Ричард развернулся и побрел к ближайшей станции метро. Вообще-то в окрестностях Чаринг-кросс-роуд было сколько угодно мастерских, выполняющих копировальные работы. Если поторопиться, он мог бы сделать ксерокопию и встретиться с Люси около студии, когда у нее закончится репетиция. Потом они могли бы где-нибудь перекусить пиццей или спагетти.
Идея была весьма заманчивой, однако было одно препятствие. Под плащом у Ричарда был надет старый свитер, связанный еще мамочкой, который он надевал всегда, когда садился писать. Люси, пожалуй, еще в обморок упадет, если увидит его в таком виде.
Ричард машинально одернул свитер и пригладил ладонью растрепанные волосы. Потом он застегнул плащ на все пуговицы, поднял воротник и затянул потуже пояс. Таким образом он надеялся надежно спрятать свой драный свитер, а также придать своей внешности элемент романтической загадочности.
За исключением обычных пьянчужек, в метро было не особенно много народу. По крайней мере в его направлении. Однако, когда он вышел на платформу, из поезда, прибывшего с противоположной стороны, высыпало несколько десятков людей, и он понял, что час пик только начинается. По северной ветке метро он доехал до Лейстер-сквер и на Шафтсберри-авеню нашел срочную ксерокопию.
Он уселся в пластиковое кресло у окна и стал ждать, когда выполнят его заказ. Из окна был виден служебный вход в театр «Палац», в котором вот уже шесть лет не сходил со сцены мюзикл «Отверженные». Он был на этом спектакле один раз. Да и то благодаря тому, что его пригласила старая приятельница, работавшая в театре. Это была лучшая вещь из всех, какие ему посчастливилось посмотреть за последние годы. Он даже приобрел пластинку с музыкой из спектакля.
Ричард молча рассматривал смонтированные на стене здания рекламные щиты, на которых красовались фотографии сцен из спектакля, и думал о своей любимой-прелюбимой Люси и о ее божественном голосе… Ах, если бы и он умел петь!
Уже начинало темнеть, когда он вышел на многолюдную ярко освещенную улицу. По всей Шафтсберри-авеню театры зажгли свои огни, и Ричард замедлил шаг, растравляя себя мыслью, что и он мог бы быть там — в гримерных и артистических уборных, где в этот самый момент актеры готовились к выходу на сцену…
Он свернул в один из кварталов, где они бывали с Люси раз или два и который сейчас был украшен нарядными рождественскими елочками, сверкающими в витрине каждого бистро и ресторана вдоль всей узкой улицы. Ричард то и дело останавливался, чтобы изучить меню, выставленные в витринах заведений, размышляя о том, какое выбрать, чтобы Люси осталась довольна.
Он помнил, что в конце улицы располагался французский ресторан. Всякий раз, проходя мимо него, они лишь завистливо заглядывали в витрину. Это был не какой-нибудь рядовой французский ресторанчик. Это был «Гиди» — роскошное и ужасно дорогое заведение, где подавали только самые изысканные блюда и старые вина с необыкновенно затейливыми закусками.
Ричард сделал шаг назад. Он услышал шум и вспомнил, что под рестораном располагается винный погребок. Он остановился прямо перед небольшим окошком, выходившим из бара на улицу.
Его взгляд упал на множество мужских и женских ног. Прямо перед ним за стеклом стоял мужчина в дорогом костюме. Рядом стояла девушка. На ее длинных стройных ногах были высокие замшевые сапоги с бахромой по краям. Такие же, как у его Люси. На девушке были также коричневые джинсы. Опять-таки точно такие же, какие носила Люси…
Ричард потянулся, чтобы рассмотреть ее получше, и его сердце бешено заколотилось. Он увидел, что на ней и жакет, как у Люси. Она держала в руке бокал вина, у нее были чудные светлые волосы, до боли знакомый прекрасный профиль… И она смотрела на Роджера.
— Ты говорил, что вернешься к Рождеству, — сказала Джеки в телефонную трубку. — Что изменилось?
— Дела, — ответил Дрю. — Ты ведь знаешь, как это бывает…
Он был один в квартире Анжелы и стоял перед окном, из которого открывался изумительный вид.
— Нет, — холодно сказала она, — не знаю.
— Эй! — удивленно проговорил он. — Дай мне немного передохнуть.
— Как моя мать?
— Ты уже знаешь ее мнение насчет денег…
— Я не это имею в виду.
Дрю немного помолчал, а потом осторожно ответил:
— Последний раз, когда я ее видел, она была в порядке.
— Когда это было?
— Джеки, — удивился он, — что случилось?
— Запах ее французских духов еще не выветрился с твоей одежды.
— Черт возьми, о чем ты?
— О твоем летнем романе с моей матерью.
— Слушай, это просто чепуха.
— Твой пиджак насквозь пропах ее духами. У нее очень редкие духи. Я нигде еще таких не встречала.
— И что это доказывает? — возразил Дрю. — Подумай хорошенько!
— Уже подумала.
— Ты ошибаешься.
— Тогда попробуй объяснить.
— Это просто совпадение… Но не хочешь же ты, чтобы мы говорили об этом по телефону…
— Просто тебе нечего сказать.
— Почему бы тебе не посмотреть на кольцо у себя на пальце и не вспомнить то, о чем я тебе говорил перед своим отъездом? А потом подумать еще раз.
Джеки покраснела.
— Ты ведь и так знаешь, что, когда мы с тобой только познакомились, у меня был роман… Но, черт возьми, вовсе не с твоей матерью!
— А с кем? — поинтересовалась она, хотя никогда раньше не спрашивала об этом.
— Разве это имеет какое-то значение? Я знал ее еще до тебя… Задолго до тебя…
Последнее было правдой.
Джеки умолкла. Внезапно она почувствовала, что устала и подавлена.
— Джеки?
— Духи… Их запах… Здесь нет никакой ошибки.
— Может, это мой одеколон?
Она не ответила.
— Ну, Джеки, подумай!
— О чем?
— Ты слишком много работала и просто устала, — сказал Дрю.
— Пожалуй.
— С мюзиклом все в порядке? Альдо сказал мне, что у Роуз не идет роль…
— Да, были трудности, — спокойно сказала Джеки. — Но теперь с Роуз все в порядке. Прямо чудеса какие-то.
Дрю облегченно вздохнул.
— Если не принимать во внимание этот чертов запах старого одеколона, который напомнил тебе духи матери, все остальное в порядке? Что тебя беспокоит?.. Предварительная продажа билетов идет все еще туго?
— Да. Как и вначале.
— Вот в этом-то все и дело!
— Нет, Дрю, не в этом.
— Послушай, Джеки! Я не желаю слушать больше всю эту чушь обо мне и твоей матери. Договорились?
— Так это чушь?
— Джеки, Джеки, — устало сказал он, — я не увлекаюсь пожилыми дамочками. К тому же она совсем не в моем вкусе.
Так он еще никогда в жизни не врал.
— Есть еще кое-что…
— Я уже сказал, что больше не хочу об этом слышать… Может быть, это ты ведешь не совсем честную игру?
— То есть?
— Может быть, это только предлог, чтобы меня вежливо спровадить, а?..
— Нет, — протяжно вздохнула она. — Дело не в этом.
— Так какого дьявола ты морочишь мне голову?
— Не знаю, — проговорила она. — Может быть, я действительно устала…
— Хорошенько отдохни во время праздников. Я хочу сказать: по-настоящему отдохни…
— Да, пожалуй…
Приближались рождественские праздники, несущие радость и умиротворение. Вот только в этот раз Джеки совсем не чувствовала обычного детского восхищения перед старыми добрыми семейными традициями.
— Я надеялась, что ты приедешь, — вздохнула она.
— Ты меня прости, — тихо сказал он, постепенно успокаиваясь. — Я вернусь и все устрою. Обещаю.
— Когда же?
— Я позвоню. Да. Позвоню и предупрежу.
Она ничего не ответила.
— Эй! — поспешно добавил Дрю. — Ты там ни о чем плохом не думай, ладно?
— Хорошо.
— Ну, пока.
— Пока, Дрю.
Он положил трубку и несколько секунд неподвижно смотрел на телефон.
— Дерьмо! — тихо проговорил он и, налив себе виски, залпом выпил.
Гостиная выглядела необыкновенно красивой. Клэр превзошла саму себя, украшая ее. Под нарядной рождественской елкой стоял кувшин с пуншем. Несколько гостей, приглашенных в Сочельник, разъехались по домам, и Клэр пошла на кухню приготовить шоколад для Дэвида, который уже лег в постель.
Джеки подошла к елке и поправила на ней нити серебряного дождя. Потом подлила в свой стакан пунша.
— Ты еще не уходишь? — спросила с порога Клэр.
— Ухожу. Я очень устала… Только хочу выпить последний стакан пунша. Здесь так уютно. Спасибо за прекрасный вечер.
— Я очень довольна. Кажется, и твоему отцу тоже понравилось. Только в конце он немного перебрал.
— Он был очень бледен. Он хорошо себя чувствует?
— Да, все нормально. Просто он переутомился и слишком переживает за свою роль.
— Думаю, он очень ей рад.
— Еще бы!.. — сказала Клэр и задумалась. — Но только в этот раз он что-то чересчур беспокоится.
— Ну ты же понимаешь, как для него важна эта роль.
— Конечно, понимаю. Но не могу не думать о том, какой ценой она ему дается.
— Все дело в том, Клэр, что он влюблен в эту роль, — сказала Джеки. — Все в театре от нее без ума. Иначе, я думаю, они бы не взялись за съемки.
— Знаешь, иногда мне кажется, что все актеры немного того… — Клэр покачала головой. — Но спасибо тебе, Джеки, за твои слова. Мне это нужно было услышать.
— Ты просто устала. Сегодня был нелегкий день.
— Шоколад остывает! — с улыбкой спохватилась Клэр. — Ну, теперь я оставляю тебя. Отдыхай. Будить рано утром я тебя не собираюсь. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи.
— Да, кстати, — добавила Клэр. — Джемми уже ушел к себе, так что перед сном погаси везде свет…
— Хорошо.
Дверь за Клэр закрылась, и комната погрузилась в тишину. Джеки придвинулась поближе к камину и протянула к теплу ладони. В какое-то мгновение у нее промелькнула мысль: где сейчас Дрю, что делает?.. Впрочем, она это знала. Дрю был сейчас с ее матерью. Теперь она в этом не сомневалась.
После их разговора по телефону Джеки снова достала его пиджак. Но запах духов уже рассеялся, и Джеки не была уверена в том, что это были именно те самые духи. Тогда она проверила карманы, но ничего не нашла. Потом она переключила свое внимание на маленький чемодан, который он оставил у нее. С замирающим сердцем она пересмотрела каждую вещь, презирая сама себя за то, что делает, однако не могла остановиться: она хотела знать.