оригинальную, вроде Джиэльгуд или Каяк, то отбоя не будет от предложений сниматься и я пожизненно получу центральную роль в каком-нибудь гигантском сериале, — например, в «Преподобном Фрейзере»? — Он театрально всплеснул руками. — Да ты, наверное, Роджер, уже видишь меня с такой фамилией лауреатом «Оскара»? — Он откинулся к спинке кресла и насмешливо затряс головой. — Ах, если бы мне лет десять назад пришла в голову эта гениальная мысль — просто переменить фамилию и стать Ричардом… нет! Диком Каяком! Тогда бы у меня не было никаких проблем. Это изменило бы мою судьбу…
— Ну ладно, Дик! Пошутил и будет…
— Господи, Роджер, а ты что ожидал от меня услышать? Не всем же быть такими умными, как ты.
— Я только дал тебе совет, а как ты поступишь — твое дело, — угрюмо отозвался Роджер и добавил: — Лично мне это нисколько не повредило. Мой агент полагает, что, как только я переменил фамилию, мои дела круто пошли вверх.
— Если бы я родился с фамилией Вошь, — усмехнулся Ричард, — я бы тоже ее сменил…
— Моя фамилия — Фош! — прорычал Роджер.
Ричард наморщил лоб.
— Как ты сказал?
— Ф-О-Ш! — по буквам выговорил Роджер. — Это немецкая фамилия!
— Боже милостивый, никогда бы не подумал!
— Ты что-то имеешь против?
— С какой стати?
Роджер перевел дыхание и отхлебнул из своего стакана.
— Как поживает Люси? — поинтересовался он, справившись с приступом ярости.
— Прекрасно.
— Замечательная девушка.
— Совершенно с тобой согласен, — кивнул Ричард, бросив на собеседника внимательный взгляд.
— Насколько я понимаю, постановка идет полным ходом?
— Точно.
— Наверное, она приходит домой чуть живая от усталости, — сказал Роджер. — Театр отнимает столько сил!
— А я на что, Роджер? Я помогаю ей восстановиться. Так что о ней не беспокойся.
— Ну да, конечно, — пробормотал тот и как бы между прочим добавил: — Я слышал, ты пишешь книгу?
— Как тебе удалось пронюхать? — напрягся Ричард.
В груди у него похолодело. Неужели Люси?..
— Дай подумать… Может, мне Люси сказала, а? Кажется, мы с ней на днях где-то столкнулись… — Он встал. — Выпьем еще?
Ричард тупо кивнул.
— Кстати, — сказал Роджер, — я совсем не собирался тебя отговаривать, но, ей-Богу, писательство — никчемное занятие. Подумать только: чахнуть над пишущей машинкой, понимая, что едва ли удастся издать книгу…
Взяв стаканы, он отошел. Ричард оторвал взгляд от мокрых следов, которые остались на столе от стаканов, и посмотрел вслед удалявшемуся Роджеру.
Под его дорогой шелковой рубашкой, обтягивающей широкую спину, угадывались крепкие мышцы, которые, наверное, смотрелись весьма впечатляюще, когда он раздевался. Эти мышцы, надо думать, чрезвычайно ритмично напрягались и расслаблялись, когда он занимался любовью с Люси…
Попрошайка злобно заматерился, когда Дрю продефилировал мимо него, не потрудившись бросить в жадно протянутую ладонь хотя бы четвертак, но Дрю только рассмеялся в ответ. Наконец-то он был дома. В милом сердцу Нью-Йорке. Он сразу отправился в Вест-сайд, где отчаяние и нищета выглядывали из-за каждого угла…
В одной из этих трущоб обитал Олег Бергман. Это был район, где прямо посреди улицы, ржавея и разваливаясь, стояли брошенные трамвайные вагоны, а у обочин гнили старые ничейные автомобили.
Дрю, конечно, догадывался, что если появится здесь душным невыносимо жарким летним днем, то одежда мгновенно станет липкой от пота и противно пристанет к телу. Немногим лучше чувствовали себя черномазые и пуэрториканцы, часами присиживающие на улице, а также детвора, кувыркающаяся под бьющей вверх струей пожарного гидранта — этого фонтана для бедных. Все это напоминало ему его собственное детство, о котором он, впрочем, старался вовсе не вспоминать.
Прошлой ночью его мучили ужасные кошмары, от которых он с трудом пробудился, чувствуя, как его прошибает холодный пот. Виной всему был его неугомонный дружок, который беспокойно ворочался у него между ног.
Он включил ночник, стоявший около кровати, и обнаружил, что простыня, а также его собственные бедра и ягодицы мокрые и липкие, словно он во сне наделал под себя. К тому же в висках у него немилосердно стучало, а к горлу поднималась тошнота. Если бы не упаковка банок кока-колы, которой он запасся накануне в баре на Таймс-сквер, то он, пожалуй, сошел бы с ума в этом тесном, как гроб, душном гостиничном номере. Банка обыкновенной кока-колы показалась ему подарком доброго ангела-спасителя, явившегося прямо с небес.
Жадно глотая живительную влагу, Дрю на миг увидел перед собой мать. Ее руки гладили его грудь, и он даже почувствовал головокружительный запах лаванды, когда она придвинулась вплотную.
Бессознательно сжимая кулаки, он шел по тротуару, стараясь не угодить ногой в какую-нибудь яму или трещину, которых здесь было предостаточно.
Перед домом, где жил Олег Бергман, красовалась огромная лужища, через которую в качестве мостка была переброшена доска. Когда Дрю дошел до середины доски, она прогнулась и его новые туфли погрузились в грязь.
— Черт! — выругался Дрю, обводя взглядом десятки пыльных окошек и ободранные стены, испещренные кричащими надписями и рисунками. — Чего ради я так надрываюсь?..
Квартира, в которой Дрю встретил старик лет семидесяти пяти, выглядела еще более обветшалой, чем ее хозяин. Дрю поморщился. В захламленной комнате стояла вонь — здесь пахло застарелым потом, табаком и мочой. В картонных коробках лежали кипы газетных вырезок и старые театральные и кинематографические журналы, а в открытом чемодане — толстые пачки черно-белых фотографий.
— Присаживайтесь, пожалуйста…
В комнате было всего два кресла. В одно из них уселся Бергман. У него было маленькое высохшее тельце и большая лысая голова, которая склонилась набок, когда он взглянул на Дрю.
— Благодарю вас…
Дрю сел и перевел взгляд на старика. Он всей душой надеялся, что никогда не превратится в подобное отвратительное создание со старушечьим лицом, покрытым бесчисленными полопавшимися капиллярами, с опухшими серыми веками и с щелками вместо глаз. Физиономия словно из фильма ужасов.
— Вы, стало быть, желаете разузнать об одной из моих девочек? — осведомился старик.
Дрю кивнул.
— А ваш частный детектив сказал вам о том, сколько это будет стоить?
— Сто долларов.
— Двести! Вы, видно, плохо расслышали.
— О'кей!
Бергман терпеливо дождался, пока Дрю выложит перед ним деньги.
— Как ее тогда звали? — спросил старик.
— Джонс… Это все, что мне известно.
Старик с усилием засопел.
— Дайте подумать… — Он вздохнул. — А чем она занималась? Какого цвета у нее были волосы? Сколько ей было лет?
— Она работала стриптизершей, и у нее были рыжие волосы. А лет ей было, я думаю, около двадцати.
— Где это было?
— Может, в Лос-Анджелесе. Может, здесь, в Нью-Йорке, — пожал плечами Дрю.
— Сколько лет тому назад?
— Может, лет двадцать пять…
— О Господи! — проворчал старик и остро взглянул на Дрю. — Налейте-ка мне. — Он кивнул на маленький холодильник. — Там в бутылке из-под красного вина есть отличный джин.
Дрю прошел в ту половину комнаты, которая служила кухонькой, и достал джин. Около кресла, в котором сидел Бергман, прямо на полу стоял маленький стаканчик. Он поднял его и подал Бергману, а сам стал отвинчивать пробку.
— Успокойтесь, юноша. У вас так дрожат руки, что вы, пожалуй, расплещете весь джин мне на штаны! — сказал старик.
Он одним глотком осушил стаканчик и отдал его Дрю.
— Она использовала еще какое-нибудь имя?
— Может быть… Я не знаю.
Бергман вздохнул.
— Так вы говорите: Джонс…
— Точно.
— Большая?
Дрю нахмурился, недоуменно глядя на старика.
— У нее большая? — нетерпеливо сказал старик, делая красноречивый жест руками.
— О да, пожалуй…
— Тогда посмотрите в той коробке… — Старик неопределенно махнул рукой. — На ней эмблема «Пепси-колы»…
Несмотря на то что снаружи коробка была покрыта толстым слоем пыли, внутри все было в образцовом порядке: аккуратные папки разложены в алфавитном порядке. Каждое личное дело содержало фотографию в полный рост и подробное описание, которое заканчивалось итоговой оценкой по десятибалльной шкале.